— Да, это так. Стражей было больше тридцати.
— Где Юлий взял бы вьючных коней?
— Мог купить. Но на это ушло бы много времени.
— Простые дружинники могли восстать против римлянина?
— В случае, если бы узнали, что тот собирается сбежать с золотом.
— Ардарих был алчен?
— Как все. При виде золота люди теряют голову.
— Поэтому тебя и поймали в сеть! — Диор беззвучно смеется. — Мне кажется, сокровища остались в подземелье!
— Почему ты так решил?
— Подсказал внутренний голос. После твоего бегства там что–то произошло. Нам надо ехать туда!
— Но Диор, у римлян ты можешь стать великим человеком!
— Скорей великим я стану у гуннов. Но сначала узнаем, что с дакийским золотом.
— А дальше?
— Дальше? — Диор опять беззвучно смеется. — Я найду возможность открыться Чегелаю! И пусть он попробует отказаться от такого сына!
Глава 3
МЕСТЬ
1
Кто не готовит себя к необыкновенным свершениям, тому никогда не стать великим. Если бы Марк и Еврипида знали, как Диор проводит время перед сном, они бы еще больше гордились им. Он мысленно представляет себя императором Рима. Эта игра ослепительно прекрасна. Она — плод одиночества и мощи рано созревшего ума. В последнее время Диор обдумывал две возможности: или отдать варварам римские провинции, сохранив лишь Италию, или восстановить древний принцип, когда–то хорошо послуживший Риму: «Разделяй и властвуй».
Узел судьбы империи весьма запутан, это тот случай, когда, укрепляя в одном месте, ослабляешь в другом. Уйти из провинций — значит сократить линию обороны, мощно усилить италийский лимес, но отдать плодороднейшие земли — обречь империю на прозябание, что вскоре непременно скажется на обороне. Подобные противоречия разрешаются не логикой, но жизнью. То же с принципом «разделяй и властвуй». Он был применим, когда Рим неизмеримо превосходил варварский мир во всем и могущество его казалось несокрушимым. Тогда наделение варваров римским гражданством несло последним величайшие блага, полезнее и легче было добиться его, нежели воевать с империей. А поскольку преимущество потому и является преимуществом, что им наделяются немногие, то в известном смысле возникало даже соперничество, то есть варвары сами желали, добиваясь благорасположения сильного, быть разделенными.
Лучшие времена империи давно миновали. Она подобна человеку, пораженному старческими недугами. В то время как варварские юные народы полны сил и могут отнять у Рима все, что представляет для них ценность. Но если им незачем добиваться благорасположения Рима, то им теперь выгоднее объединиться, дабы властвовать над Вечным городом, следовательно, о применении древнего принципа не может быть и речи.
Империя давно уже не ведет наступательных войн, а лишь защищается — это свидетельство упадка духа. Величие стоит не дешево. Но пока о нем заботятся, сохраняется тщеславная гордость и желание властвовать над окрестными народами. Говорят, что причиной слабости Рима послужили пресыщенность богатством и порочность граждан. Распущенность отнюдь не способствует укреплению духа. Утрачены даже ясность и лаконичность мыслей. Можно ли восстановить былое величие? Нет и нет!
Диора порой навещают прозрения. Недавно, размышляя над судьбами Вечного города, он вдруг понял, что вечного ничего не бывает. Существование любого государства, равно как и жизнь отдельного человека, имея начало, непременно должно иметь и конец. То, что для человека смерть, для государства — распад. Империя обречена. Нынешняя порочность нравов — следствие ее былого величия. Так стоит ли держаться за римские ценности?
2
Утром Диор и Марк отправляются на торговую площадь. Маргус — городок небольшой, но, как все провинциальные города, получившие италийский статус [57], благоустроен наилучшим образом. Под мощенными булыжником улицами скрыты клоаки. К каждому дому подведена вода. В центре города — форум, капитолий, базилика, общественные термы, рынок. Торговой площадью служит внутренний двор рынка, где размещены торговые ряды и лавки перекупщиков. Крытая галерея защищает покупателей от зноя и дождя. Во дворе — бассейн с живой рыбой для продажи. На форуме бьют три фонтана, освежая воздух. Ремесленные мастерские и гостиница — за чертой города, поэтому улицы чисты, нешумны, утопают в зелени. Статус города Маргус получил при императоре Адриане [58]. Население его занесено в трибу [59] императора и хранится в архиве императорской канцелярии вместе с описью земель, принадлежащих Маргусу, а точная копия — в городском совете декурионов.
