— Мама! — отвлекая её от опытов, воскликнула Байли: — Ты что забыла? Последний раз, когда появился этот тёмный товарищ, пропала Элайни.
— Помню, — обеспокоилась Маргина. — Что ему здесь нужно?
***
Разыскиваемый два дня Мо, распрощавшись с Манароис, сиганул в небо, чтобы догнать флаэсину Фогги. Возникшая перед ним проблема, а, точнее, любовный треугольник, требовал разрешения, к тому же, за своими любовными делами он ничего не сделал, чтобы найти Байли и Хенка. Осторожно раскинув симпоты, он увидел, что Байли и Маргина яркими точками светятся рядом, и данное обстоятельство его немного приободрило.
Не стараясь себя сдерживать, он описал дугу в небе и вскоре, раскалённый до температуры возгорания всего живого, оказался возле флаэсины Фогги, который потерял надежду его увидеть. Удивлённый прибытием Мо, Фогги приблизился к борту, чтобы переговорить с пламенеющим Хранителем, но опалённый жаром, осторожно его предупредил:
— Ты можешь сжечь флаэсину.
Спохватившись, Мо бросился вниз, где несла свои воды Лея, и погасил жар любви в её водах. Мокрый и безопасный он рассказал Фогги дислокацию детей и где находятся Леметрия и Чери. Выложив всё, он с чувством выполненного долга метнулся вперёд. Фогги, предполагавший, что он летит спасать детей и любимую Чери, глубоко ошибался, так как Мо решил разрубить гордиев узел и сообщить Маргине о своей любви.
Точнее сказать, о своей нелюбви к ней, так как желал, как можно быстрей соединиться со своей незабвенной Манароис. Снова раскалённый в своих чувствах он нёсся пылающим камнем в небе и, когда Маргина и Байли его увидели, то сначала подумали, что ещё какой-то запоздалый небесный камень летит к ним.
Немного дезориентированный любовью, Мо не увидел прозрачного купола, раскинувшегося над дворцом Харома, и со всего маху врезался в невидимую преграду. Естественно, что он рассыпался искрами во все стороны, а испуганная протоплазма напротив Байли и Маргины, растаяла лужей по земле. Маргина, ощущая симпотами, что это Мо, сверх всякой меры расстроенная, упиралась руками в непробиваемую стенку купола и не могла ему помочь. Мо каплями скатился вниз, к подножию купола и там начал сливаться во что-то похожее на протоплазму, плюхающуюся тут же.
Когда Мо, поднимаясь из лужи, начал приобретать узнаваемый облик, то протоплазма не преминула его скопировать, и вскоре перед Маргиной возник целый ряд Мо, которые во все глаза смотрели на неё.
— Мо, что случилось? — спросила Маргина, пытаясь проникнуть симпотами в Мо, но тот закрылся намного плотнее консервной банки. Не понимая, Маргина всматривалась в лицо Мо, который прятал глаза и это ей не понравилось.
— Маргина, я люблю другую женщину, — сказали все Мо, и этот хор голосов исказил смысл сказанного, так как Маргина снова спросила:
— Хорошо, любимый, а что случилось?
— Я люблю другую женщину, — повторили Мо, и до Маргины дошло, что её бессовестно и отвратительно бросили.
Невидимая, прозрачная стена, их разделяющая, остановила возникшую ярость внутри Маргины, которая засияла, как сверхновая звезда, испугав Байли. Возможно, сбросив всю энергию, она остыла, но чтобы забыть свою любовь, требовалось беспощадно очистить глифомы, чтобы напоминания о рыжем чудовище больше её не терзали.
Холодно посмотрев на Мо, Маргина подумала, что в космосе этих Мо, как Педро в Бразилии и решила, что пусть так и будет и пусть этот Мо катится к чертовой матери. Со злости она представила эту мать в образе лягушки с рогами и пожалела, что не поставила рога Мо. Мо, прочитав её симпоты, тут же приделал себе рога, полагая, что это красиво, а Маргина сейчас же закрылась и решила, что перед Мо не откроется никогда в жизни.
— Кто она? — спросила Маргина, понимая, что ей это не нужно.
— Её зовут Манароис, — поделился Мо и та теплота, с которой он назвал её имя, поразила Маргину больше, чем измена Мо. «Он её любит!?» — почему-то удивилась Маргина, не предполагая в Мо такого горячего чувства к другой женщине.
— Чем же тебя она покорила? — спросила Маргина, и хор Мо ответил:
— Она искренняя, — немного подумав, противные Мо добавили: — А ты хитрая.
Маргина, разряжаясь, долго хохотала, а потом обернулась к Мо и сказала: — Она наивная дурочка и, так же, как и я, ещё пожалеет о своей любви.
Маргина обернулась к Байли и сказала:
— Пойдём отсюда.
***
— Леметрия! — раздался крик снизу. — Вы что там делаете?
Услышав крик, Леметрия чуть не свалилась вниз с головы статуи Харома, хорошо, что Чери успела её придержать. Перегнувшись через край, Леметрия увидела внизу Перчика и какого-то мальчика.
— Перчик, что ты здесь делаешь? — задала встречный вопрос Леметрия, понимая, что глупее вопроса нет. Соответственно, одним словом рассказать, что он здесь делает, Перчик не мог и принялся что-то морозить, но так как Леметрия ничего не расслышала, то он крикнул ей снизу:
— Спускайся ко мне.
Пожелание правильное, но опуститься вниз Чери и Леметрия могли, только свалившись, так как обрывающиеся вниз плечи каменной фигуры не давали возможности спуститься. Сидящий перед статуей крылатый зверь, представлял площадку для прыжка, но на его затылке валялись какие-то кости, к тому же, такой прыжок сопоставим со смертельным трюком. Чери подошла к лежащему змею, и погладила голову Гаркуши.
— Гаркуша, будь любезен, опусти нас вниз.
Гаркуша открыл один глаз, и с него одиноко скатилась слеза.
— Я не могу покинуть Хенка, — едва прошептал он и снова закрыл глаз. Дальнейшие уговоры Чери ничего не дали: змей лежал с закрытыми глазами и не отвечал. Чтобы использовать волшебство, для того, чтобы опуститься не могло быть и речи – змей начисто блокировал чародейство.
Если бы они имели мэтлоступэ, то, прыгнув вниз, до самой земли, где действие блокировки змея ослабевало, могли бы им воспользоваться. Правда, и такой трюк мог закончиться плохо. Леметрия и Чери, свесив ноги вниз, сели на камень, являющийся головой статуи, и загрустили.
Внизу что-то кричал Перчик, но они не слушали. Перчик продолжал что-то рассказывать и Чери, раздражённая криками, кинула ему:
— Зачем бесполезно орать?
Они сидели и грустили дальше, поджариваемые солнцем, а змей всё так же лежал возле них.
— Он у вас кусается? — раздался голос сзади. Леметрия обернулась и увидела мальчика, который рассматривал змея.
— Нет, мальчик, он почти что дохлый, — ответила Леметрия и вдруг, опомнившись, спросила: — Ты кто?
— Меня звать Витер, — ответил мальчик и с интересом открыл одно веко у Гаркуши.
— Не тронь меня, мальчишка, я в печали, — ответил Гаркуша, прикрывая глаз.
