На меня косятся слегка расширенными глазами. Не знают, что ответить.
— А что у вас такие шашки странные? — Продолжаю приставать, показываю на фигуры. — А это что, дамки такие?
Народ продолжает таращиться. Один хихикнул. Пока только один.
— Ты что, действительно, шахматы первый раз видишь? — Вопрошает бородатый парень постарше.
— А-а-а, так это шахматы! Точно! А я гляжу и никак понять не могу, — и невинно интересуюсь. — В чапаева никто не играет?
Оказалось, никто. Так понимаю общий смех и ухожу выпрашивать баскетбольный мяч. Выпросил. Резвлюсь под корзиной. С пробежечкой прямо, с флангов, заброс после прохода с финтами. С левой руки, с правой. Попадаю в девяти случаях из десяти.
Замечаю, косятся со стороны. С уважением. То-то, это вам не фигурки по клеточкам двигать, тут самому надо рубиться.
Наслаждаюсь баскетболом минут сорок и ухожу на турник. Минут через десять спрыгиваю с переворотом, делаю сальто. И даже на ногах удерживаюсь, что, кстати, не всегда получается. Не, не падаю, но, бывает, на руки опираюсь.
Раздаются жидкие хлопки. Раскланиваюсь с благодарной публикой.
— Точно, ты самый сильный математик, — говорит один парнишка. Вроде он видел, как я с Ташкой на спине отжимался.
27 апреля, ФТ «Сириус».
Время 11:05.
Долго ли коротко, но всему настаёт конец. Сейчас вознаградят, каждому по заслугам его и скажут «гуд бай, май френдс, гуд бай». Без торжественных речуг торжествующим голосом никуда.
Но и этому наступает конец. Затем нас потчуют виолончелью под аккомпанемент фортепьяно. Сижу с девчонками, справа Таша, слева Даша, за ней Ирина, там ещё кто-то. Собирался сесть со своими, но если девочки зовут, как откажешь? Тут даже мнение и грозный взгляд шефа мне не указ. Тем более, они недалеко приземлились.
— Прелесть какая ушастенькая, — вроде про себя высказываюсь, но девчонки вокруг меня прыскают от смеха. А что я сделаю, если виолончелистка, натурально, очень смешная?
Дальше опять ведущие вызывают людей из разряда важных дядей, формируя команду вручателей. И началось, и пошло, поехало. Вызывают партию, вознаграждают медалью, –светло-серенькие такие, — дипломом и вручают пару каких-то сумок.
— Деньги? Вряд ли, — выдвигаю гипотезу и тут же опровергаю. Девочки опять прыскают.
— Хватит смеяться, — строжаю голосом и лицом, — аплодируйте хором.
Естественно, подаю пример. Награждённых просят выстроиться, фотографируют и разрешают сваливать. Конвейер раскручивается на всю катушку. В какой-то момент, почему-то не с первой партии начали, перед фотосъёмкой у сцены включают снопы искр. На фейерверк похоже, но не верится, что могут применять пожароопасные технологии.
Кого-то из девчонок вызывают через пару кресел от меня, когда возвращается, шушукается с соседками.
О, уже награждают выпускников, а затем вдруг выводят на сцену иранскую команду. Параллельно ВсОШ провели дополнительную международную олимпиаду. Кажется, Россия потихоньку перетаскивает одеяло на себя. Сначала дополнительная, а потом, глядишь, она главной станет. А как же я?
И тут же объявляют концертный номер. Гимнастка Полина Белик, надо же! Тёзка моей Полинки.
Девочки вокруг при виде гимнастки слегка цепенеют. Мальчишки тоже, но по-другому, у них мужской интерес яростно рвётся наружу, легко отодвигая могучий разум в сторону. Только я спокоен. А чего мне?
— Подумаешь, у меня своя Полина есть, — у какого мужчины повернётся язык упрекнуть меня за хвастовство? То-то и оно.
Перехватываю недоверчивый взгляд Ташки, поворачиваю голову в другую сторону. Дашка смотрит ещё более скептически.
