В церкви Иосиф учился выражать мысли логично и понятно, быть беспристрастным судьей человеческих поступков, судьей строгим и справедливым. У священнослужителей он учился умению находить слова и манеру поведения, позволявшие смирить злые мысли и буйные страсти паствы, вдохнуть надежду и веру в сердца людей. Очевидно, что примеры священнослужителей оказали влияние на последующую жизнь Сталина и помогали ему строить свои выступления и свое поведение уже в качестве государственного руководителя. Многочисленные очевидцы отмечали, что Сталин умел сделать так, чтобы люди откровенно рассказывали ему о своих делах и проблемах, а он мог их долго и с поразительным вниманием выслушивать.
Есть многочисленные свидетельства и разборов Сталиным проступков людей, которые по своей форме во многом напоминали разборы священниками поведения прихожан, совершавших грехи. Как и православные священники, которые могут долго и сурово разбирать вину прихожан, Сталин мог подолгу «пилить» виновных и указывать им на возможные тяжкие последствия, вытекающие из их, казалось бы, незначительных проступков. Зачастую такие беседы Сталина венчались «отпущением грехов», когда виновник уходил от него не только с чувством облегчения, но и вдохновленный оказанным ему доверием. В то же время Сталин мог жестко «накладывать епитимий» на тех, кто, по его мнению, совершал непростительные проступки.
Вероятно, привычки, сложившиеся под воздействием примеров священнослужителей, отразились впоследствии и в манере сталинских писем. С этой точки зрения интересно сравнить сталинские письма с посланиями своим духовным чадам одного из видных отцов Русской Православной церкви – оптинского старца Амвросия. Как и у преподобного Амвросия, письма Сталина нередко начинались с подтверждения получения письма от адресата и объяснений, почему он задержался с ответом. Типичным началом многих писем Амвросия были слова: «Письма ваши получаю, а отвечать на них не отвечаю. – Немощь и недосуг паче меры обременяют меня грешного». Такими же объяснениями открываются и многие сталинские письма. Письмо Дмитриеву от 15 марта 1927 года начинается так: «Ваше письмо от 14 января с. г. в «Большевике» по вопросу о рабоче-крестьянском правительстве переслали мне в ЦК для ответа. Ввиду перегруженности отвечаю с опозданием, за что прошу извинения».
Как и послания оптинского старца, письма Сталина отличались краткостью, содержательностью и быстрым переходом к основным вопросам послания. (После констатации получения письма своего корреспондента и его прочтения отец Амвросий сразу же переходил к сути: «Не верь злым внушениям вражиим и касательно писем и особенно – касательно м. N. Все тебе представляется в извращенном виде».) Заверив тов. Ме-рта в получении письма, Сталин писал: «А теперь к делу. 1) Вы слишком раздули… дело с интервью Герцогу…» Ответ «тов. Ш-у» начинался так: «Товарищ Ш.! Получил Ваше письмо и должен сказать, что никак не могу согласиться с Вами».
Четкости писем способствовало сочетание риторических вопросов и кратких ответов. Отец Амвросий писал своим корреспондентам: «Вопрос: что лучше, совершать обычное правило или проходить Иисусову молитву? Ответ: лучше исполнять и то и другое». К подобному стилю часто прибегал Сталин. Так, в своем письме «тов. С.» он сначала ставил вопрос: «Что нужно сделать для того, чтобы эти задачи не отрывались друг от друга в ходе нашей текущей работы в деревне?», а затем давал на него ответ: «Для этого нужно, по меньшей мере, дать такой руководящий лозунг, который бы объединил все эти задачи в одну общую формулу…» (Эта характерная для некоторых апостольских посланий и катехизиса форма построения рассуждений присутствует во многих работах Сталина, на что обратили внимание и западные исследователи его творчества.)
Подобно посланиям священнослужителя, письма Сталина носили назидательный характер и порой содержали добрые советы, которые были написаны в ответ на высказывания своего корреспондента. Отец Амвросий писал: «Пишешь, что иногда к обычному правилу прилагаешь лишние поклоны от усердия до усталости. – Полезнее постоянно продолжать умеренное делание, нежели излишнее совершать, иногда же и должное оставлять по причине неумеренной усталости». В письме Демьяну Бедному, который жаловался, что из-за потока посетителей у него нет времени лечиться, Сталин писал: «Мой совет: лучше обидеть пару другую посетителей и посетительниц, чем не лечиться по всем правилам искусства. Лечитесь, лечитесь, обязательно лечитесь».
Подобно священнослужителям, которые постоянно наставляли своих духовных чад на путь истинный, Сталин во многих своих письмах, опубликованных в его собрании сочинений, решительно отвергал выражения чрезмерной почтительности к нему, как опасные и вредные заблуждения. (Отец Амвросий сурово осуждал «мать N.», которая представляла его образ во время своих молитв в церкви и своей келье: «Представлять лице духовного отца в церкви, и на молитве келейной не только не благовременно, но и противузаконно и вредно».) Отвечая «тов. Шатуновскому», Сталин писал: «Вы говорите о Вашей «преданности» мне. Может быть, это случайно сорвавшаяся фраза. Может быть… Но если это не случайная фраза, я бы советовал Вам отбросить прочь «принцип» преданности лицам. Это не по-большевистски. Имейте преданность рабочему классу, его партии, его государству. Это нужно и хорошо. Но не смешивайте ее с преданностью лицам, с этой пустой и ненужной интеллигентской побрякушкой».
Если отец Амвросий поправлял своих корреспондентов, постоянно ссылаясь на положения Священного Писания или святоотеческой литературы, то Сталин в своей переписке схожим образом использовал положения из классиков марксизма-ленинизма для того, чтобы подкрепить собственные аргументы. Отец Амвросий в ответе своей корреспондентке, желавшей ограничить число молитв, твердо заявлял: «Но в Евангелии повелевается сие творить и оного не оставлять». Иногда же он просто ссылался на подходящий текст: «По краткости времени на все ответствую вам словами св. Исаака Сирина, который в слове 48 говорит, что все течение благочестивой жизни заключается в трех сих: в покаянии, в чистоте и совершенстве». Схожим образом Сталин отвечал Д-ову: «Советую перечитать некоторые статьи Ильича в сборнике «Против течения», брошюры его о «Пролетарской революции» и «Детская болезнь», а также статью его «О кооперации». Свой ответ «Ян-скому» Сталин начинал словами: «Ленин говорит, что…» Далее следовала цитата из Ленина, которая должна была служить ответом на поставленный вопрос.
Как и священнослужители, Сталин в своих письмах неоднократно настаивал на том, чтобы его корреспонденты внимательно вчитывались в рекомендованную им литературу. (Письмо Амвросия: «Слова мои прими просто; а приложи к делу прочитавши со вниманием посылаемую тебе книжку о покаянии». Письмо Сталина Дмитриеву от 15 марта 1927 года: «Выход, по-моему один: изучать Ленина не по отдельным цитатам, а по существу, изучать серьезно и вдумчиво, не покладая рук. Другого выхода я не вижу».)
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
