префекта претория Плавтиана, рассчитывая, что в результате брака он образумится. Но не слишком довольный браком и женившийся более по принуждению, чем по своей воле, Антонин враждебно относился к молодой женщине: не делил с ней ни ложа, ни трапезы, чувствовал к ней отвращение и чато грозил убить ее, как только станет единственным обладателем власти. Говорят, что он даже не скрывал своего намерения занять престол любой ценой. В Британии, когда Септимий Север окончательно слег в постель, сраженный тяжелым недугом, Антонин стал усиленно заискивать перед солдатами, а на брата клеветал самым недостойным образом. Тяжело больной, медлящий умереть, отец казался ему тягостным и обременительным. Он уговаривал врачей и прислужников как-нибудь повредить старику во время лечения, чтобы скорее от него избавиться. Врачи отказались исполнить этот бесчеловечный приказ. Поэтому, когда Септимий в 211 г. все-таки умер, Антонин первым делом велел перебить всех домочадцев и врачей, которые не послушались его указаний, а потом воспитателей, которые обучали его и его брата, так как они надоели ему, настоятельно упрашивая жить в согласии. Наедине он богатыми дарами и обещаниями угождал военачальникам для того, чтобы они убедили войско провозгласить его одного императором; против брата же он придумывал всякие козни. Воинов, однако, он не соблазнил: они оказывали обоим одинаковое почтение и преданность. Антонин, после того, как у него ничего не вышло с войском, заключил договор с британцами, даровал им мир и взял залоги верности. Затем он поспешил к брату и мачехе. Когда все они оказались вместе, то и Юлия Домна, и высокопоставленные лица пытались примирить братьев. Антонин, поскольку все противодействовали ему в его желаниях, больше по необходимости, чем по доброй воле склонился к дружбе и согласию, скорее показному, нежели истинному. Оба таким образом начали управлять империей, имея равную власть. Они пожелали уйти из Британии и поспешили в Рим, везя с собой останки отца.
Всю дорогу они ссорились и даже не садились за один стол – слишком сильно было подозрение, что другой первым, сам ли, или подговорив слуг, успеет тайком отравить каким-нибудь губительным ядом еду или питье другого. Тем более они торопились: каждый думал, что опасность уменьшится, как только они окажутся в Риме и разделят дворец пополам; в этом обширном и многолюдном жилище, которое больше целого города, каждый мог жить сам по себе, как ему вздумается. Действительно, по их приказу были наглухо забиты все проходы между двумя частями дворца, причем каждый выставил свою стражу. По возвращении в столицу они сходились вместе лишь для того, чтобы иногда показаться на публике. Но после торжественных похорон Септимия Севера они начали враждовать уже в открытую и с ненавистью строить друг другу козни. Каждый делал все, что мог, лишь бы как-нибудь освободиться от брата и получить в свои руки всю власть. Соответственно с этим разделились мнения всех тех, кто снискал себе какое-нибудь положении и почет в государстве. Большинство склонялось к Гете, потому что он производил впечатление порядочности: проявлял скромность и мягкость по отношению к лицам, к нему обращавшимся, занимался обычно более серьезными делами. Антонин же во всем выказывал жестокость и раздражительность. И поскольку он во всем проявлял буйный нрав и больше угрожал, чем убеждал, то и друзьями его становились скорее от страха, чем от доброго к нему расположения.
Провраждовав так некоторое время, братья совсем было решились разделить между собой империю для того, чтобы не злоумышлять друг против друга, оставаясь все время вместе. Решили, что Гете должна отойти восточная часть державы со столицей в Антиохии или Александрии, а Антонину – западная с центром в Риме. Но когда об этом соглашении сообщили Юлии Домне, она своими слезами и уговорами убедила их отказаться от столь пагубной затеи. Этим она, возможно, уберегла римлян от новой гражданской войны, но обрекла на смерть родного сына. Перепробовав все виды коварства, Антонин потерял терпение и решил действовать открыто – мечом и убийством. 26 февраля 212 г. он внезапно напал на Гету в спальне Юлии Домны и заколол его. Осуществив убийство, он выскочил из спальни мачехи и с громким криком бросился вон из дворца. Воинам дворцовой стражи он велел, чтобы они без промедления проводили его в преторианский лагерь, где под охраной у него будто бы есть еще надежда спастись: оставаться здесь во дворце – значит идти на верную гибель. Не зная, что произошло внутри дворца, те поверили и, так как он бежал без оглядки, все выбежали вслед за ним. Оказавшись в лагере и в храме, где преклоняются перед войсковыми значками и статуями, он, бросившись на землю, стал давать благодарственные обеты и приносить жертвы за спасение. Когда об этом сообщили воинам, все они, пораженные, сбежались к нему. Антонин выступил перед ними, но не стал прямо рассказывать, что собственно произошло, а кричал только, что избежал опасности и козней заклятого врага, что в тяжкой борьбе еле-еле осилил врагов, что под угрозой были они оба, и в его лице милостивая судьба сохранила хотя бы одного государя. Тут же он обещал за свое спасение и единовластие выдать каждому воину по две тысячи пятьсот аттических драхм, а также в полтора раза увеличить получаемое ими довольствие. Закончив речь, он велел преторианцам разойтись и сразу получить эти деньги из храмов и казнохранилищ.
Таким образом, в один день было безжалостно расточено все то, что Север восемнадцать лет копил и сохранял, причиняя несчастья другим. Услыхав о таких суммах и сообразив, что произошло, воины объявили Антонина единственным императором, а Гету провозгласили врагом. Проведя ночь в лагерном храме, набравшись смелости и приручив армию своими раздачами, Антонин отправился в сенат со всем войском, более вооруженным, чем это в обычае при сопровождении государя. Воинов он поставил посередине двойным рядом между сиденьями сенаторов и после этого произнес свою речь. Он жаловался на козни брата, речь его была путанной и нескладной; во всем он обвинял брата, а себя оправдывал. Все это сенат слушал без всякого удовольствия – когда он говорил о том, что позволял брату делать что угодно, что освободил брата от козней, а тот, наоборот, готовил против него козни и не отвечал взаимностью на его братскую любовь. Он говорил это, срываясь на крик, полный гнева, бросая сумрачные взгляды на друзей брата; оставив почти всех дрожащими и бледными, он поспешил во дворец.
В скором времени были убиты все близкие и друзья брата, а также и те, кто жил во дворце на его половине; слуг перебили всех;
