ниточка.
А за ниточкой вытянется иголочка. И сошьется погребальный саван!
Потому что нечего зазовке молодых людей своей магией на тот свет отправлять! Пусть они и умирали счастливыми, но могли бы жить и приносить родине пользу!
Я отправился в общежитие. Надо было привести себя в порядок и разработать план дальнейших действий. Пусть пока что я не обнаружил следов зазовки, зато и Комовский был жив. А вот что до Карамышева… Его близкий друг сказал, что он заболел, значит заболел.
Или загулял, как едва не брякнул Василий. Пока эти двое находятся в здравии — я могу спокойно собирать материал. Постепенно анализировать и находить ту самую сучку, которая мешала жить императору.
В своей комнате общежития я наткнулся на весьма интересную картину — в ней убиралась Оксана!
Вот честное слово, я распахнул дверь и на меня воззрился женский таз, обтянутый лосинами. Конечно, я согласился бы на то, чтобы каждый мой приход сопровождался подобной встречей, но…
— Привет, чудо чудное! Как дела, диво дивное? — воскликнул я. — Можно похлопать по щечке пухлой?
Оксана выпрямилась, выжимая в руках половую тряпку. Она смахнула рукой выбившуюся из хвоста прядь и хмыкнула:
— Я тебе похлопаю! Руки вырву и другим концом приделаю!
— А ты как здесь оказалась? Вроде бы мужчин не пускают в женское общежитие, а ты тут…
— Я договорилась с дядей Лёшей. Всё ему объяснила, и он меня пропустил. А ты как? Всё сделал, что хотел? Что-то ты долго…
Я вспомнил недавние кульбиты в кабинете географии, после чего расплылся в улыбке:
— Да, сделал почти всё, что планировал. Я бы закончил быстрее, но очень много работы было… Соскучились руки по труду! Гляжу, у тебя тоже они по работе заскучали? С какого хрена ты тут убираешься и где эта засранка Чопля?
— Она у тебя расхворалась! — буркнула Оксана. — Совсем извел бедняжку. Лежит сейчас у меня и постанывает. Хотела уже к тебе лететь, когда я передала твои слова, но ладно уж… Отговорила — очень плохо она выглядела. Совсем ты её замучал. В общем, я решила убраться за неё, ведь ты такой зверюга, что и покалечить малютку можешь.
Блин! Эта малютка развела Оксану и послала убираться вместо себя. А эта великовозрастная дуреха и повелась. Да ещё мне высказывает!
Ну и что же делать с такой легковерной? Только учить! Не зря же говорится, что дураков лечат, а умных об забор калечат. Да, пусть она и соблазнительна в своей маечке и обтягивающих лосинах, но нельзя же быть доверчивой такой.
Я уставился во все глаза на тряпку в руках Оксаны и замогильным голосом произнес:
— Чопля расхворалась? А сегодня какое число?
— Пятнадцатое октября. Или ты совсем с учебой мозг потерял? — фыркнула Оксана.
Я хлопнул себя по лбу:
— Точно, пятнадцатое октября! Вот я дурачина! Как же мог забыть такое? Совсем бесчувственным чурбаном стал. Ты это… Оксаночка, где тряпочку-то взяла?
Оксана посмотрела на меня озадаченно, потом перевела взгляд на тряпку в своих руках. Я-то помнил, что это вчера Чопля швырнула на порог одно из своих древних платьев. Чтобы ноги было обо что вытирать. Она ненавидела это платье и вот нашла ему применение.
— Я? Эту тряпку? Она возле порога лежала… А что? Что ты забыл-то, Эдгарт?
— Да забыл про дату… Черт побери! Вот же зараза! И ведь должен быть рядом с Чоплей, а она… — я сел на стул и обхватил голову руками.
Хреновый из меня актер, но если уж Оксана повелась на разводку Чопли, то и на мой спектакль должна купиться.
— Да в чем дело-то? Можешь нормально объяснить? Чего ты убиваться-то сразу стал?
— Убиваться… Какое точное слово, Оксана… Как раз в этот день пять лет назад и убился жених Чопли. Вольт его звали. Прикольный парнишка, не раз с ним бухали… Он даже предложение Чопле сделал, а она согласилась. Вот прямо за день перед свадьбой и вылетел на дорогу. От счастья принял на грудь немного, вот с крыльями и не справился. Его на свою лобовуху поймал шофер «Газели». Только мокрое пятно на асфальте осталось…
Оксана села на мою кровать. Она переводила взгляд с тряпки в руках на меня.
— Чего?
