Пока нечем отвечать и даже бесполезно списывать все на колющий шпажный удар французов, который вывел русского изгнанника из равновесия. Острый клинок в теле мешал соображать, в голове билась мысль, как бы выжить, получше выжить.
Что делать? Вверять свою жизнь одному человеку, говоря юридическим языком, с уголовным прошлым? Не выход, конечно, а так, нарисованная в углу одиночной камеры нора, но попытаться стоит.
– Ты беседовал с Литвиненко, что он сказал?
– Подтверждает. Он лично знает Николая Гришина и его начальника генерал-майора Латынина. Собственно физическая ликвидация – профиль отдела спецпрограмм.
Предприниматель сжал кулаки:
– Требуй от Марковцева детали, четкого плана, сметы, если хочешь. “Имена! Фамилии! Явки!” Как говорит... наш шеф. – Кесарев скрипнул зубами и неожиданно обмяк. – Передай Марку слово в слово: если я живым доберусь до Лефортовской тюрьмы, он может рассчитывать...
Кесарев взял паузу. Совершенно неосознанно он взял со стола газету трехмесячной давности и всмотрелся в черты лица незнакомого человека, запросившего за его жизнь пять миллионов долларов.
Не очень большая сумма, а когда речь идет о жизни и смерти, совсем пустяковая. Кесарев уже давно перевел большую часть средств в китайские банки, где имела место архаичная банковская сеть “хавала”, основанная на доверии. Такая система не оставляла документальных следов. Уже сколько лет спецслужбы ищут счета Саддама Хусейна и не могут найти. Ищут конкретно Колобка, а тот есть не что иное, как круглый кусок теста, обжаренный в печке.
Продолжая рассматривать газетное фото Марковцева, Борис Леонидович наказал помощнику:
– Передай Марку, что он может рассчитывать на эту сумму. Сегодня же переведи на его счет два с половиной миллиона.
Христов согласно кивнул. Почему Кесарев доверяет Марку? – с этим вопросом Виктор разобрался сразу. Потому что Марк из другой породы негодяев, ему кассеты с компроматом не нужны.
Глава 10
Санитары леса
“Спецназ федеральных сил проводил активные поисково-разведывательные операции в горно-лесистой местности Аргунского и Веденского ущелий. Военнослужащие обнаружили 5 блиндажей боевиков, 2 схрона с боеприпасами и уничтожили их.
Штурмовики Су-25 совершали в среднем по два вылета в день, нанося удары по горным тропам и перевалам для перекрытия возможных путей доставки в республику оружия и переброски наемников, по базам скопления боевиков в горных районах”. (...)
“Федеральные силы по-прежнему применяли тактику разведывательно-поисковых действий с уничтожением выявленных целей артиллерийскими и авиационными ударами. Вместе с тем главком ВВС генерал армии Анатолий Корнуков заявил 22 марта, что на данном этапе считает неэффективным интенсивное использование бомбардировщиков Су-24-М и штурмовиков Су-25 в Чечне, поскольку эти машины не приспособлены для атак мелких групп боевиков”. (...)
“Сотрудники спецслужб 21 марта ликвидировали диверсионно-саперную группу сепаратистов, действовавшую в основном в Грозном и с января 2001 г. совершившую 8 терактов. 22 марта близ населенного Ники-Хита во время боевого столкновения убит полевой командир Миталаев”. (...)
“На протяжении прошедшей недели боевики продолжали вести минную войну и придерживались тактики неожиданного нападения. Чаще всего взрывы совершались на дорогах в Грозном, Гудермесе и Курчалоевском районе, а также в горной зоне Чечни. 28 марта подорван воинский железнодорожный эшелон, перевозивший боевую технику из Ханкалы в Моздок”. (...)
25
Чеченская республика, 2001 год, 26 марта, понедельник
Игорь Стеблин держал в руке штык-нож – базовую модель для автомата Калашникова, нож, который раньше видел только на стенде своей войсковой части: с двухсторонним лезвием длиной более двадцати сантиметров и желобами по бокам. Держать такой нож было неудобно; другое дело современный штык-нож с развернутым наоборот лезвием и пилкой на обратной стороне. Однако лезвие у него короче, чем у этого, которым Игорь чуть ли не насквозь пронзил чеченского боевика. Случилось это три дня тому назад, а сейчас этим же ножом Стеблин, стараясь не шуметь, проделывал отверстие в стволе березы на расстоянии полуметра от земли.
