- Ну вот так... Славная у тебя ручка!
Лида улыбнулась и молчала.
Не слова Санина подействовали на нее. В ней самой была огромная, упорная и смелая жизнь, и минута молчания и слабости только натянула ее, как струну. Еще одно движение и струна бы порвалась, но движения этого не было, и вся душа ее зазвучала еще стройнее и звучнее дерзостью, жаждой жизни и бесшабашной силой. С восторгом и удивлением, в незнакомой ей бодрости, Лида смотрела и слушала, каждым атомом своего существа улавливая ту же могучую радостную жизнь, которая шла вокруг, в свете солнца, в зеленой траве, в бегущей, пронизанной насквозь светом воде, в улыбающемся спокойном лице брата и в ней самой. Ей казалось, что она видит и чувствует в первый раз.
- Жить! - оглушительно и радостно кричало в ней.
- Ну вот и хорошо, - - говорил Санин, я помог тебе в борьбе в трудное время, а ты меня за это поцелуй, потому что ты красавица!
Лида молча улыбнулась, и улыбка была загадочная, как у лесной девы. Санин взял ее за талию и, чувствуя, как в его мускулистых руках вздрагивает и тянется упругое теплое тело, крепко и дерзко прижал ее к себе.
В душе Лиды делалось что-то странное, но невыразимо приятное: все в ней жило и жадно хотело еще большей жизни, не отдавая себе отчета, она медленно обвила шею брата обеими руками и, полузакрыв глаза, сжала губы для поцелуя. И чувствовала себя неудержимо счастливой, когда горячие губы Санина долго и больно ее целовали. В это мгновение ей не было дела до того, кто ее целует, как нет дела цветку, пригретому солнцем, кто его греет.
"Что же это со мной, - думала она с радостным удивлением, - ах да... я хотела зачем-то утопиться... как глупо!.. Зачем?.. Ах, как хорошо... все равно кто... Только бы жить".
- Ну вот... - сказал Санин, выпуская ее, - все, что хорошо, хорошо... и ничему больше не надо придавать значения!
Лида медленно поправляла волосы, глядя на него со счастливой и бессмысленной улыбкой. Санин подал ей зонтик и перчатку; и Лида сначала удивилась отсутствию другой, а потом вспомнила и долго тихо смеялась, припоминая, каким громадным и зловещим казалось ей ровно ничего не значащее утопление перчатки.
"Итак, все!" - думала она, идя с братом по берегу и подставляя выпуклую грудь горячему солнечному свету.
XX
Новиков сам отворил дверь Санину и, увидев его, насупился. Ему было тяжело все, что напоминало Лиду и то непонятно прекрасное, что разбилось у него в душе, как тонкая ваза.
Санин заметил это и вошел, примирительно и ласково улыбаясь. В комнате Новикова было грязно и разбросано, как будто вихрь прошел по ней, заметя пол бумажками, соломой и всяким хламом. Без всякого толку наваленные на кровати, стульях и выдвинутых ящиках комода пестрели книги, белье, инструменты и чемоданы.
- Куда? - с недоумением спросил Санин.
Новиков, стараясь не смотреть на него, молча передвигал на столе какие-то мелочи.
- Еду, брат, на голод... бумагу получил... - неловко и сердясь на себя за это, ответил он.
Санин посмотрел на него, потом на чемодан, потом опять на него и вдруг широко улыбнулся. Новиков промолчал, машинально пряча вместе со стеклянными трубками сапоги. Ему было больно, и чувствовал он полное тоскливое одиночество.
- Если ты будешь так укладываться, заметил Санин, - то приедешь и без инструментов и без сапог.
- А... произнес Новиков, мельком взглянув на Санина, и его глаза, полные слез, сказали: "Оставь меня... видишь, мне тяжело!"
Санин понял и замолчал.
В окно уже плыли задумчивые летние сумерки, и над легкой зеленью сада потухало ясное, чистое, как кристалл, небо.
- А по-моему, - начал Санин, помолчав, - чем ехать тебе черт знает куда, лучше бы тебе на Лиде жениться!
Новиков неестественно быстро повернулся к нему и вдруг весь затрясся.
- Я тебя попрошу... оставить эти глупые шутки! - звенящим голосом прокричал он.
Звук его голоса улетел в задумчивый прохладный сад и странно прозвенел под тихими деревьями.
- Чего ты взъелся? - спросил Санин.
- Послушай... - хрипло произнес Новиков, и глаза у него сделались круглые, а лицо стало совсем не похоже на то доброе и мягкое лицо, которое знал Санин.
- А ты станешь спорить, что женитьба на Лиде не счастье? - весело смеясь одними уголками глаз, спросил Санин.
- Перестань! - взвизгнул Новиков, шатаясь, как пьяный, бросился к Санину, схватил тот же нечищеный сапог и с неведомой силой взмахнул им над головой.
