видеть тебя.
– Этого я сделать тогда не мог, я тебе уже объяснял причину. Я не мог поступить так с Таниной просьбой. Она просила, чтобы тебя рядом со мной не было. Могу сказать, что она была права. Стоило мне чуть больше уделить тебе внимания, и я понял, что ты – это ты. Так что, все было предрешено. Поэтому ребенку будет сказана правда, что ты – моя будущая жена, и что именно Татьяна обратила мое внимание на тебя. Пока она была жива, я честно выполнял ее просьбу. Сейчас в этом необходимость отпала.
– Я не знаю, как она к этому отнесется.
– Я – тоже, но другого выхода у нас нет. Мы уже вместе. Мы этот выбор сделали.
Через три недели этот разговор с Настей у Андрея состоялся. До этого они ни разу не посетили Настю вдвоем, только порознь, лишь когда врачи сказали, что переводят ее на амбулаторное лечение, они приехали к ней оба, но Даша ждала их в коридоре госпиталя. Настя была счастлива тем, что этот этап лечения завершился, поэтому вначале не отреагировала на присутствие Даши, однако, увидев, что Даша поднялась по лестнице и свернула направо, сказав, что пойдет переодеться и сейчас будем обедать, уставилась на отца своими огромными глазищами, полными слез.
– Почему она здесь живет? Ты хочешь сказать, что теперь у меня «новая мама»?
– Мама – это не игрушка, мама не может быть ни старой, ни новой. Она у человека одна. Я тогда не договорил, ты мне не дала досказать. Дарья Михайловна принимала участие в твоем спасении, наравне с мужчинами. Она, Зоряна, ты ее знаешь, и еще одна девушка Ирина, позволили нам проникнуть в тот дом в Слатине, куда тебя перевезли из-под Тираны. Там тебя должны были разделать на органы. Они высоко ценятся на рынке. В результате, ты – дома. А я сделал предложение Дарье Михайловне, и она станет моей женой. Я не знаю, говорила тебе мама или нет, в тот год, когда родился Саша, мама попросила меня уволить Дарью Михайловну, потому, что я, якобы, не так на нее смотрю. На самом деле я ничем не отличал ее от других сотрудниц, она была очень хорошим секретарем-переводчиком, и мы много вместе работали. И успешно. Но мама волновалась за то, что вторые роды прибавили ей веса, помнишь этот период, когда мама все время сидела на диетах?
Ребенок кивнул головой, и слезы, все-таки, покатились.
– Я выполнил мамину просьбу, но не уволил очень хорошего работника, а отправил ее работать на Кипр, в ту компанию, которую и создала Дарья. Мама успокоилась, занялась вами с Сашей, и все шло просто замечательно, до того самого вечера 25 сентября. Дарью, как я уже тебе говорил, прислал Анатолий Викторович для сложнейших переговоров в Италии. Там ошибаться было нельзя, меня могли обвинить в убийстве тридцати человек, членов ндрины Таррантино, которые убили твою мать, твоего брата и похитили тебя. И к тому времени они тебя уже продали! Нам надо было срочно достать информацию по тому: где тебя искать. Мы с Дашей добыли эту информацию и через трое суток после этого мы вывезли тебя из Слатины. Даша повезла тебя домой и с того времени живет здесь. И будет жить здесь и дальше. Я сделал ей предложение, и она согласилась стать моей женой. Я тебе не рассказывал еще, но тот человек, который заплатил за тебя деньги, пошел на корм рыбам, те подонки, которые использовали тебя на вилле возле бухты Паллес, все отправились на небеса. И те, кто собирался тебя превратить в набор органов, кроме двух человек, которых повесят в Черногории, смертный приговор им вынесут, тоже уничтожены. Я отомстил всем, кто принимал в этом участие. Я понимаю, что сделано это после того, как с вами все это произошло. Я очень жалею о том, что поехал тогда бить камбалу. Будь я на берегу, может быть всего этого и не произошло…бы. Но жизнь у человека одна и сослагательного наклонения не имеет. Даша очень хорошая женщина, можно сказать так, что это мама выбрала себе замену. Она заметила, что Даша в меня влюблена. А когда тебя любят, это очень приятно. И мужчинам, и женщинам, и девочкам. Поэтому, вытирай слезы, тебе повезло больше, чем маме и Саше. У тебя есть жизнь, и есть я. А у меня есть Даша, которую я успел полюбить, прочувствовав ее любовь. Переодевайся и приходи обедать.