Под триумфальной аркой, возведенной в честь Траяна–победителя, Марку и Диору пришлось посторониться, чтобы пропустить декуриона Фортуната, важно шествующего в белой тоге с пурпурной понизу каймой, его сопровождали два ликтора с фасцами [60], которые покрикивали на зазевавших простолюдинов:
— Посторонись! Идет славный Фортунат! На его средства построены термы! Хвала достопочтенному декуриону!
Один из простолюдинов, попятившись, случайно задел ремесленника. Стоило посмотреть, с какой заносчивостью тот воскликнул:
— Не трогайте меня! Я — свободный гражданин!
Виновник происшествия, никого не замечая, прошествовал дальше. Диор посмотрел ему в спину. Напряг взгляд. Декурион вдруг споткнулся, нелепо взмахнул руками и, потеряв всякую важность, испуганно по–женски взвизгнул, упал, тога задралась, обнажив белые пухлые ноги. Ликторы кинулись его поднимать, отряхивать. Вид Фортуната был растерян и смешон, когда он поверх голов почетных стражей оглядывался, не понимая, что с ним случилось. Диор не отрывал от него глаз. Фигура декуриона вдруг стала колебаться, как отражение в воде, менять свои очертания, как бы растворяясь и сгущаясь, и вместо живого цветущего Фортуната перед Диором предстал труп утопленника, лежащего в воде. Видение длилось какое–то мгновение и пропало. Юноша отвернулся. С недавних пор он обнаружил у себя удивительную способность, которую тщательно скрывал. Стоило ему посмотреть в спину уходящему человеку и мысленно представить впереди того яму или бугорок, как человек спотыкался на ровном месте и падал. А если Диор долго вглядывался в того, чье будущее ему хотелось узнать, то возникала схожая с описанной картина. Вчера, когда он смотрел на Марка, то увидел его сидящим на полу с разрубленной, залитой кровью головой. Он знал, что обладает странной и страшной силой, которой другие не имеют.
Перед Марком тоже уважительно расступаются, хотя он и не декурион. Он имеет гораздо больше двадцати пяти тысяч денариев, нужных для вхождения в «блистательное сословие». Но Марк скуповат. Чтобы стать декурионом, надо уплатить в городскую казну десять тысяч денариев и еще заниматься благотворительностью, как тот же Фортунат, построивший на свои средства термы. Марк считает, что деньги предпочтительней славы. Несколько тысяч денариев Марк заработал в виде «сумм гонорариа», которые выплачивает магистрат Диору как переводчику. Не сомневаясь, что Марк ему не откажет, Диор говорит:
— Дядя, нужно продать Алатея. Как можно скорей!
— Почему? — удивляется Марк.
— Он насмешничает надо мной.
— Ах, вот как! Я велю наказать его плетьми.
— Вид его мне неприятен.
— Ну, раз ты его ненавидишь, придется продать в следующие нундины.
На пустыре возле рынка, на месте разрушенного храма египетской богини Исиды, культ которой в Паннонию занесла Сирийская когорта, сооружается христианский храм. Наружные стены его в строительных лесах. По ним снуют рабы и поденщики. Христианская община Маргуса ожидает приезда епископа. Община стала влиятельной и богатой после эдикта Гонория и Феодосия о лишении языческих храмов имуществ [61]. Ныне язычники совершают свои обряды втайне. Марк говорил, что в дни его молодости было наоборот.
— О, непостоянство судьбы! — с горечью восклицает бывший легионер. — Мы отказались от домашних богов — ларов, и это не принесло нам счастья! — Спохватившись, ветеран бормочет: — Прости, Господи, мои прегрешения! — и крестится.
Лавок на рынке около трех десятков. Более всего процветают те, кто торгует привозными товарами. Возле них всегда толпится много покупателей, особенно окрестных поганус [62]. У дверей булочной выставлен на всеобщее обозрение гигантский медовый пряник с изображением императора Валентиниана в одежде триумфатора. Подобные пряники выпекают в керамической форме с готовым рисунком. На медовике выдавлена и надпись: «Если император в безопасности, мы живем в золотом веке».
Книжная лавка — последняя в правом ряду. Еще издали Диор жадно устремил туда взгляд. Косяки двери увешаны объявлениями о новинках.