Весна. Русская береза тянет соки из земли и дает напиться. Вначале мутноватая, затем кристально чистая влага заскользила по лезвию штыка, скопилась в желобке для стока крови, и матрос сглотнул маленькую порцию березового сока. Он отчетливо представил себе сентябрь двухтысячного года, когда его взвод 414-го отдельного батальона морской пехоты был высажен на гору в районе Дарго. Задача ставилась на сутки, взвод же выполнял ее четыре дня. Боеприпасов много, продпайка – совсем ничего. Морпехи питались грибами и пили росу, собирая ее в котелки. О том, чтобы спуститься в ущелье, никто не думал, сразу попадешь в плен к “духам”. Взвод высадили “вертушкой”, а выходить предоставили собственными силами.
“Лучше бы тогда была весна, как сейчас”. Желание морского пехотинца ассоциировалось с призывом в армию. Только весной, о которой он то ли мечтал, то ли жалел, он бы попал в плен. И провел бы в неволе либо год, либо два. Наверное, оттого такие противоречивые мысли пришли в голову пехотинца, что полгода назад он бы не ползал на коленях, собирая росу, а пил березовый сок, который сейчас придавал ему силы.
Он шел только в светлое время суток, а ночью устраивал себе лежку: срезал молодые деревца и привязывал их в полуметре от земли к большим деревьям, в основном букам, сверху укладывал толстые ветки и присыпал их прошлогодней, уже просохшей в некоторых местах листвой. Стандартная лежка для отдыха тех разведчиков, кому предстояло менять товарищей в дозоре; когда идет дождь, сверху натягивают солдатские плащ-палатки. Спать на настиле, сделанном на холодной земле, Игорь остерегался: запросто подхватишь воспаление легких. А ему еще идти и идти.
Чтобы выжить в чеченских горах, нашпигованных минами и растяжками, которых осталось и с первой чеченской кампании и понаделанных в эту, Игорь шел кабаньими и медвежьими тропами. Если появлялась такая возможность, он передвигался только по следам медведя. Косолапый, в отличие от кабана, который может напороться на растяжку, идет осторожно, чует ловушки, взрывчатку и всегда обходит их стороной. Война научила даже диких зверей, научила их выживать в новых условиях. Медведь – самый опытный из них, считай – разведчик.
“Русский разведчик”, – шутил матрос, отыскивая на земле следы бурого.
Но, похоже, “русский разведчик” начал петлять. Следы косолапого вывели Игоря к ночной стоянке. Вот и хорошо, горько усмехнулся пехотинец, не придется заново строить себе лежку. По положению солнца на небе Игорь определил примерное время: шесть – половина седьмого. Через час-полтора начнет смеркаться. И он принял окончательное решение остаться здесь на ночь. Решение, которое далось ему с трудом: больше двенадцати часов пошли насмарку; а он чувствовал – еще немного, и он выйдет к своим. Преследователи вроде бы отстали, но теперь, когда он потерял сутки, могли приблизиться вплотную.
Как и вчера, прежде чем подготовиться к ночевке, он по всем правилам стоянки заминировал подходы к своему одинокому лагерю – два вероятных подхода к нему, поскольку гранат у него было всего три: две эргэдэшки пошли на растяжки, а третью он, как обычно, оставил себе и – “духам”. Заодно обезопасил себя от “русского разведчика” – медведь, если вдруг захочет полакомиться человечиной, обойдет лагерь стороной. Что касается других зверей – милости просим к нашему шалашу. Если и продавать себя, то дорого.
Баночка с медом, которую он вместе с одеждой и оружием забрал у убитого им “духа”, подошла к концу. Сделав привычный надрез на березе, пехотинец воткнул под углом штык-нож и по каплям, стекающим с лезвия, определил на земле место для банки. Наберется полная, будет готов ужин – сладкая водичка, медовуха безалкогольная.
Стеблина воротило от запаха чужого пота, которым пропиталась одежда, висящая на его исхудавшем теле мешком. Ладно бы там она была с плеча своего товарища, а дух – именно дух, а не запах – порой вызывал тошноту. И еще кровь, запекшаяся на куртке с теплой подкладкой, пахла. Наверное, пахла. И... чуть отбивала, что ли, кислую вонь. Отмывала – что ни говори, кровь врага, в плену у которого Игорь провел полгода.
Сжав в руках трофейный югославский “Калашников” “М-80” с деревянным прикладом и цевьем, продрогший и уставший беглец подавил в себе желание разжечь хотя бы маленький костерок – в ямке рядом с лежкой, словно приспособленной для огня. Скинуть ботинки, которые были на размер больше, протянуть натертые до кровавых мозолей ноги к теплу, зажмуриться от счастья и облегчения, вздохнуть и – все же уснуть на голой земле. Отключиться хотя бы на полчаса, не вслушиваться ежеминутно в бездушный шелест голых ветвей над головой, сухой трепет кустарника и хлопающие с еле различимым подвыванием крылья птиц.
