Похоже, нашему герцогу служит какой-то чернокнижник. Он сохраняет молодость нашего правителя, забирая жизненные силы у окружающих людей и несчастных девушек. Наверно, он и герцога околдовал, как и горожан. Поэтому никто не находит странным такую долгую молодость нашего господина.
Я стала видеть в герцогском дворце опасность, и потому испугалась за маму, когда она прислала мне записку с новостью о том, что родителей приглашают туда на праздник. При первой возможности отправилась к ним домой, надеясь убедить туда не ездить, то застала маму и сестёр в таком радостном настроении, что поняла бесполезность попытки.
– Лотта, Лотта! Я уже не надеялась на перемены к лучшему, а вот видишь, – мама развела руками, не в силах подобрать слов, чтобы описать всю глубину счастливых перемен. – Жаль, что тебя теперь не представишь ко двору, но ничего! Ещё года два и Гретхен обязательно дебютирует. Наше приглашение – это первый шаг к её счастливому будущему. Лотта, только ты тогда обязательно поговоришь с господином Шварцем об увеличении нашего содержания. На участие девицы в Сезоне нужны большие деньги. На твоего отца надежды нет. Он не переменится.
Мама счастливо сияла глазами и возбуждённо тараторила о светлом будущем, которое теперь непременно ждёт Гретхен. Сёстры тоже радовались, и у меня язык не повернулся омрачить эту радость. Они бы мне не поверили. К тому же, зная репутацию отца, я сильно сомневалась, что приглашения родителям станут частыми. Один же раз вряд ли причинит им вред. Люди, которые приезжали к Людвигу, бывали в герцогском дворце куда чаще, но многие из них ничуть от этого не страдали. Печать измождения лежала в основном на тех, кто служил при дворе.
– Девочка моя, – мама прикоснулась к моей руке и просяще взглянула. – Не могла бы ты попросить разрешения у жениха одолжить мне на время твои украшения? Тот жемчужный комплект, в котором ты ездила к модистке? Жемчуга мне, конечно, не совсем подходят, но у меня, ты знаешь, даже приличных подделок не осталось.
Я знала. Всё, что не спустил отец, мама давно продала, чтобы мы хоть как-то могли сводить концы с концами.
– Хорошо, я спрошу у Людвига. Надеюсь, он разрешит.
Когда я передала Шварцу просьбу мамы, он нахмурился. Правда, совсем не потому, что жалел украшения.
– Эти жемчуга твои, Лотта, так что можешь решать сама. Хотя жемчуг – это для девушек. Замужней даме стоит выбрать другие камни.
– У неё ничего нет, – смущённо призналась я.
– Хорошо, я подберу для неё что-нибудь подходящее. Мне не нравится, что их пригласил герцог. Как я понимаю, раньше вашей семьёй он не интересовался?
– Не знаю, как раньше, но после того, как отец проиграл поместье, родители ни разу не були во дворце.
– Странно, что сейчас всё меняется. Лучше бы им не ходить.
– Разве они могут отказаться? – я сомневалась, что родители согласились упустить такой шанс вернуться в свет, даже если бы отказ от приглашения был бы возможен.
– Вряд ли. Они не в том положении, чтобы позволить себе им пренебречь.
Слова Людвига подтвердили мои мысли. Даже если бы мне удалось убедить маму в опасности поездки, отказаться она всё равно не могла бы. Тревога поселилась в моём сердце.
– Постарайся убедить мать, чтобы она не задерживалась во дворце. Пусть уезжает сразу, как сможет, – сказал Людвиг, передавая украшения для мамы. – Ради этого я позволю твоим родителям воспользоваться моим экипажем.
Можно было отослать шкатулку с драгоценностями с доверенным слугой, но мне хотелось убедить маму быть осторожной, и поэтому несмотря на нежелание видеть отца, отправилась сама. У родителей царила нервная суета подготовки к приёму. Слуг по-прежнему было мало, и мама волновалась, что они что-нибудь не успеют. Увидев меня со шкатулкой в руках, она с облегчением выдохнула:
– Лотта, наконец-то! Я боялась, что господин Шварц не разрешит тебе. Обещаю, что с жемчугами ничего не случится. Я верну их уже завтра!
