Поклонение богам. Владимир создал в Киеве — по летописи, в 980 году — целый языческий пантеон: «…и постави кумиры на холму вне двора теремного: Перуна древяна, а гляну его сребрену, а ус злат, и Хърса, Дажьбога, и Стрибога, и Симарьгла, и Мокошь»
Однако уже под 986 годом летопись подробно рассказывает о том, что Владимир Святославич обращается к «изучению» основных религий Европы и Западной Азии (то есть всего известного тогда Руси мира), ставя цель «избрать» наиболее соответствующую духовным устремлениям своей страны. В самом рассказе об этом «выборе» явлена та глубочайшая суть русского сознания, которую через почти девять столетий Достоевский определил словом «всечеловечность».
Вместе с тем выбор именно византийского Православия был вполне закономерным, естественным итогом. В последнее время достаточно часто высказывается мнение, что-де, приняв христианство, Русь тем самым отказалась от своей самобытной национальной религии, уходящей корнями в глубь многовековой предыстории, и заменила ее чужой Верой, навязанной Руси мощной Византийской империей. Сторонники этой точки зрения как-то ухитряются «не замечать», что она неизбежно подразумевает вывод о своего рода «ошибочности», даже «извращенности» последующего тысячелетнего пути Руси-России…
И, между прочим, одним из основных «истоков» подобных представлений является то воспринятое в XVIII–XIX веках из идеологии Запада негативное отношение к Византии, о котором не раз говорилось выше. Поэтому в историографии и, особенно, в исторической публицистике всячески преувеличиваются конфликты между Русью и Византией, хотя в действительности походы киевских правителей на Константинополь совершались лишь тогда, когда Киев оказывался под диктатом Хазарского каганата, — как это было при Аскольде и «втором» Олеге. Летопись, созданная через много лет после полного уничтожения Каганата, не сообщает об этом, но нельзя не видеть, что летописцы отнюдь не «одобряют» агрессивных действий войска Руси против Византии!
Беседа Владимира с греческим философом о христианстве. Миниатюра из Радзивилловской летописи. Уже под 986 годом летопись подробно рассказывает о том, что Владимир Святославич обращается к «изучению» основных религий Европы и Западной Азии (то есть всего известного тогда Руси мира), ставя цель «избрать» наиболее соответствующую духовным устремлениям своей страны
Вместе с тем, зная об этих действиях, летописцы полагали, что до окончательного принятия христианства Русь была склонна к войнам с Византией, и в вошедшем в «Повесть временных лет» рассказе об осаде и захвате Владимиром столицы византийских владений в Крыму Корсуни (Херсонеса), — рассказе, который А. А. Шахматов верно определил как «Корсунскую легенду», — это событие толкуется в качестве враждебной по отношению к Византии акции. Правда, цель Владимира, согласно «Корсунской легенде», состояла лишь в том, чтобы заставить императора Василия II исполнить обещание отдать ему в жены сестру Анну, но все же поход в Херсонес предстает здесь как антивизантийская акция — и именно в этом духе он истолковывается и в большинстве нынешних работ историков.
Между тем еще в 1970-х годах превосходный польский историк Древней Руси и Византии Анджей Поппэ убедительно доказал, что (цитирую) «Владимиров поход на Корсунь не был направлен против Византийской империи. Наоборот, русский князь предпринял поход, чтобы поддержать своего шурина (брата жены; имеется в виду, что вопрос о женитьбе Владимира на Анне был уже решен. — В. К.) — законного византийского императора, — в подавлении внутреннего мятежа»[118].
Император Василий II находился в то время в труднейшем положении и просто вынужден был войти в теснейший союз с Русью. К сожалению, реальная историческая ситуация в Византии в 986–989 годах обычно не учитывается историками, рассуждающими о походе Владимира на Корсунь. Вот краткое, но точное изложение этой ситуации в одном из новейших исследований истории Херсонеса: «17 августа 986 г. византийские войска потерпели катастрофическое поражение в сражении с болгарами… Давний претендент на ромейский престол, Варда Склир, заручившись поддержкой арабов, вновь выступил против Василия… Перед лицом нарастающей опасности Василий II возвратил опальному полководцу Варде Фоке… важнейший в создавшейся ситуации пост… (фактически отдававший в его власть всю Малую Азию), с приказом выступить против Склира. Но в августе (вернее, в сентябре. — В. К.) 987 г. Фока сам провозгласил себя императором, и, захватив обманом Склира, объединил под своей властью оба мятежных войска». И тогда Василий II отправил «посольство к Владимиру»[119].
