– Ждите к ночи, связь по рации через каждый час, в экстренном случае – ракета. И если что, патронов не жалеть! – на ходу кричу пацанам, и мы исчезаем в клубах снежной пыли.
Колония встречает нас пустыми глазницами бараков. Дерево почернело и начало разрушаться. Да... Невесёлое место. Сейчас сложно даже представить, как тут жили люди, а ведь они не просто жили – срока тянули, и не маленькие. Это сейчас в лагере: хочешь – работай, хочешь – со свободы грейся, в те годы такое не канало. Жуткое впечатление усугубляет и округа: кажется, что эту корявую тайгу, вперемежку с густым подлеском, кто-то специально выбирал для мес-та наказания.
Зона расположена в глубокой ложбине, склоны окружающих её гор поднимаются метров на двести. Я про себя подумал, что солнце, даже летом, здесь гость нечастый. В голове живо встаёт картина: хмурый осенний день, ряды зеков в чёрных робах на плацу и все как один смотрят вверх, где на склонах гор только и видны лучи недоступного светила. Лай собак, крики охраны прерывают их и без того короткие минуты отдыха, и они, повернувшись, неровными рядами, идут через ворота к тёмному лесу.
Долго стоим и молчим.
– Серёга, всё, сантименты в сторону, пора заняться делом. – Потапов прерывает тишину чуть ли не шёпотом, но постепенно, как динамик, прибавляя громкости, резюмирует: – Жуткое место, но мы сюда не за этим шли. Разворачивай аппаратуру!
Полазив в снегу по пояс часа два и оставив за собой километры протоптанных тропинок, мы находим кладбище. Собственно говоря, нам очень повезло. Я чуть не споткнулся о почти упавший, изрядно подгнивший надгробный крест. Сомнений больше не остаётся: мы на месте. Видимо, в те годы не все могилы были безымянными: на кресте вырезана какая-то надпись, но сейчас различимыми остаются лишь пара ни о чём не говорящих цифр.
– Прости, человек, но придётся потревожить твой вечный сон, – сказал Саша, начиная расчищать снег с могилы. – Начнём отсюда, не возражаешь?
– А какая разница, давай начнём с этой, – я включаюсь в работу.
Металлоискатель после небольшой настройки даёт полную картину захоронения. В те годы, похоже, никто не заморачивался на тему глубины могил. Естественно, тела лежат чуть ли не на поверхности. Впрочем, это помогает не намного. Свирепые морозы и вечная мерзлота делают процесс эксгумации длительным и затратным.
Следующие два дня мы потратили на заготовку дров для отогрева промёрзшей земли. За это время ребята в лагере обустраивали быт, и, надо заметить, у них многое начинает получаться. Михалыч, навестив поселение, возвращается очень довольным: кроме краткого отдыха в комфорте палаток, его досыта угощают пирожками с картошкой, а ведь их не было в замороженном рационе. Воистину ребята обжились.
На третий день ещё затемно мы начинаем отогревать землю. Запалив костёр и набросав туда целую кучу брёвен, решаем съездить к своим. Пусть дрова прогорают, а к вечеру вернёмся копать, и этот процесс будет непрерывным. По-другому справиться с морозом, сковавшим землю, не удастся.
Встреча запомнилась надолго. Основная часть обустройства завершена, и, не ожидая нас, ребята топят себе баню. Тут следует упомянуть и о бдительности: нас встретило не только радушие сыновей, а поначалу два их ствола перекрыли подступы к лагерю, и, только увидев, что снегоход ведёт Потапов, они вышли навстречу.
Банька протоплена и водичка есть – нам доверено испытать дорогостоящее приобретение, а, если уж честнее, мы и не спрашивали никого. Надо сказать, что культпоход удался: несмотря на более чем скромные размеры помещения, внутри тепло, уютно – в общем, красота. Попарились от души. Оставив мальчишкам на второй заход воды и распаренный веник, идём в командирскую палатку и долго нежимся в тёплых спальниках.
* * *
Открыв глаза и постепенно возвращаясь в реальность, достаю телефон, узнать, который час, и вижу на дисплее пропущенный вызов. Набираю номер, это, оказывается, один из наших проводников. После недолгих «алё-алё» он говорит, что навстречу ему попались незнакомцы на трёх снегоходах, человек шесть. Прикинув их примерный маршрут, он не сомневается, что конечная цель их путешествия – мы. Поблагодарив звонившего, устраиваем военный совет. Сегодня обо всём рассказываем сыновьям. К слову сказать, ждали мы эту бригаду через пару дней, а они поторопились и в наших местах будут к завтрашнему обеду. Ребята с широко раскрытыми глазами узнают о реальной надвигающейся опасности и серьёзно заверяют нас о переходе на осадное положение. Господи, дети, ну откуда им знать об осадном положении!
– Саш, давай-ка я заминирую, на всякий случай, подходы к лагерю. Дистанционных взрывателей у нас с лихвой, а взрывчатки, если не очень усердствовать, то на десяток-другой зарядов хватит, это не считая технологических подрывов.
– Конечно, давай, только без фанатизма. А то я тебя знаю: как дело доходит до взрывчатки – тебя не остановить. Дай волю, ты полтайги в щепу переведёшь, – ёрничает друг, но вижу, что всё это показное; на самом деле, он как никогда собран и серьёзен. – Тут, Серёга, не на всякий случай минировать надо, а на случай настоящих военных действий. И вот теперь я точно не шучу. Давай вооружаться. Пора.
Я отправляюсь расставить минные ловушки, а Михалыч, как заправский оружейник, остаётся разбираться с арсеналом. Работа с взрывчаткой – процесс не столько тяжёлый, сколько скрупулёзный и нудный. Всё это усугубляется зимним холодом, и к тому же страдает скрытность, следы ведь не заметёшь, а по воздуху перемещаться с детства как-то не научился. Приходится призывать на помощь смекалку.
Дорогу минировать не стоит: вряд ли они сунутся по ней, ведь снегоход зимой – это круче вездехода летом – подъедет, где хочешь. Поэтому надо перекрыть более-менее опасные направления по всему периметру лагеря. Но как это обеспечить десятком зарядов? Идея приходит сама: а что, если развешать их на деревьях, эффект от взрыва будет значительнее. Придумано – сделано. И пусть до крови ободраны руки о замёрзшую до крепости камня кору, чувство гордости за хорошо сделанную работу резко повышает настроение. Теперь, если вражины сунутся, безоболочное взрывное устройство, сработавшее над головой, надолго выведет из строя противника, а если он будет неподалёку от заряда, то и оформит путёвку первым классом на тот свет. В душе кошки скребут; очень надеюсь, что применять бомбы против людей не придётся.
Возвращаюсь к тому времени, когда Михалыч кончил пугать детей страшилками на ночь. По испуганным лицам ребят становится ясно, что Фредди Крюгер – это чудесный человек. Пытаюсь развеселить коллектив шуткой, но не получается. Что ж, может, оно и к лучшему. Дело и вправду принимает крутой оборот.