– Мама, это не жемчуг. Людвиг сказал, что тебе подойдут агаты. Они, конечно, не самые дорогие камни, но зато эти редкой окраски. Людвиг привёз их откуда-то с Востока.
– Он прав. Агаты даже лучше. Никто не удивится, увидев их на мне. Главное, чтобы они подошли под платье.
Мама нетерпеливо открыла шкатулку и восхищённо ахнула.
– Красота! – Гретхен, которая помогала маме с причёской, достала из шкатулки колье и приложила к груди.
В ажурной золотой оплётке агаты напоминали яркие тёплые ягоды, а сверкающие жёлтые топазы придавали украшению обманчиво роскошный вид.
Радость мамы и сестёр от вида привезённых украшений немного отвлекли меня от мрачных мыслей. Но всё же переждав взрыв восторга девочек, я передала маме просьбу Людвига не задерживаться во дворце и обещание предоставить им свой экипаж.
Мама, надев серьги, и вертя головой перед зеркалом, ответила:
– Конечно, конечно. Я и сама не хочу задерживаться надолго. Боюсь, я уже отвыкла от таких развлечений.
– Мама, пообещай!
Она отвлеклась от зеркала и серьёзно посмотрела на меня:
– Хорошо. Обещаю, что постараюсь уехать сразу, как только будет возможно. А про экипаж надо спросить у отца, согласиться ли он принять от Шварца это услугу.
– О чём речь?
Словно призванный упоминание на пороге гостиной появился отец. Странно. Виноват передо мною был он, но неловко чувствовала себя я.
– Я попросила Лотту одолжить мне украшения для сегодняшнего приёма, – торопливо пояснила мать. – Господин Шварц любезно согласился и предлагает нам свой экипаж. Я говорю, что только ты можешь решить – принять его или нет.
– У Шварца хорошие лошади. Конечно приму. Зачем тратиться на наёмный, если он так любезен. Как удачно всё сложилось с Лоттой, – довольно сказал отец. – А ты, Альма, на меня дулась.
– Якуб! – возмущённо воскликнула мать.
Похоже, она не считала, что моё положение можно считать удачным, но оглянувшись на Гретхен, не стала продолжать. А я поспешила проститься.
Глава 24. Ошибка барона
После возвращения от родителей я никак не могла успокоиться. Волнение разбирало меня весь вечер. Видя моё настроение, Людвиг за ужином сказал, что в эту ночь не придёт ко мне, а отправится в клуб. Я была благодарна ему за чуткость. Я просто не могла лечь в постель, пока экипаж не вернётся, и я не узнаю, чем закончилось посещение дворца.
Умом понимала, что ничего плохого произойти не должно. На глазах у всех, среди толпы народа, никакой чернокнижник колдовать не станет. К тому же зачем ему мои родители, когда кругом множество других людей? Умом понимала, а сердце ныло тревогой, не слушая уговоров.
Отлегло, когда за полночь увидела, как на подъездной дорожке появился экипаж. У меня не хватило терпения ждать новостей и я поспешила к чёрному ходу, куда должен войти отправленный с каретой слуга. Он немного удивился, наткнувшись при входе на меня, и обрадованно полез за пазуху.
– Как хорошо, госпожа, что вы тут. А то я думал как передать вам. Ваша горничная после заката не выходит, а держать у себя шкатулку до утра не хотелось. Ваша маменька уже дома и велела передать.
– Как она?
– Устала, похоже, но довольна. Да там наверно, она сама написала что и как, – ответил он, передавая мне шкатулку с украшениями и свёрнутый листок бумаги.
Торопливо поблагодарив, я заспешила к себе, чтобы спокойно прочитать записку.
“Милая Лотта, благодарю тебя за украшения. Они меня очень выручили. Возвращаю всё в целости и сохранности. Держу слово, возвращаюсь пораньше. Твой отец не захотел, остался на балу. Целую. До встречи”.
Тревога, мучившая весь этот длинный день, схлынула, и навалилась усталость. Я еле дошла до кровати и провалилась в сон, как в бездонную чёрную пропасть.
****
Барон Хоффман почувствовал, что ошибся, вовремя не убравшись с бала, когда увидел на широком столе девушку в одной тонкой сорочке. Но насколько фатально – понял позже.
