Фартук?
Догадка прошибает неожиданно. Да быть этого не может!
– Это что за странное совпадение? Почему меня отправили к вам? – словно подслушав мои мысли, выдает малышка. – Вы специально это сделали, да? – сыплются вопросы, а я понимаю, что теперь ни черта не понимаю. Она меня вчера обвела вокруг пальца, что ли? Никакая она не Ева, похоже.
– Да вот мне теперь тоже любопытно. Сюда должны были направить другую девушку.
– Какую? – старательно держит взгляд глаза в глаза малышка, прижимая к груди несчастный пылесос.
– Так, давай-ка начнем с того, как тебя все-таки зовут, снежинка?
– Ева… – запинается, – нгелина.
– Ева… значит. И Лина, – ухмыляюсь, отводя взгляд. – Евангелина. Твою мать, снежинка!
Вот это да, Абашев. Вот это ты “сходил в клуб”. Из сотен отдыхающих и работающих на базе девчонок я умудрился связаться с девушкой сына!
– Почему вы назвали меня “снежинкой”? – щурит свои глаза девчонка, заставляя снова обратить на нее внимание. – Уже дважды.
А Тим не промах, черт побери. Знает толк в женской красоте. Только как она-то, такая чистая и невинная, умудрилась повестись на мое дьявольское отродье?
– Что ты делала вчера в клубе? – спрашиваю, игнорируя ее вопрос. Еще только сентиментальным идиотом в глазах этой малышки не хватало оказаться. Да и, откровенно говоря, я сам не знаю ответ.
– Почему вы отвечаете вопросом на вопрос? Я спросила...
– Потому что.
– Там была вечеринка для персонала. Новогодняя. И я… и вы… – тушуется, смущается, прячет взгляд эта милая пигалица и в итоге выдает:
– После всего, что было, вы теперь обязаны на мне жениться! – задирая свой носик.
Вот тут я охерел окончательно!
Хоть стой, хоть падай. Дружок уже упал. Никогда его так быстро не пытались окольцевать.
– Что, прости? – даже на секунду теряюсь от такого заявления. – Жениться?
– Д-д-да. Жениться! – смотрят на меня ее колючие серые глаза, а она сама чуть ли не трясется. – И… оденьтесь.
Если мои брови могли улететь еще выше, то они улетели. А в голову очень вовремя приходит ее вчерашний пьяный лепет, который начался, стоило нам только оказаться здесь. В этом доме. Лепет про невинность, недостаток, и мужа, который должен был быть “первым”. Очень интересно. Получается она ни черта не помнит, что ли? Мое самолюбие крайне задето!
Вот значит как, Евангелина Фадеева.
– Зачем? – решаю пойти ва-банк, заламывая бровь и ухмыляясь.
– Что?
– Одеваться зачем?
– То есть как зачем?!
– Ну, раз мы будем жениться, привыкай. Дома я хожу исключительно голый.
– Я не… – кажется, растерялась Ева, заливаясь краской пуще прежнего. – То есть как?
– Да прям вот так! – показываю на себя руками, с дьявольским наслаждением наблюдая, как чисто рефлекторно поползли ее глазки все ниже и ниже. – Я и спать предпочитаю голым, и многие другие вещи, Ева.
Девчонка, подпрыгнув, отвернулась. Божий одуванчик, угораздило же меня так вляпаться.
– Оденьтесь, пожалуйста! – то ли шипит, то ли зло шепчет снежинка, складывая свои тонкие ручки на груди, которая у нее отпад, уж я-то ночью рассмотрел. Когда она стянула с себя этот свой блестящий топик, заставляя взвыть зверя внутри. – Я жду, – бурчит и стоит, не двигаясь. И почему меня это все так забавляет? Как бы не расхохотаться в голос.
– Знаешь, снежинка, я вообще муж требовательный, – не тороплюсь идти выполнять ее просьбу.
– Правда?
– Абсолютно. Никому бы такого, как я, не пожелал, честно. Первая жена аж в Лондон сбежала.
– Да? – слышу дрогнувшим голоском.
– Да-да! –активно киваю, хоть она и не видит, с идиотской улыбкой. Твою мать, Абашев, тебе лет-то сколько? – Не завидуя я тебе, конечно.
– И… и что теперь делать? – спрашивают меня, похоже, искренне.
– Смириться, видимо.
– Бабуля меня убьет, – вздыхает Ева, а я все. Меня прорвало, я просто начинаю в голос хохотать. Ее пугает не сам факт потери девственности с первым встречным да еще и раза в два старше, а то, что ее за это убьет бабушка? Уникальная девушка. Где таких делают вообще?
– Ты… вы издеваетесь?! – оборачивается злая, как тысяча чертей, Ева, швыряя в меня диванную подушку, которую я без труда ловлю и выдаю чистосердечное:
– Ни капли.
– Вы как взрослый и опытный мужчина видели, в каком я была состоянии, и все равно бессовестно воспользовались ситуацией!
– Это я воспользовался?
– Вы! Напоили, и… и… – хватается за вторую подушку кнопка, только я оказываюсь проворней. В пару шагов подхожу и выхватываю, заставляя девчонку пятиться спиной. До тех пор, пока ее симпатичная задница-орех не упирается в обеденный стол.
– То есть это я к тебе с откровенными танцами подкатывал? – ох, ее лицо в этот момент было просто великолепно. Испуганно-злое, с решительно надутыми карамельными губами. Готов поспорить на свою возбужденную часть тела, до одури сладкими.
Дружок снова решил воспрянуть духом и буквально потребовал сделать обвинения небезосновательными. Можно прямо на этом столе!
Естественно, заметившая такой “маневр” неподвластной мне части тела Ева покраснела теперь вся до кончиков ушей.
– Я же просила надеть хоть что-нибудь. И мои танцы не были откровенными… – бубнит себе под нос, пялясь куда-то мне в шею. Выше ей просто пришлось бы задирать голову.
– Тебя взглядом раздевала половина клуба.
– Неправда!
– Да что ты?
– Даже если и так! – упираются горячие ладошки мне в грудь, останавливая. – Вы могли бы и… отшить!
– Я похож на идиота? – развожу руками, а девчонка с явным скепсисом вглядывается в мое лицо. Не понял, она сейчас еще и думает, что ли?
– Да вроде нет, – выносит вердикт, – а что? – смотрит доверчивым взглядом на меня это ангельское создание, кусая свои пухлые губки.
– Поразительно! – машу головой с идиотской улыбкой, а кровь внутри буквально бурлит уже от прикосновения ее ладоней. – То есть ты вообще ничего не помнишь?
– Я… все помню! – снова задирает нос снежинка, буравя недовольным взглядом. – У меня вообще-то все в порядке с головой.
Да, у меня тоже. Было. До вчерашнего вечера, когда я решил поиграться с испуганной мышкой, жаждущей избавиться от своей невинности. Кто же знал, что она, мало того, что окажется настолько