— Да хороша, хороша, — успокаиваю соседок, — почти как моя девушка.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Взгляды у них становятся совсем дикими. Цепляю покерфейс пай-мальчика. Мой спасательный круг. И надо бы придержать рот на замке, но ближе к концу выступления само вырывается:
— Фуэте? Не, моя Полинка точно лучше делает… — и стараюсь не замечать ещё более диких взглядов соседок.
После гимнастки ведущие формируют новую команду награждателей. Только сейчас до меня доходит, что победителей оставили на десерт. До сих пор награждали только призёров. В этом есть смысл, а то перепутать можно и победителю дать диплом призёра и наоборот.
Дело идёт намного быстрее. Одна группа — девятиклассники, сразу все победители.
Наконец вдруг звучит моя фамилия. Оставляю футляр на попечение девчонок. Выхожу. Получаю положенное. Нас выстраивают. Со сцены нас не отпускают, пристраивают к девятиклассникам, за нами добавляют одиннадцатиклассников.
— Ну-ка ровнее выстроились! — Командую остальным. — Тоже мне математики, прямую не можете построить, чему вас только в школе учат, даже строем стоять не умеете…
Смущённо улыбаясь, выстраиваются. Те, кто слышит, в зале-то грохочет бравурная музыка. Нас фотографируют и отпускают, но я не спускаюсь в зал, а ухожу за кулисы. Через пару минут возвращаюсь на своё место. Уже дипломантом.
Я не то, что все. Большинство выходит в мешковатых пуловерах, джинсах, кроссовках. Я в брюках и рубашке, только что без галстука.
— Ты чего за кулисами потерял? — Любопытствует Дашка.
— Договаривался, — хлопаю по футляру.
— Играть будешь?
— От вас зависит… — объясняю, что от них требуется.
Дальше пошла тягомотина с отдельными подарками и похвальными грамотами и завершение. Государственный гимн и на прощание танец какой-то местной самодеятельности.
А как же я? Меня решили не выпускать? Забыли? Не влез по регламенту? Ну и хрен с вами. И просил-то всего две минуты… и-э-э-х!
Грустить мне не нравится, активно не нравится. Грусть — удел слабых и меланхольных. Поэтому расчехляюсь в холле, что примыкает к залу. Он достаточно просторный, мне хватит. И народу много, далеко не все ушли. Кто-то фотографируется, кто-то контактами обменивается.
— Может не стоит, Колчин? — Боится шеф, как бы чего не вышло. Типично взрослый страх.
— Девчонки, стоит или нет?
— Стоит!!! — Ого, как их много собралось! И моя сверкающая труба привлекает внимание, ещё не начав звучать. Но молчать она будет совсем не долго.
— Композиция «Маленький цветок», — объявляю всем, не только девочкам и своим землякам. — Мой подарок всем участникам и организаторам!
Паузу не делаю, только место выбираю, от этого звучание зависит. И отгоняю зрителей, чтобы напротив стояли. И холл затапливают сладкозвучье, присущее только саксофону. Это вам не скрипка, от которой зубы могут заболеть.
Вот когда получаю настоящую минуту славы, не в длинном ряду победителей, которым стометровый пьедестал нужен, иначе не поместятся. Когда на звуки сначала музыки, затем аплодисментов торопливо выходит тот важный дяденька, с которым договаривался за кулисами. Тот, кто обо мне забыл. И льются слова его бальзамом на пострадавшую душу.
— Ну, молодой человек, что же вы не сказали, что так хорошо играете! — Всплёскивает руками.
— Спасибо, — кланяюсь ему, публике и пакую инструмент. Футляр уже держит открытым Саня.
— На выход! — Делаю ленинский жест рукой. — Нас ждут великие дела и великое будущее! Девочки, за мной!
Взрослым ничего не остаётся, как сделать объявление, где и когда собираться и удалиться по своим делам. Им, небось, ещё какие-то бумаги утрясти требуется. Опять же скоординироваться надо, с кем и когда улетать. Наверняка всё продумано, но всегда может появиться «вдруг».
На выход-то на выход, но он же и вход. По переходу движемся в жилые блоки. И через полчаса, что затратили на сборы, тусуемся в холле. На улице прохладно, только сейчас до меня дошло, насколько отвязанным было исполненное нами желание искупаться в море. Сейчас даже думать об этом страшно. Тут есть доступ в бассейн, но искусственные водоёмы меня не привлекают.
