Теза зависит не только от способа повествования, но так же и от интерпретации читателя. Поэтому смысл вашей истории всегда будет предметом открытой дискуссии — за что особенно благодарны должны быть критики, потому что в противном случае большинство из них потеряло бы работу. Каков, например, смысл истории, рассказанной Леонардом Михаэлсом? Что чувство вины, которое превращается в самооправдание, может повернуться против виновного? Что внешняя беззащитность в конце концов побеждает? Если читатель поймет данное повествование иначе, чем автор, это не так важно; важно, чтобы сам автор понимал смысл своих поступков. Благодаря этому его работа, даже если не добьется огромного успеха, будет убедительной.
Не каждая повесть обладает хорошо распознаваемой тезой. Так может быть потому, что автору не удалось передать тезу способом, понятным для читателя, или сама теза с самого начала была непонятной. Такого рода книжки, как скверного качества «фаст фуд»: на первый взгляд вкусно, но в реальности мало полезно. Они так же могут оставить после себя чувство неудовлетворения, причем не из–за недостаточно большого объема, а потому, что их поверхностная привлекательность не кроет в себе никакого конкретного содержания. Спрос на литературную дрянь ширится так же, как спрос на дрянь гастрономическую, потому что на обоих можно заработать неплохие деньги. Независимо от того, какой вид писательства тебя привлекает, не сопротивляйся. Пытаясь «на силу» втиснуть смысл в свои произведения, ты не будешь натуральным. Даже дрянь по–своему монолитна.
Сообщение тезы относится к задачам фабулы. Главная причина неудач повестей — это их неоднородность. К счастью, первая попавшаяся цепочка событий, единственным смыслом которых является усиление драматизма повествования, может с горем пополам исполнять функцию фабулы, но такая фабула не имеет шансов пережить того, кто ее придумал.
Как распознать тезу
Если путеводную нить можно сравнить с протянутым от дерева к дереву хлопчатобумажным шнурком, то теза — компас, благодаря которому известно, в какую сторону надо идти. Не имея компаса, ты перепутаешь направления, и годами будешь ходить по кругу. «Блуждающая» фабула бесформенна, потому что лишенный направления автор не смог отличить, что «подходит» для его повести, а что нет. Потому что сознание того, о чем мы НЕ пишем есть так же важно, как понимание того, о чем пишем. Работа, которая содержит в себе слишком много путеводительных нитей и недостаточную тезу, есть как гуляш, сделанный из слишком большого числа компонентов — он имеет вкус многих, и не имеет вкуса вообще.
События, из которых складывается фабула, должны подбираться в связи с тем, что писатель хочет сказать о путеводной нити: если твоя теза звучит, как «преступление не оплачивается» (путеводной нитью в этом случае может быть жадность), то ты должен задуматься, например, как будет подходить к ней сцена, разыгрывающаяся между преступником и его ангельски терпеливой партнершей. Может, сцена будет противоречить логически? Может, читатель на мгновение подумает, что преступление все–таки оплачивается? Это можно допустить только при условии, если оно чему–то служит.
Вопрос «чему это служит?» следует задавать себе в каждой главе, и в каждой сцене. Что этот или тот элемент говорят о тезе?
«Самое главное, чтобы произведение искусства имело какой–то центр, то есть такое место, где сосредотачиваются, или откуда выходят все лучи».
Лев Толстой
Самое лучшее, если читатель повести сможет понять ее тезу на основе самой конструкции произведения, без дополнительных объяснений. Если в конце книги ты позволяешь своим персонажам слишком много говорить, ступаешь на зыбкую почву, потому что читатель начать подозревать, что таким выкладыванием карт на стол ты пытаешься выкрутиться из проблем. Не забывай, что драматизм достигается с помощью действия. Хорошая фабула основывается на показывании идеи через конкретность. Хорошая история — это такая, которую можно показать пантомимой, не утратив при этом тезу.
