его?
– Нет, – улыбнулся он. – Я рукой вонзил стрелу ему в глаз.
– Жестоко.
– Зато действенно, – слегка пожал он плечом. – Правее – две перекрещенные линии, а рядом с ними три полосы обозначают возраст, во сколько я убил врага и стал охотником.
– И во сколько? – подняла она голову.
– Мне было тринадцать.
– Кто мог быть твоим врагом в столь раннем возрасте? – ее брови взметнулись вверх.
Он выдохнул.
– Не забывай, что у охотников другая жизнь. Детства у нас не было. Научился ходить – получи первый меч. Не важно. Я, конечно, не с самого начала был среди них, но все же всегда был одним из них. Мой отец был охотником. Они с матерью, когда узнали, что она беременна, предпочли уехать подальше, в людское королевство, и, вопреки всем законам и порядкам, не отдали меня, как только пришло время, а скрыли. Узналось быстро. За сокрытие и за то, что они начали поклоняться другому Богу, их жестоко убили у меня на глазах, а меня вернули туда, где и должен был быть.
Охотник почувствовал, как руки девушки сильнее сжимают его, как она ближе прижимается.
– Мне жаль, – тихо прошептала Мэя.
– Не стоит. Еще раз говорю: мы воспитаны совсем по-другому, в нас нет тех чувств и эмоций, которые могут стать помехой обучению, мы растем без слабости и всего отвлекающего.
– А я? – она подняла голову. – Я помеха, слабость или отвлечение?
– Ничего из этого.
Девушка лишь хмыкнула.
– За последний месяц моя жизнь слишком сильно поменялась. По правде, я сейчас будто на распутье перед выбором, от которого зависит слишком многое. Не хочу делать выбор и даже страшусь этого. Но ты подарила мне немного отдыха и тепла, заставив забыть об этом, за что я сильно благодарен.
Она улыбнулась, закидывая на него ногу.
– Все мое тепло – твое.
– Тогда я заберу тебя с собой, – он серьезно посмотрел на нее. – Если ты хочешь.
– Хочу, – ее улыбка была искренней, глаза заблестели. – Очень хочу.
– Так в чем проблема? Рин будет компанией Даре, а то ей не хватает общения с ровесниками.
– Нет, он под опекой Лошо до совершеннолетия.
– Тогда отправимся в путь, а потом вернемся. Мне здесь нравится. А ты была где-нибудь, помимо Степных Земель?
– Ни разу, – покачала она головой. – Как, думаю, и ты далеко от своих гор не уходил.
– Это моя самая длинная дорога, – признался он. – Тогда отправимся в путь вместе и посмотрим, что же скрывают он нас границы.
Девушка закрыла лицо, смеясь, а потом с нежностью посмотрела на него.
– Хорошо.
– Хорошо?
– Да, хорошо, – повторила она.
Описать радость, появившуюся в душе, Охотник бы не смог. Ему еще не доводилось ее испытывать. Да и в целом яркие и светлые эмоции были не для таких, как он. Сейчас он будто заново учился жить. Именно жить, а не выживать.
– Отлично. Но нам нужно будет выполнить задание.
– Да, я чувствую, что твой путь направлен в конкретную сторону.
– Ты сказала, что меня на пути ждет только смерть, – вспомнил он ее слова.
Она пожала хрупкими плечами.
– Быть может, я ошиблась. Твое будущее слишком нечеткое. Но… Главное – будь осторожен.
– Мы будем осторожны, – напомнил он, придвигаясь и целуя ее в лоб.
Ее тонкая рука опустилась на чуть светящуюся метку на его груди.
– Такая сила от нее исходит, – выдохнула Мэя почти с восторгом. – Поверить не могу, что это правда.
– Жизнь так непредсказуема.
Он улыбнулся и хотел поцеловать ее, когда заметил ее опустошенный взгляд. Она завороженно смотрела на метку, и он понял, что в этот самый момент ей открывается какая-то часть будущего.
Спустя несколько секунд она дернула головой и подняла взгляд, слегка нахмуренно смотря в его глаза.
– Что? – посерьезнел он.
– Какие бы дороги не встали перед тобой, верь в волю того, кто ведет тебя, и доверься ему полностью.
Произнеся это, она растерянно отвернулась и, как бы он ни старался вовлечь ее в разговор, молчала, смотря вверх.
Что бы она ни увидела, Охотник сомневался, что ему хотелось это знать.
– У меня есть для тебя подарок, – через какое-то время Мэя приподнялась и протянула руку за матрац. Там, на полу, лежал какой-то длинный, перевязанный тканью сверток.
– Это меч? – слегка удивился он форме.
– Да. Моего отца.
– Почему ты отдаешь его мне? – он вытянул руки, принимая дар и разворачивая. Еле подавил вздох от увиденного. Он был прекрасным: острым и внушающим страх и благоговение. В узорчатую рукоять был вставлен полупрозрачный камень. Похожий на хрусталь, но точно не он, да еще и светился. – Он великолепен и в руке лежит отлично, но он должен достаться твоему братишке, раз уж это наследство от отца.
– Я знаю, что делаю, – покачала она головой. – Меч ждал своего часа очень долго. Как только ты явился в лагерь, я сразу почувствовала, что предназначен он тебе.
– Ты ведь понимаешь, что все это…
– Не говори того, о чем можешь пожалеть или что заставит пожалеть меня, – серьезно произнесла она.
Эгран поднял бровь, но все же кивнул. Хотя в смертном огне он видал все эти предзнаменования, пророчества и видения, которые уже в одном месте у него сидели. И все же он улыбнулся и притянул девушку к себе, крепко поцеловав, благодаря за столь нужный подарок. Ведь своего меча он лишился, а новый планировал заказывать только в кузнице, когда они с Дарой доберутся до города.
Повалив Мэю обратно на кровать, он прижал ее к себе.
– Надо немного поспать, пока лагерь полностью не проснулся, а потом начнем собираться.
– Хорошо, – вытянув шею, она поцеловала его в губы, потом вернула голову на его руку.
Это были последние спокойные часы, что они провели в объятиях друг друга, отдавшись на милость снам.
***
– Охотники! Охотники напали!
Медленно сбрасывая с себя оковы сна, Эгран не сразу понял, что крики доносятся из реальности. Когда понял, холодок пробежал по его спине.
– Дара!
Резко подскочив, он огляделся. Мэйлии в палатке не было.
Раздались новые крики. Быстро накинув штаны и рубаху, он схватил подаренный меч, который в его руке будто запел, желая закалиться кровью, и выбежал на улицу.
Народ двуликих – степные воины. Существа, умеющие принимать вторую форму, славились еще и своей силой. Вот только проблема в том, что на весь лагерь мужчин, способных защищаться, было не так много. В лагерь первыми прибыли старики, дети, женщины, которые тоже были воительницами, хоть и не все, и всего пятеро мужчин, которые должны были заняться обустройством пристанища.
Застигнутые врасплох, без оружия