Был еще один момент, который не стал пока использовать Андрей: показания, добытые Дворжаковичем, в которых описывалось то, что в смерти матери и Сашки косвенно виновато любопытство Насти, которая сама подошла к катеру на причал, просто посмотреть на шикарную яхту. Мать бросилась ее спасать, и получила две очереди из «Узи». Но сейчас пускать в ход тяжелую артиллерию совершенно не требовалось. Девочка постарается выкинуть это из памяти, так она, эта самая память, устроена. Самое страшное мы стараемся не вспоминать, забыть, как страшный сон. А когда придет время и начнутся претензии, эти документы можно будет ей и показать. Напомнить о том, как это было и почему это произошло. Но прежде надо окончательно вылечить ребенка. Пока она думает, что это никому неизвестно. И пусть так и думает. Этот совет дал ее лечащий врач, и предупредил, что реабилитация займет пять – десять лет.
К обеду Настя не пришла, Даше пришлось сходить за ней. Отсутствовала она долго, но вернулась с дочерью, обе были заплаканы, но мир был установлен. Обед, правда, пришлось снова разогревать, но это меньшее из двух зол. Тем более, что Даша приготовила для девочки ее любимые блюда. Андрей даже заметил, что пару раз девочка попыталась улыбнуться. А через еще одну неделю ее познакомили с Зинаидой Матвеевной и Михаилом Федоровичем, родителями Даши, которые согласились переехать в Клин из Бесовца, но только после того, как их пригласили на свадьбу дочери.
Глава 15. Милые бранятся – только тешатся
Слободан Дворжакович получил приглашение посетить префекта Калабрии в тот момент, когда сам он находился еще в Слатине. Русские закончили расследование и вывезли самолетом все, что обнаружили в двух зданиях, использовавшихся как перевалочная база. Американцы, само собой, потрясти своих летчиков не дали, весь личный состав эскадрильи был отправлен в Соединенные Штаты. Выехали из Косова и русские десантники, после отъезда которых сразу прилетел господин Завьялов, и дал команду сворачиваться. О том, что случилось в Албании, у Слободана никакой информации не было, но тонкий намек начальника отдела безопасности все расставил на свои места: Слободан прошел проверку и штатно утвержден консультантом по вопросам безопасности бизнеса в странах балканского региона. Ему переведена на карту премия за участие в этом расследовании. И что Завьялов надеется на его дальнейшее участие в работе его отдела. Но сейчас необходимо покинуть территорию Косова, есть данные, что UCK готовит нападение на группу следователей, а «миротворцы» и пальцем не пошевелят в плане обеспечения их безопасности. Что в господина Старинова уже стреляли, и он, Анатолий, приказал его срочно эвакуировать.
– Здесь теперь орудуют не итальянцы, а албанцы. УЧК – это не «борцы за свободу», а организованная преступная группировка. На их совести тысячи жизней, но их режим легализован западными правительствами.
– Официально: нас сюда направил не господин Старинов, а Интерпол.
– Вас? Возможно. Госпожу Кольцову в Косово не направляли, она прибыла сюда нелегально, и оформлена задним числом. По линии Интерпола от нас «работает» только господин Квочур, и то, как внештатный сотрудник. Но и вы, и он, являетесь работниками моего отдела, и я рисковать людьми не намерен. Вы имеете полное право отказаться, и выполнять приказы и распоряжения своего прямого руководства, но, сами понимаете, что в новых условиях Тачи свернет расследование, так как его люди поставляли ндрине Таррантини бóльшую часть органов. А в данный момент, он – один из руководителей непризнанного государства. Никакого смысла продолжать расследование, которое завершится тупиком, нет.
– А если попробовать через Италию? – спросил Слободан и протянул Анатолию телеграмму из Реджо-ди-Калабрия.
– Пустушка. Ему требуется «русский след», а не раскрытие этого дела.
– Вы – полицейский?
– Нет, я – полковник КГБ СССР. Бывший начальник отдела, который в СССР занимался именно контрабандой наркотиков. И товарища Старинова знаю с тех времен.
– Я Вас понял. Когда выезжаем?
– Вылетаем. Через час.
Михайловский сел через полчаса и включил АНО в режиме моргания, не останавливая двигателей. На борту – четыре пулемета, в том числе, три GAU-17, смотрящих из обоих дверей и из раскрытого заднего люка, с которого были сняты створки.
– Бросайте все, бегом к машине. Прикроют! – отдал команду Анатолий и последним покинул