— Того! Забыл я, что дата у неё сегодня. А вот в этом платье она как раз и должна была быть на свадебной церемонии. Теперь каждый год надевает его и летит в тот ресторанчик, где у них свадьба не состоялась. Там нажирается до потери пульса, а потом я её домой забираю. Её уже все местные знают, потому и не трогают. Соболезнуют…
Эх, как заливал, аж даже слезу в голос подпустил. Смотрю и у Оксаны глазки заблестели.
— Ой, как же так? Я же не знала… Я думала, что это половая тряпка. Она на полу лежала… Как же быть? Она вон и порвалась вся…
— А как быть? — посмотрел я на то, что осталось в руках Оксаны. — Сказать Чопле, что ты ошиблась, да и всех дел. Правда, это может убить её окончательно, но… Другого выхода я не вижу.
— Но как? Почему? Я же не хотела! — Оксана попыталась расправить платьице.
— Да-да, вот так же говорил и водитель «Газели», когда его оправдывали на суде. Признали несчастным случаем, но… Вольта уже не вернуть. А теперь уже не вернуть и платье… не вернуть память…
Я тяжело вздохнул. По щекам Оксаны потекли слезы. Я даже почувствовал укол совести, но… Если она не научится сейчас, тогда вряд ли что научит её в дальнейшем. Пусть знает, что мне и Чопле палец в рот класть нельзя — мы сразу по локоть руки откусываем!
— Что же делать? Что делать? Ой, я знаю! Надо купить такое же платье! И тогда она ничего не заметит! Во сколько она обычно улетает в ресторан?
Я взглянул на часы за спиной Оксаны. Было шесть вечера. Пока до магазина, пока обратно, пока там пороется…
— В девять часов. Как раз на это время у них был заказан праздничный банкет.
— Тогда я быстро. Я сейчас… — Оксана выхватила из сумочки телефон, чуть порылась и радостно воскликнула. — Тут неподалеку есть магазин для пикси! Я думаю, что там найдется то, что нужно!
— Да? Хорошо бы, — я тяжело вздохнул и взглянул на платье в руках Оксаны. — Ох, как же она любила Вольта… Ведь до этого всего она нормальной была… А теперь…
— Ладно, ты если что задержи её, а я быстро смотаюсь туда и обратно, — засуетилась Оксана. — Я быстро!
Она выскочила из комнаты так, словно за ней гнались гнырхи. Я только покачал головой. Ну и доверчивая же у меня помощница. После этого осмотрел комнату и улыбнулся. Доверчивая, но трудолюбивая. Ей бы в слуги податься — цены бы не было. Вон как хорошо всё прибрала, прямо как будто родилась со шваброй в руках.
А может быть…
Я не успел додумать мысль, когда зазвонил телефон. Меня вызывал тот, кому сложно было не ответить.
— Здрасте, Ваше Императорское Величество! Чего это вы названиваете бедному ведьмаку? — спросил я.
— Хотел узнать — почему ты до сих пор не нашел зазовку? — без приветствий ответил холодный голос.
— Так когда её найдешь-то? Слишком мало времени прошло. Я пока что только оглядываюсь…
— Ты уже успел избить двоих опричников из отряда особого назначения — это ты так оглядываешься? Что же будет, когда перейдешь непосредственно к делу? ПолМосквы в больницу уложишь?
— Уже успели нажаловаться? Вот же ябеды какие… Ваше Императорское Величество, я налаживал контакты среди местного населения, а эти утырки хотели как раз огорчить это самое население. Я не мог остаться в стороне. Тем более, что всё прошло честь по чести. Я даже попросил их не обижаться…
— Нажаловались… — вздохнул Романов. — Даже попросили произвести задержание, но мои слуги завернули это дело.
— О как! За мной наблюдают?
— Конечно же наблюдают. Дело деликатное, а ты способен наворотить проблем выше крыши. Ладно, оставим опричников… Ты знаешь, что нашли труп Карамышева?
Я замер. Как так? Неужели я не успел?
— Когда?
— Судя по акту медэкспертизы, убили его за день до твоего приезда. Мы пока зашифровали всю информацию, а его родителей не стали ставить в известность. Он у них известный гуляка, так что пусть пока что думают, что отправился их непутёвый в обычный загул. Однако, рано или поздно, но обеспокоятся местонахождением своего сына. И тогда может выплыть наружу то, что высохший труп обнаружили на пустыре.
— Николай Сергеевич, я должен на него взглянуть, — ответил я.
— Тогда сейчас тебе скинут адрес и выпишут пропуск в морг. Поторопись, ведьмак, ведь всего двое из той самой шестерки осталось.
— А почему