- Тише ты, черт! - сердито сказал Санин, невольно отодвигаясь.
Новиков с отвращением бросил сапог и остановился перед ним, тяжело дыша.
- Это меня-то старым сапогом! - укоризненно покачал головой Санин. Ему было жаль Новикова и смешно все, что тот делал.
- Сам виноват... - сразу слабея и конфузясь, возразил Новиков.
И сейчас же почувствовал нежность и доверие к Санину. Тот был такой большой и спокойный, и Новикову, точно маленькому мальчику, захотелось приласкаться, пожаловаться на то, что его так измучило. Даже слезы выступили у него на глазах.
- Если бы ты знал, как мне тяжело! - сказал он прерывисто, делая усилия горлом и ртом, чтобы не заплакать.
- Да я, голубчик, все знаю, - ласково ответил Санин.
- Нет, ты не можешь знать! - доверчиво возразил Новиков, машинально садясь рядом. Ему казалось, что его состояние так исключительно тяжело, что никто не в силах понять его.
- Нет, знаю... - сказал Санин, - хочешь, побожусь?.. Если ты больше не будешь кидаться на меня со старым сапогом, так я тебе это докажу. Не будешь?
- Да... Ну прости, Володя, - конфузливо пробормотал Новиков, называя Санина по имени, чего никогда не делал.
Санину это понравилось, и оттого желание помочь и все уладить сделалось в нем еще сильнее.
- Слушай, голубчик, будем мы говорить откровенно, - заговорил он, ласково положив руку на колено Новикова, - ведь ты и ехать собрался только потому, что Лида тебе отказала, а тогда, у Зарудина, тебе показалось, что это Лида пришла.
Новиков понурился. Ему казалось, что Санин расковыривает в нем свежую, нестерпимо болезненную рану.
Санин посмотрел на него и подумал: "Ах ты, добрая глупая животная!"
- Я тебя не стану уверять, - продолжал он, - что Лида не была в связи с Зарудиным, я этого не знаю... не думаю... - поспешно прибавил он, заметив страдальческое выражение, промелькнувшее по лицу Новикова, точно тень пролетевшей тучки.
Новиков поглядел на него со смутной надеждой.
- Их отношения начались так недавно, - пояснил Санин, - что ничего серьезного быть не могло. Особенно если принять во внимание характер Лиды... Ты ведь знаешь Лиду.
Перед глазами Новикова встала Лида, такая, какою он ее знал и любил: стройная гордая девушка, с большими, не то нежными, не то грозящими глазами в холоде чистоты, точно в ледяном ореоле. Он закрыл глаза и поверил Санину.
- Да если между ними и был обыкновенный весенний флирт, то теперь все это, очевидно, кончено. Да и какое тебе дело до маленького увлечения девушки, еще свободной и ищущей своего счастья, когда сам ты, даже не роясь в памяти, конечно, вспомнишь десятки таких увлечений и даже гораздо хуже.
Новиков повернулся к нему, и от доверия, переполнившего его душу, глаза его стали светлы и прозрачны. В душе его зашевелился живой росток, но такой слабый, каждую минуту готовый исчезнуть, что он сам боялся неосторожным словом или мыслью убить его.
- Знаешь, если бы я... - Новиков не договорил, потому что сам не мог оформить того, что хотел сказать, но почувствовал, как к горлу подступают сладкие слезы умиления своим горем и своим чувством.
- Что, если бы? - повышая голос и блестя глазами, торжественно заговорил Санин. - Я тебе только одно могу сказать, что между Лидой и Зарудиным ничего нет и не было!
Новиков растерянно посмотрел на него.
- Я думал... - с ужасом заговорил он, чувствуя, что не верит.
Глупости ты думал, - с искренним раздражением возразил Санин, ты разве не понимаешь Лиду: раз она столько времени колебалась, какая же это любовь!
Новиков схватил его за руку, восторженно глядя ему в рот.
И вдруг страшная злоба и омерзение охватили Санина. Он несколько времени молча смотрел в лицо человека, ставшего блаженным при мысли, что женщина, с которой он хотел совокупиться, не совокуплялась раньше ни с кем. Голая животная ревность, плоская и жадная, как гад, глядела из добрых человеческих глаз, преображенных искренним горем и страданием. О-о! зловеще протянул Санин и встал. Ну, так я тебе скажу вот что: Лида не только была влюблена в Зарудина, она была с ним в связи и теперь даже беременна от него!
Звенящая тишина стала в комнате. Новиков, странно улыбаясь, глядел на Санина и потирал руки. Губы его вздрогнули, зашевелились, но только какой-то слабый писк вылетел и умер. Санин стоял над ним и смотрел в глаза, и на нижней челюсти и в уголках рта залегла у него жестокая и опасная складка.
- Ну, что ж ты молчишь? спросил Санин.
Новиков быстро поднял на него глаза и быстро опустил, так же молча и растерянно улыбаясь.