Руины Херсонеса и собор Св. Владимира.
И, по изложению Анджея Поппэ, «весной или летом 988 г. русский 6-тысячный отряд прибыл в Константинополь и, обеспечив в решающих сражениях у Хрисополя и Абидоса 13 апреля 989 г. перевес в пользу Василия II, спас его трон» (указ. соч., с. 46), — и именно в это самое время Владимир осадил Корсунь.
Уместно напомнить, что ровно за двадцать лет до того император Никифор Фока в критической ситуации также пригласил на помощь Святослава; весьма многозначительно, что Василий II «не убоялся» снова обратиться за помощью к Руси, — хотя ему был, конечно, досконально известен ход событий 968–971 годов, приведший к жестокой борьбе Святослава против Иоанна Цимисхия. Выше говорилось, что Святослав сражался не против Византии как таковой, но против Цимисхия, убившего его союзника Никифора и «незаконно» воссевшего на троне. Вполне естественно полагать, что Василий II понимал действия Святослава именно так и именно потому не убоялся пригласить на помощь его сына Владимира, — вполне оправдавшего ожидания.
Анджей Поппэ показывает несостоятельность, даже абсурдность представления, согласно которому одно войско Руси спасает императора Василия II, а другое в то же время агрессивно захватывает столицу его крымских владений. И историк убедительнейшим образом объясняет поход Руси на Херсонес тем, что последний примкнул к «мятежнику» Варде Фоке (указ. соч., с. 54–56).
Дело в том, что византийская колония в Крыму вообще не раз — и до 980-х годов, и позднее — была склонна к «сепаратизму», стремилась так или иначе отделиться от Константинополя. Как отмечено в специальном исследовании истории Херсонеса, «Константин Багрянородный особо останавливается на мероприятиях, которые должно принять в случае мятежа херсонитов»; это уже само по себе свидетельствует о том, что подобные выступления происходили в городе, а также, что они были явлением не случайным, но повторяющимся[120]
Восстание Варды Фоки. Миниатюра из средневековой рукописи. В сентябре 987 года он поднял бунт против Василия II и провозгласил себя императором. 13 апреля 989 года в сражении у Абидоса Василий II разбил мятежные войска Фоки. В этой битве на стороне Василия II принимал участие шеститысячный корпус русов, посланный на помощь императору киевским князем Владимиром Святославичем
Нельзя не сказать и о том, что уже после публикации исследования Анджея Поппэ оно нашло сильнейшее подтверждение в целом ряде работ археологов, изучавших остатки Херсонеса. До недавнего времени считалось, что Владимир чуть ли не до основания разрушил и сжег этот византийский город. Мнение это основывалось на предшествующих весьма поверхностных археологических наблюдениях и предвзятых выводах. Новейшие тщательные археологические исследования доказали[121] что в 980-х годах Херсонес не потерпел никакого урона, из чего естественно заключить: поход Владимира Святославича на Херсонес преследовал цель не нанести ущерб Империи, а, напротив, возвратить ей перешедший на сторону мятежника Варды Фоки город.
Этот вывод подтверждается еще и позднейшим фактом: через четверть века, в 1015 году, Крым в очередной раз попытался отделиться от Византии. Василий II, готовя свой флот для подавления мятежа, вновь обратился за помощью к Владимиру Святославичу, и войско Руси приняло участие в возвращении Византии ее владений[122](правда, Владимир скончался 15 июля 1015 года, а мятеж был подавлен в начале следующего, 1016 года, но решение о поддержке Василия II, по всей вероятности, исходило от Владимира).
Словом, версия о конфликтах Владимира Святославича с Византией и, в частности, с императором Василием II лишена серьезных оснований. Разумеется, могли иметь место те или иные разногласия (в частности, не исключено, что брак «варвара» Владимира с Анной встречал поначалу резкие возражения, поскольку противоречил византийским традициям). Но в основе своей отношения русского князя и византийского императора были отношениями близких союзников; это ясно, между прочим, из того факта, что при Крещении Владимир принял имя Василий, которым он и называется позднее в «Слове о законе и Благодати» Илариона.
