необходимыми знаниями и способные полноценно использовать свои способности. Виктор Васильевич как-то обмолвился, что его сил будет достаточно для уничтожения нашей академии вместе со всеми студентами, если тут не будет высокоранговых псионов в качестве охраны…
А ответственный за работу со студентами, если мне не изменяет память, — ха-ха! — находится на пятом ранге. Что ж, это уже куда больше похоже на правду, нежели то, что я наблюдал своими глазами. Сравнивал себя с «детьми», которые и суть явлений не понимают. Низко же я пал, однако…
— Добавлю, что на арене ты не показал разрушительную мощь, свойственную четвёртому рангу. — Аловласку прервал Синицын, умело воспользовавшийся кратковременной паузой. — Но твой контроль был вполне на уровне. Даже я пока не могу управлять таким количеством явлений с приемлемой точностью.
— Он, попытавшись, просто сжёг бы или себя, или оппонента. — Хельга сердито уставилась на блондина. — Как и я, впрочем.
— Значит, в плане контроля и понимания сути физических процессов я вас превосхожу. — С одной стороны, это хорошо. С другой — а не попрут ли меня с академии? Нет, маловероятно. А вот «отделить» от студенческой массы могут, переведя на «домашнее обучение». И тогда у Ксении будут большие проблемы. Да и я сам не имел большого желания отказываться от общества, которое приносило мне столько приятных, — и не очень, — ощущений. Значит, на переговорах в ректорате нужно крепко держаться за продолжение обучения в качестве обычного студента. Или необычного, но тут уж не от меня зависит. — А вот знаний мне недостаёт. С какой вероятностью меня выпнут из академии доучиваться отдельно?
— Я бы сказал, что это даже не обсуждается… — Синицын бросил на меня короткий взгляд, а от Ксении ощутимо повеяло страхом.
— Значит, мне нужно будет сделать всё для того, чтобы обсуждалось. — В конце концов, ко мне не могут не прислушаться. Есть же головы на плечах у тех, кто контролирует людей, способных стирать с лица планеты мегаполисы? В противном случае наш шарик уже давно посерел бы, растянув между собой и космосом непроницаемый слой радиоактивного или не очень пепла. Но этого не произошло по одной из двух причин: или у всех сильных псионов есть мозги, или не все сильные псионы способны устроить апокалипсис в миниатюре. — Можете что-то рассказать о директоре и о, как там сказали, сотрудниках управления псионами высокого класса опасности?
— Сотрудник может попасться любой, но люди там серьёзные, возражений не терпящие. С ними лучше договариваться по-хорошему, нежели спорить. А директор… Вячеслав Борисович весьма своеобразен. Ставленник Императорской семьи, квалифицированный управленец, не очень сильный псион четвёртого ранга, придирчивый, чтящий каждую букву законов и правил…
Чем дольше Ксения говорила, тем больше я понимал, насколько глубокими познаниями располагают окружающие. Но не я, нувориш от мира аристократии и псионики. Имена ни о чём мне не говорили, титулы — давали лишь самое общее представление о положении человека в обществе, а упоминание этикета не вызывало в голове никакого отклика. Мне банально не на что было опереться, ибо я «играл» вслепую.
И ощущение это было не из приятных, мягко говоря.
— Спасибо, действительно нужная и подробная справка. — Я улыбнулся, и девушка улыбнулась в ответ. — Значит, не всё так плохо, как могло бы быть.
— Раз уж на то пошло… — Синицын вздохнул. — Пожалею я об этом, но не могу не посоветовать вести себя… чуточку наглее. Ты и так наглый, конечно, но, может, перед директором в струнку решишь вытянуться…
— И не собирался. — Перед кем я в принципе «вытягивался в струнку» после освобождения из заточения? Вот-вот. Уважение уважением, а раболепия и чего-то похожего от меня не дождётся никто.
— Я поддержу Синицына. Ты крайне перспективен, так что даже государственные структуры захотят видеть тебя не как подчинённого, но как союзника. А это подразумевает по-настоящему взаимовыгодные договорённости. — Пересилила Хельга своё неодобрение, с которым она смотрела поочерёдно то на блондина, то на Ксению. Ей такие разговоры, судя по всему, не очень-то и нравились, но оно и понятно: очень уж девочка уважала вышестоящих, и Виктор Васильевич тому отличный пример.
— Учту. Но дальше, пожалуй, я сам. — Мы как раз остановились посреди главного холла центрального здания академии, так что тут или разделяться, или шуровать всей весёлой компанией аж до ректората. Второй вариант был менее предпочтителен, так как до точки назначения добраться я хотел в одиночестве.