Совершение выборов героями должно быть согласовано с тезой. Если ты не можешь увидеть явной связи между тем, что встречает героев, и тем, что нам должна говорить рассказываемая история, это может означать, что связь между ними слишком слаба. Если, почувствовав в середине книги, что действие замирает, ты подбрасываешь для возбуждения внимания читателя какую–нибудь эмоциональную сцену, он может потеряться, и начнет думать над тем, какой смысл имеет эта сцена. Почему ни с того, ни с сего врывается какой–то вооруженный тип, а потом без каких–либо видимых поводов выходит? Это как раз есть сцена «вымученная». Если ты даже гордишься каждым ее словом, если даже она состоит из тщательнейшим образом отшлифованных тобой фраз, но ничем не служит тезе — вырежь ее. Но не выбрасывай — она может пригодиться когда–то потом. Либо, коль скоро она действительно так хороша, отложи эту конкретную повесть на полку, а сцену придержи. Что бы ты ни решил, не думай, что только из–за того, что это твоя любимая сцена, читатель тоже станет ею восхищаться. Если она не служит тезе, читатель будет ломать себе голову, зачем она вообще оказалась в этой повести.
Попробуй это выполнить
1. Вспомни прочитанную недавно повесть, или последний увиденный фильм. Подумай, какие были там путеводные нити, и какая теза.
2. Проанализируй повесть, над которой работаешь. Какие в ней путеводные нити? Есть ли уже теза?
Глава 12. Редактирование и окончательная форма произведения
Писание и редактирование
Писание не является одноразовым процессом. Есть два вида деятельности, связанных с работой над повестью, и путание одного с другим может привести к неприятным последствиям. В фазе «вдохновения» писатель ловит идею из воздуха, а в фазе «ремесла» упорядочивает свой пойманный образ так, чтобы он имел какой–то смысл. Первую фазу я называю писанием, вторую — редактированием. Очень важно не соединять их друг с другом, то есть не редактировать во время писания. Если ты относишься к людям, которые начинают исправлять первую часть предложения, не дописав его еще до конца, то ты пытаешься быть одновременно и творческим, и упорядоченным, а это два противоположных понятия. Одновременное писание и редактирование текста есть, как бег с одновременным завязыванием шнурков на ботинках: собственно, можно продвигаться вперед, но без каких либо надежд на успех.
Такое путание областей представляет самую большую проблему для большинства начинающих писателей. Собственно, редактирование текста необходимо для создания цельного произведения искусства, но оно является второстепенным относительно фазы вдохновения. В конце концов, редактировать можно только то, что было предварительно написано. Если твой внутренний редактор вырвется из–под твоего контроля, то от твоей повести могут остаться только зачеркивания.
Каков мой совет? Пиши, как пишется — без ограничений. Только после того, как высохнут чернила, проверяй, имеет ли это какой–то смысл. Я могу тебе подбросить способ, как избежать соединения этих двух фаз: попробуй сначала написать целую версию черновую без перечитывания того, что ты уже написал (именно так я поступил со второй своей повестью, и в результате через шесть недель имел готовый черновой вариант). Если это слишком много, уменьши масштаб и напиши по этому методу целую главу, а если и этого чересчур много, то целую сцену. Не следует прерывать прилива вдохновения, потому что иногда это может иметь катастрофические последствия для творчества. Разные элементы повести начнут исчезать, как элементы сна, который мы пытаемся напрасно вспомнить.
«Во всех областях искусства величайшей проблемой художника является сохранение — в процессе всего долгого процесса конструкции — силы интуиции, этого зародыша, называемого иногда вдохновением».
Джойс Карри
Очень важную роль играет переписывание. Иногда правильные слова появляются уже в первый раз, и тогда мы их оставляем. В прозе, как в жизни — не ремонтируют то, что не испортилось. Часто думают, что чем более опытный писатель, тем чаще правильные слова приходят ему в голову сразу, однако даже мастера могут много выиграть при холодной оценке первоначального образа.
Но не преувеличивай с редактированием. Иногда от избытка запала можно очистить свою работу от ее неповторимого очарования. Недоделки имеют свою прелесть, а прорехи в понимании часто становятся щелями, сквозь которые на свободу вырывается воображение читателя.
«Избыток полировки скорее ослабляет, чем улучшает предмет».
Плиний Младший
Чтобы редактировать предложения и абзацы, надо чувствовать мелодию языка, владеть однородностью текста в области грамматики и точки зрения, которые вместе составляют языковое произведение. Огромную роль играет лаконичность. Будь решителен: всякий избыток, то ли это одиночное слово, абзац, сцена или даже глава, мешают достичь правдивого величия. Пусть лучше читатель жалеет, что книга слишком тонкая, чем пытается продраться сквозь толстый талмуд.
