Этрик не спал. Так и не смог заснуть этой ночью. Ярость прошла, а вместо этого накатило чувство вины и жалости. Перед глазами проплывали ужасные картины казни, которую он придумал для своей золотоволоски. Ну и что, что она магистр замка, что хилфлайгон, его сердце отказывалось это понять и простить такой жестокий, возможно, теперь уже бессмысленный поступок.
Когда после своих гневных слов, вернулся домой, ярость ещё бушевала в нем, искала выхода. Но никто не заглянул к нему и гнев, не получив выхода, утих. Заорг появился как раз в тот момент, когда старейшина уже перестал злиться, но ещё не задумывался над тем, какую ужасную судьбу выбрал для магистра замка.
Эльф молча зашел в его дом, тяжело вздохнул и сел на кровать. Этрик поразился тому, каким серым было лицо друга.
— Иногда я жалею, что эльфы не могут напиться и всё забыть, хоть на время, — треснутым голосом произнес Заорг. — Как только представлю, что сейчас творится среди деревьев — мурашки по коже. Мне её жаль, правда, жаль, даже, несмотря на то, что она магистр замка. А ещё больше мне тебя жаль, друг мой.
— Нечего меня жалеть, — фыркнул Этрик, — она заслужила.
Это была бравада, и молодой король понимал, что соратник читает все по его лицу, но разве мог он позволить кому-либо обсуждать свои решения.
— Такой жестокой смерти никто не заслуживает, — потухшим голосом ответил друг. — Ты просто ещё зол и не понимаешь, что сделал, вернее, не слышишь голос совести. Да, она виновата, но… Карающий, Этрик, она всё же девушка, к тому же девушка, которую ты желаешь. Мог бы хотя бы из милосердия убить её сам, одним ударом.
Темный эльф молчал, не решаясь поднять глаза на друга.
— Святой клен, дружище, я не пойду туда утром! Да я никогда не пойду туда! У меня душа в пятки уходит, когда представляю ошметки кожи, плоти, волос на ветвях деревьев. Они растащат эту девушку на куски, причем постараются это сделать особо медленно, срывая аккуратно один лоскут плоти за другим, причиняя особую боль…
— Хватит!.. — резко выдохнул Этрик, представивший подобную картину. — Возможно, всё произошло быстро, и деревья убили её одним ударом в сердце.
— Это твои-то предки? — покачал головой Заорг. — Они не знают, что такое милосердие, они обожали изощренные пытки и убийства. Мне жаль тебя, Этрик, пройдет не одна сотня лет, прежде чем ты, наконец, забудешь сегодняшнюю ночь и завтрашнее утро…
Он не стал дожидаться ответа, ушел. Но Этрик не собирался отвечать — совесть мучила с большей силой, а воображение рисовало кровавые картины того, что сейчас происходит среди деревьев. И самым страшным было то, что поздно уже отменять казнь — деревья никогда её не отдадут. Заныло сердце, вспомнил её запах, огненные волосы, вкус губ и ещё паршивее стало на душе.
Так промучился до самого утра. Уже пора идти к деревьям, но никак не мог решиться, метался, как зверь в клетке. Понимал, что не выдержит один подобного зрелища. Заорг ещё спал, видимо, все-таки умудрился напиться. Сжимал в объятиях свою новую игрушку, девушку Лайлу, сестру той, которую Этрик приказал казнить. Девушка всхлипывала во сне, что-то стонала, ей тоже, наверное, снились кошмары, а его кошмар начнется через минуту. Молодой король потряс друга за плечо. Заорг недовольно открыл глаза и, увидев друга, покачал головой.
— Нет, Этрик, я сказал, что не пойду туда, — в его голосе появились панические нотки, которых Этрик никогда не слышал у эльфа, рожденного в клане ядовитого плюща.
— Я не смогу… сам… — едва выдавил из себя Этрик.
Заорг молча встал, оделся, но лицо его было бледным, как мел.
Они замедляли шаг, приближаясь к темному лесу. Руки начали дрожать… Этрик пытался не смотреть в сторону черных деревьев, которые бесконечно пели песню о древней войне. Его предки. Молодой король понимал теперь, почему все так боялись его.
Заорг остановился у кромки древнего святилища, не решаясь ступить в лес.
