Иосиф опубликовал в «Бакинском пролетарии» одну из самых своих значительных дореволюционных работ: «Партийный кризис и наши задачи». Начинается статья с констатации очевидного факта: «Ни для кого не тайна, что партия наша переживает тяжелый кризис. Уход членов из партии, сокращение и слабость организаций, оторванность последних друг от друга, отсутствие объединенной партийной работы, – все это говорит о том, что партия больна, что она переживает серьезный кризис.
Первое, что особенно угнетает партию, – это оторванность ее организаций от широких масс. Было время, когда наши организации насчитывали в своих рядах тысячи, а вели за собой сотни тысяч. Тогда партия имела прочные корни в массах. Теперь не то. Вместо тысяч в организациях остались десятки, в лучшем случае, сотни. Что же касается руководства сотнями тысяч, то об этом не стоит и говорить».
А вот далее начинаются серьезные «заявки»: «Существующие заграничные органы „Пролетарий“ и „Голос“, с одной стороны, „Социал-демократ“, с другой, не связывают и не могут связать рассеянных по России организаций, не могут дать им единую партийную жизнь. Да и странно было бы думать, что заграничные органы, стоящие вдали от русской действительности, смогут связать воедино работу партии, давно уже прошедшей стадию кружковщины».
«Нет сомнения, что освобождение партии от ненужных гостей и сосредоточение функций в руках самих же рабочих во многом помогло бы делу обновления партии. И не менее ясно и то, что одна только „передача функций“ при старой системе организации, при старых способах партийной работы, при „руководстве“ из-за границы не сможет связать партию с массой и спаять ее в единое целое».
«Следовательно, конференции и заграничные органы, весьма важные для связывания партии, недостаточны, однако, для разрешения кризиса, для прочного объединения местных организаций».
И, наконец, ударный вывод (выделено мной. – А. Щ.): «Общерусская газета могла бы явиться именно таким центром, центром, руководящим партийной работой, объединяющим и направляющим ее. Но чтобы она могла действительно руководить работой, для этого необходимо, чтобы к ней систематически притекали с мест запросы, заявления, письма, корреспонденции, жалобы, протесты, планы работы, вопросы, волнующие массы, и т. д.; чтобы между газетой и местами существовала самая тесная связь, самые прочные нити; чтобы газета, располагая, таким образом, достаточным количеством материала, могла своевременно заметить, затронуть и осветить необходимые вопросы, выжать из материала необходимые указания, лозунги и сделать их достоянием всей партии, всех своих организаций…
Без таких условий нет руководства партийной работой, без руководства работой – нет прочного связывания организаций в одно целое!
Вот почему мы подчеркиваем необходимость именно общерусской (а не заграничной) и именно руководящей (а не просто популярной) газеты».
Смысл написанного человеку, вращавшемуся в партийной и околопартийной среде, был понятен. Это был откровенный «наезд» на эмигрантов. Дескать, вы там сидите и ни фига не делаете. А руководить российской партией нужно из России!
По большому счету эта статья была критикой Ленина. Ильич на такое дело не обиделся и горячо поддержал позицию Джугашвили. Однако среди эмигрантов начались очередные склоки, и дело издания российской газеты надолго застопорилось.
А тут Кобу снова забрали. И – всего лишь отправили в Сольвычегодск досиживать ссылку. Трудно сомневаться, что об этом позаботился ротмистр Зайцев. В самом деле – человек бегает из ссылок как хочет, а власти делают вид, что так и надо.
На этот раз для разнообразия Джугашвили досидел в ссылке оставшиеся полгода, так что он вышел на свободу если не с чистой совестью, то с чистыми документами.
Бывшим ссыльным нельзя было селиться в крупных городах, и Иосиф добросовестно засел в Вологде. Судя по всему, ему надоело быть на побегушках, он уже осознал себе цену.
В редакцию «Рабочей газеты» Джугашвили пишет: «… Не лишне будет, если заранее заявлю, что я хочу работать, но буду работать лишь в Питере или Москве: в других пунктах в данное время моя работа будет – я в этом уверен – слишком малопроизводительна».
То есть он попросту требует предоставить ему ту работу, которая ему нравится.
Кобе предложили стать разъездным агентом ЦК. Он отправляется в Питер и тут же попадается – бывшим ссыльным было запрещено въезжать в столицу. Причем попался как-то очень дешево. Жандармы предложили ему уехать в Вологду обратно. Возможно, он сознательно подставился. Складывается впечатление, что Коба просто тянул время, выжидая прояснения ситуации. А точнее – объявил «итальянскую забастовку»[12]. В конце концов, он требовал создания российской газеты. Где газета? Газеты нету. Эмигранты все никак не могут наругаться. Ну, и пошли вы… Вологда – очень хороший город. Можно и там посидеть.
От Джугашвили к Сталину
В 1912 году наконец-то появляется знаменитая газета «Правда». Российская и легальная. Примечательно, что против этого сильно выступал Троцкий. Он утверждал: газета с таким названием уже имеется. (Троцкий, напомним, как раз являлся ее редактором.) Но на его вопли внимания не обратили. Был обновлен и состав ЦК. В него вошли Иосиф Джугашвили и двое его друзей – Григорий (Серго) Орджоникидзе и Сурен Спандарян. Последний не слишком известен ввиду своей ранней смерти (он умер в 1916 году от туберкулеза), но, по оценке Ленина, «работник был очень ценный и видный». Было заново сформировано Русское бюро ЦК (оно существовало и раньше, но фактически не работало). В него также вошла перечисленная тройка. То есть Коба выбился в партийное руководство.
Дальше началась партийная деятельность, связанная с многочисленными поездками по стране и по подготовке к выходу «Правды». Но увидеть результат своих трудов Кобе не довелось. 5 мая 1912 года, в день выхода первого номера газеты, его снова арестовали. На этот раз жандармам надоело возиться с Иосифом – его решили законопатить на три года в Нарымский край. Только ничего из этого не вышло. Коба пробыл в ссылке… 38 дней. Затем вернулся к текущим делам. То есть он сотрудничал в «Правде», находясь в подполье.
«… И снова он мотается по стране. Кавказ, где Камо предпринял попытку нового „экса“ – деньги были нужны отчаянно, но „экс“ провалился, не повезло… Затем Питер – там была грандиозная политическая стачка, связанная с выборами в Думу, как же в таком деле без него обойдется? А осенью он отправился за границу, в Краков, на совещание рабочих депутатов с Лениным и Зиновьевым, и через месяц еще раз туда же, на партийное совещание, на котором он снова вошел в члены ЦК и в его Русское Бюро. Теперь их было четверо цекистов в России: двое революционеров – он и Андрей Уральский (псевдоним Якова Свердлова) и два депутата: Петровский и Малиновский.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
