Сейчас я играла почти механически; куда сильнее музыки меня занимала реакция единственного слушателя. Он сидел, прикрыв глаза, и тихонько подпевал себе под нос, а под одну мелодию даже начал тихонько покачиваться из стороны в сторону явно в такт. Вот уж действительно — меломан…
Во время концерта в комнату настороженно заглянул Василич, — ночью «занавеска» звуки не пропускала вовсе, а теперь, кажется, начала, — окинул нас обоих очень озадаченным взглядом, медленно кивнул и точно так же тихонько скрылся. Видимо, заглянул удостовериться, что всё в порядке.
— Сур, скажи, пожалуйста, зачем вы везёте нас к себе домой? — мягко полюбопытствовала я, взяв в концерте паузу. — Нас очень тревожит этот вопрос. Вы ведь не собираетесь нас убивать?
— Убивать? — он нахмурился уже вполне явственно и медленно качнул головой. — Нет. Проверить и помочь. Здесь нельзя, некому.
— Помочь с чем? — опасливо уточнила я. — Надеюсь, вы не собираетесь как‑то нас изменять? Ну, как остальных людей с той планеты, откуда вы нас забрали. Например, пожилой мужчина, который был с нами в корабле, — попыталась пояснить я. Сур смотрел на меня почти стеклянным пустым взглядом, и я чувствовала себя довольно глупо. Как будто пытаюсь что‑то объяснить не разумному существу, а стенке.
— Наоборот, — наконец, после достаточно продолжительной паузы сообщил он. — Он… болен? — неуверенно проговорил чужак, опять некоторое время напряжённо помолчал, после чего вдруг заговорил уверенно и значительно более связно, чем прежде. Кажется, нашёл нужные слова. — Паразиты. Нужно убрать, мы не можем, дома — могут. Вы были в контакте, могли… тоже получить.
— Какие паразиты? — испуганно выдохнула я, вытаращившись на него и обняв скрипку. — То есть, мы в любой момент можем точно так же, как профессор… Погоди, а остальные на планете? И спасатели! Должны были прилететь другие люди, чтобы помочь больным! — окончательно всполошилась я.
— Не бойся, — ответил он очень уверенно. — Дома всё уберут. Это… не страшно. Тех, кто прилетит, встретят, — добавил Сур в конце концов.
— Надеюсь, не залповым огнём? — нервно хмыкнула я. Но, запнувшись о пустой стеклянный взгляд, поспешила уточнить: — Это не надо понимать, это была шутка. Имею в виду, вы же не будете убивать тех, кто прилетит? Или, наверное, лучше сказать — не убили тех, кто прилетел, — добавила я, вспомнив, сколько прошло времени.
— Не убивать, — он вновь качнул головой.
— Это радует, — глубоко вздохнула я. — Сур, а что это за паразиты? Какие‑то насекомые? Где они? Почему сканер на них не реагировал?
— Не могу, — через несколько секунд, тяжело вздохнув, проговорил мужчина. — Слова. Надо вспомнить. Давно не говорил. — Под моим озадаченным взглядом он вновь замолчал, прикрыл глаза и совершенно отчётливо нахмурился, после чего вдруг уставился на меня совершенно осмысленным живым взглядом и проговорил, кажется, с искренним удовольствием. — Дальние патрули. Много подряд. Забыл.
— То есть, вы не разговариваете словами в патрулях? — сообразила я. — Значит, дома, на планете, разговариваете?
— Да, — с явным облегчением кивнул он. — В основном. Патруль… нельзя словами. Страшно.
— Но ты же сейчас разговариваешь; тебе страшно? — переспросила я растерянно.
— Нет. Не то, — он устало качнул головой. — Слова не помню.
— Может, я могу чем‑нибудь помочь? — озарённая внезапной идеей, предложила я. Но Сур в ответ только качнул головой, поднялся на ноги и молча вышел, а я осталась предоставлена самой себе и попыталась переварить полученную информацию. Правда, в одиночестве так ни до чего не додумалась и, подхватив миску с традиционным йогуртом, пошла делиться последними новостями с остальными. Оказалось, местные занавески звук пропускали, но не целиком. То есть, понять, что за ней кто‑то разговаривает, было возможно, даже различить отдельные голоса, а вот разобрать слова не получалось, как ни прислушивайся.
— Вот так и выясняется, что самый ценный член экипажа космического корабля — это скрипачка. — Братец подвёл итог моего короткого рассказа глумливым хихиканьем.
— Лучше бы ты пример с сестры брал, — со смешком оборвал его Василич. — Говорил же я, музыка — универсальный язык человечества!
— Это не ты говорил, — возразил дядя Боря.
— А кто? — Штурман подозрительно сощурился.
— Ты интересный; как будто я помню! — Капитан развёл руками. — Но я эту фразу слышал уже очень давно.
— Вот пока не вспомнишь, считай — я говорил. Ты, может, от меня её и слышал!
— Не от тебя, а от Юрки Кима, — вновь возразил дядя.
— Образованные все стали, куда деваться, — ехидно пробурчал Василич. — Ладно, я всегда был согласен с этой народной мудростью; так тебя устраивает?
— Запомни, Алечка, — прервал их беседу спокойный голос тёти Ады, — мужчины не взрослеют никогда. И это хорошо, не стоит на это обижаться. Но привыкнуть — надо!
— Кхм, — очень похоже смущённо кашлянули мужчины, и разговор очень быстро свернул в конструктивное русло.
— В общем, лично мне кажется, этот… Сур говорил правду, — взял слово капитан. — Просто потому, что особого смысла в его лжи я не вижу. Зачем? Мы и так полностью в их руках, сопротивления оказать не можем, и они наверняка это понимают.
— Только про паразитов он глупости говорил, — высказалась тётя. — Или это не паразиты, или они мельче вирусов!
— Или они органично встроились в структуру имплантата, — в том же тоне продолжил дядя. — Как мы и предполагали ещё на Мирре. Или, может быть, вовсе под них замаскировались.
— Боренька, но это очень странно, — возразила тётя. — Для того, чтобы некая инопланетная гадость могла так плотно взаимодействовать с человеком, нужны по меньшей мере тысячи лет направленной эволюции! Ну, или несколько успешных генетических экспериментов, — добавила она и заметно помрачнела.
— Полагаешь, у нас есть шанс стать подопытным материалом? — иронично поинтересовался Василич.
— Да что вы прицепились к этому слову, — вмешалась я. — Человек, может, просто перепутал. Может, он вовсе не паразитов имел в виду, а… что‑нибудь другое.
— Ну, ничего. У мужика есть отличный стимул — внимание такой девушки! Алёнушка его разговорит и всё выведает. Ты только, Алёнка, спуску ему не давай и руки распускать не позволяй. Мы, мужики, по натуре своей…
— Кобель ты по натуре своей! — возмущённо перебила его тётя Ада. — Ты на что ребёнка толкаешь, гад?!
— Я? Да я наоборот! — праведно возмутился штурман. — А что, скажешь, не прав? Мужик, можно сказать, заново речь освоил ради нашей красавицы, имя вон своё вспомнил. Жить, можно сказать, начал с чистого листа!
