сосульки километров на восемь-девять от меня могут улететь. Но чем больше расстояние, тем меньше кучность. Зато на дистанции до пяти километров всё работает, как надо. Плотнячком ледышки приземляются. Мало никому не покажется.
Так что, когда я услышал из толпы наблюдающих громкие комментарии, то ничего удивительного в них не нашёл. Нет пока у армейцев, ни у зарубежных, ни у наших, такой наземной техники, чтобы боеспособной осталась, когда в неё моя сосулька прилетит. Да даже если тот же броневичок где-то рядом с падением глыбы льда окажется, то его лютая стужа вскоре там и заморозит, прямо вместе со всем его топливом, маслом и содержимым радиатора.
С края аэродрома, где выстроены трибуны, река хорошо просматривается. Сейчас, когда небо очистилось и солнышко светит вовсю, в том затоне реки и на вытянутом островке, отделяющем затон от русла, ничего пока не разглядеть. Там сплошное марево, радужные клубы снега и переливающиеся облака ледяной пыли. Натурально-снежная радуга над всей рекой стоит, и мешает разглядеть, что осталось от макетов и техники.
– Надо было на реку мишени вытащить, там бы ветерком всё быстро сдуло, – с досадой проговорил незнакомый мне генерал-полковник, опуская бинокль.
– Побоялся. На реках это заклинание ещё не опробовано. А ну, как русло перемёрзнет и затопление начнётся. Платить-то за убытки меня заставят, – пояснил я вынужденное решение по выбору полигона, – Да и техника просто утонет, скорее всего, а тут её на островке поставили.
– Думаете, такое возможно? – слишком живо повернулся ко мне военный, оценивающе поглядев сначала на меня, а потом ещё раз оглядываясь в сторону, чтобы прикинуть ширину реки.
– Топить города мы пока не будем, но ход вашей мысли мне нравится. С удовольствием обсудил бы с вами на досуге возможности применения магии в военном деле. Как по мне, так пара метров воды на улицах города куда как лучше, чем пара тысяч снарядов, которые принесут такой же результат в потере обороноспособности объекта.
– Генерал-полковник Томилин. Генеральный штаб. Проще всего меня найти через секретариат, – представился военный.
– Господа, магия – это без сомнения интересно, но насколько я понимаю, мы приглашены на испытания самолёта, а он до сих пор не взлетел, – желчно вмешался в наш разговор ещё один вояка, генерал-майор с заковыристой эмблемой Службы военных сообщений, показывая на стоящий самолёт. Интересный голос у него, хриплый и с оканьем.
Этого генерала я знал. Бывал он у нас в Академии пару раз на торжествах. Его Служба – полномочные представители Армии и Флота на всех видах транспорта, и определённый интерес к выпускникам нашей Академии, особенно к командирам дирижаблей, у него понятен. Только отчего-то мне кажется, что перебил он наш разговор о магии не случайно. Хоть сейчас его в тот список вноси, в котором у меня противники магов обозначены, во всех областях их деятельности.
Я оглянулся назад, разыскивая взглядом Артемьева-старшего. На мой невысказанный вопрос он ответил утвердительным кивком, и с лёгкой улыбкой стрельнул глазам вверх.
– Сегодняшняя презентация самолётов, да-да, я не оговорился, именно самолётов, уже началась, – усилив голос магией, сообщил я гостям.
Как-то так у нас получилось, что площадка, изготовленная для Императора и его свиты, стояла особняком и мне пришлось усилить голос, чтобы до неё докричаться.
Не случайно, если что, площадка так поставлена. Для меня самого стало новостью, что для её изготовления существует отдельный имперский стандарт. Да, вот так просто. Смотришь ранг мероприятия, а дальше будь добр, изготовь для царствующей особы соответствующую площадку. И ладно бы своими силами. Так нет же. Специальными мастерами, одобренными и проверенными не на раз. В нескромную копеечку нам это удовольствие встало. Зато сооружение получилось достойное, и, как минимум, с трёхкратным запасом прочности. Ещё и Щитами прикрытое со всех сторон.
– Начинаем мы с сюрприза. Если вы сейчас сделаете всё так же, как я, то на фотографиях мы будем отлично выглядеть, – тут я задрал голову, и принялся высматривать самолётик, летающий очень высоко в небе, а увидев его, начал махать рукой, – Улыбайтесь, господа, улыбайтесь. Нас снимает три фотоаппарата и кинокамера с высоты в семь тысяч двести метров.
– И зачем нужно целых три? Одного мало? – проворчал всё тот же генерал от службы сообщений.
– Один фотоаппарат панорамный и два с длиннофокусными объективами. Звёзды на ваших погонах мы может на фотографиях и не увидим, но количество людей на трибуне пересчитать сможем. Впрочем, более подробно о самолёте-разведчике расскажет господин Артемьев, я всего лишь отмечу, что благодаря хорошей радиосвязи и экипажу в два человека самолёт вполне можно использовать в качестве корректировщика для артиллерии.
Над нами сейчас летает то чудо, которое мы соорудили из несобранного самолёта. Того самого, корпус которого нам притащили дирижаблем. Успели таки к показу, и даже испытания ему провели по полной программе, гоняя машину в две смены. Не хочу хвастаться, но по всем сведениям наш самолёт-разведчик на сегодняшний день самый быстрый самолёт в мире, и скорее всего, самый высотный, хотя с последним утверждением можно поспорить.
Передав эстафету сияющему Артемьеву, я наконец-то смог спокойно оглядеться. Вместе с Артемьевым, цвели улыбками Мендельсон, и тот вояка, который взял на себя ответственность за предоставленную авиастроителям отсрочку, позволившую нам довести самолёт до состояния, превысившего требования военной комиссии.
Капитан Панкратов, с виду редкий зануда и педант, оказавшийся на самом деле фанатиком авиации, помогал Артемьеву, подтверждая своими сухими и короткими докладами такие параметры самолёта, как крейсерскую скорость, скороподъемность, скорость на пикировании, и скорость у земли. Не зря мы его на самолётах все три дня катали, когда он к нам с проверкой приезжал. Проникся. Не уверен, что адъютант из Панкратова хороший получился, но в авиации он разбирается получше, чем его генерал.
Тем временем штурмовик тоже запустил двигатели, заранее прогретые и не на раз проверенные за сегодняшнее утро, а затем неспешно выкатился на взлётную полосу.
Что будет дальше, я знал, оттого и решил посмотреть на лица гостей.
Самолёт взревел двигателями, винты слились в один сплошной круг и когда шум, казалось, достиг максимума, вдруг стало тихо. Настолько тихо, что вместо рёва моторов все слышали только свист винтов, рассекающих воздух и негромкое тарахтение, словно где-то на поле работал двигатель грузовика.
– Заглох, – прошелестело по рядам гостей, – Куда это он? Смотрите, что он творит…
Самолёт сорвался с места, и вздрагивая на неровностях бетона, начал разгон. В наступившей тишине было слышно, как бухают колёса шасси по стыкам бетонных плит взлётной полосы.
– Только что мы продемонстрировали вам, как работает система шумоподавления. Даже на форсированном взлётном режиме шума