— Умоляю тебя… я не пойду… и ты не иди… Зачем тебе это нужно?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Но Этрик только плотнее стиснул зубы и ступил под сень векового леса. Деревья встретили его громким шумом и штормовым ветром. С бледным лицом он всматривался в кроны, пытаясь обнаружить следы крови и растерзанной плоти. От удивления остолбенел…
Ветви опустились, предоставив его взору импровизированное ложе, на котором, прикрытая листьями спала его золотоволоска.
— Тля, как это возможно! — заорал он.
Совесть уступила место удивлению и злости. Как его жестокие предки могли пощадить виновного в таком тяжком преступлении.
Маргарита открыла глаза и села, не понимая ничего от внезапного пробуждения. Листья опали, открыв обнаженное тело. Этрик не смог отвести глаз, осматривая пристально каждый дюйм обнаженной плоти. Злясь на себя за эту слабость и на нее за непонятное влияние, за чудесное спасение.
— Что ты сделала?! — внезапно закричал он, гневом загоняя в глубины сознания желание обладать ею здесь и сейчас.
Потеря самоконтроля — непозволительная роскошь для эльфа, видевшего много эпох, тем более из-за какой-то людской полукровки. Маргарита, еще не пришла в себя от навеянного магического сна. Смотрела на него с непониманием и удивлением.
— Что ты сделала?! — еще злее повторил Этрик.
А она даже не понимала, где находится и что обнажена. Ноги покосились, когда ветви темного леса ловко поставили ее на землю. Марго без сил опустилась на темную траву у его ног и ошеломленно смотрела снизу вверх на своего мучителя, который раньше хотел увести ее за собой и подарить счастье эльфийской песни.
— Какого ты молчишь?! — как будто вся ярость Бездны, подаренная с кровью предков, вырывалась на свободу.
Марго с трудом поднялась на ноги, мысли постепенно обретали ясность. Гордо вскинула подбородок и хриплым после сна голосом ответила:
— Я не понимаю о чем ты… поэтому молчу.
— Что ты сделала с лесом?! — не снижал тона Этрик.
— А что я могла сделать с лесом? — захлопала глазами Маргарита.
Этрик тут же оказался рядом, Марго оказалась крепко прижата к его мускулистому торсу, в жестком захвате. Его рука резко дернула за волосы, заставляя её смотреть своему мучителю в глаза.
— Не строй из себя идиотку! — прошипел он ей в лицо. — Лес никому не прощает таких поступков.
— Каких таких?! — повысила голос Марго, хотя в ее голосе начинали проскакивать истерические нотки, от непонимания ситуации.
— Ты прекрасно знаешь каких! — рыкнул он. — Не строй из себя дуру!
Ей хотелось смеяться и плакать одновременно. От идиотизма ситуации, от странного развития ситуации в собственной жизни. От ужаса и безнадежности навеянного сна. Все, что происходило, разрушало её подчиненную строгим правилам и правильным идеям жизнь. Маргарита не нашлась что ответить, получился какой-то полуистерический смешок. Этрик взбесился, облил её потоком брани и резко оттолкнул. Марго упала, обдирая кожу об жесткую траву.
— Если так — то я казню тебя сам, — прошипел Этрик. — Прилюдно! Перед всем твоим войском на озере Мрака. Чтобы ни одной человеческой твари неповадно было тягаться с эльфами! Можешь…
Но он не успел договорить — кроны деревьев взбесились от резких порывов ветра. Лес стонал, ветви вековых деревьев опускались до самой земли, устанавливая барьер между молодым королем и девушкой, которую он приговорил. Тонкие ветви подобно плетям обрушились на спину и плечи темного эльфа, рассекая плоть, оставляя кровавые глубокие борозды по всему телу. Этрик даже не успел закричать, повалился на землю как подрубленный. От увиденного с Маргаритой впервые в жизни случилась истерика. Обладая от природы повышенной чувствительностью хилфлайгона, почувствовала каждый болезненный удар, предназначенный дорогому врагу. Но даже не боль заставила ее вопить на весь лес, пожар внутри, понимание неправильности происходящей мистерии. Она бросилась к тому, кто обещал ее казнить на озере Мрака перед верными ей людьми, упала сверху, закрывая собой от сыпавшихся ударов, ожидая зверской смерти. Но… ни одна ветвь плетью не опустилась на ее плечи. Лес за мгновение утих, как будто и не было недавнего буйства.