Подготовиться, так сказать, морально…
— Можно тебя на пару слов? — Ксения осторожно коснулась моего плеча. Я кивнул, и мы под подозрительным взглядом Хельги и насмешливым — Синицына, отошли в сторонку. Тут же нас от окружающего мира отрезала безвоздушная прослойка, и девушка повернувшись ко мне лицом и спиной к остальным, продолжила. — Хельга недавно обмолвилась о том, что о тебе всем заинтересованным уже известно всё и даже больше. Обычно это означает поднятие всех возможных источников информации: семья, друзья, знакомые, документы, записи с камер. Учитывай это, когда будешь договариваться с контроллёрами.
— Спасибо, учту. — Я серьёзно кивнул, поймав взгляд ярко-голубых глаз. — Подождёшь меня здесь, или?..
— Подожду. — Эмоции девушки струились ровным потоком, в котором всё было по-прежнему. Разве что щепотка опасения пополам с беспокойством прибавились, но оно в нынешних обстоятельствах вполне себе объяснимо. — Ни пуха, ни пера.
— К чёрту.
Что ж, теперь я, по крайней мере, знаю о том, что одним из направлений беловолосой красавицы является аэрокинетика. Телекинез тоже позволяет такое провернуть, но куда сложнее и не с таким «привкусом» воздействия.
Впереди замаячила лестница, ведущая в святая святых главного учебного заведения Российской Империи. Но глубина моих раздумий оказалась такова, что я даже не успел оглянуться, как оказался напротив нужной двери. Последняя «проверка всех систем» и внешнего вида завершилась критическим успехом, — оказывается, я умудрился где-то вляпаться в грязюку, так что пришлось экстренно почистить ботинок, — после чего я костяшкой среднего пальца постучал по двери.
— Входите. — Мягкий, даже какой-то слабый голос принадлежал, как оказалось, самому директору, портрет которого я видел в академии уже несколько раз. Благодушный немолодой мужчина с полноценной густой седеющей бородой восседал на богато украшенном кресле за своим рабочим столом. Ещё три таких же стула занимали другие участники нашего мероприятия: мужчина и женщина в форме, догадаюсь, «контроллёров», плюс Виктор Васильевич во всём своём суровом великолепии. Мне же места не уготовили, то ли решив меня этим оскорбить, то ли недосмотрев. Но не наплевать ли мне эту мелочь? Ага, именно.
— Приветствую всех собравшихся. — Я неглубоко кивнул, не став выделять каждого по-отдельности. — Артур Геслер, студент.
— Андрей Ворошилов. — Представился мужчина в форме, встав со своего места, шагнув вперёд и протянув мне руку, которую я тут же, оценив, так сказать, жест, и пожал. Обратно он садиться не стал, а вот стульчик тихонько отлевитировал к стенке. — Обер-комиссар первого класса, комитет по управлению псионами высокого класса опасности.
— Комиссар Анастасия Белёвская. — О, так вот почему её волосы отдают алым. Родственники с Хельгой? Интересно. — Комитет тот же.
— Алексей Михайлович, директор академии. — Вставать он не стал, но вместо этого вполне по-доброму улыбнулся. При этом взгляд директора оставался всё таким же, каким был в начале: цепким, въедливым и суровым. — А с Виктором Васильевичем вы, Артур, уже знакомы. У вас есть вопросы касательно того, по какой причине вас попросили сюда явиться?
Обер-комиссар при слове «попросили» нехило так удивился, хотя виду не подал. Железная выдержка, но эмоции всё-таки просачиваются. Даже интересно, насколько он силён как псион, ибо разум его ощущается вполне «по-нашему».
— Я предполагаю, что дело в моём неполном соответствии статусу студента, господин директор. — И больше ничего не скажу. Болтливость — не лучшее качество, а прежде чем что-то предлагать нужно хотя бы выслушать, чего им от меня вообще надо.
— В общем смысле верно, Артур. Вы в значительной мере вышли за рамки того, каким все привыкли видеть даже достаточно опытных студентов. И первым делом я бы хотел задать вам один важный в нашей ситуации вопрос. — Я ощутил… не эмоцию, но напряжение, пришедшее со стороны Виктора Васильевича. — В какой конкретно момент вы осознали, что способны на воздействия, продемонстрированные вами на арене час тому назад?
Конечно, все здесь присутствующие помимо обер-комиссара читались с огромным трудом, но по слабеньким отголоскам их состояния и эмоций, да за счёт банальной логики я сразу понял, что под Виктором Васильевичем зашатался стул. Но «убирать» этого человека мне пока было невыгодно по ряду причин, включая то, как к нему относится Хельга. Я ведь
