Такаси кивнул. В его голове начала выстраиваться идея, как можно заставить мастера сделать меч.
– После, когда все склепано, я снова разбиваю заготовку на мелкие кусочки не больше монеты. – Оно снял с пояса почерневшую веревочку, на которой болтались несколько монеток с дырочкой посередине, и бросил ее самураю. – Затем кусочки снова сбиваются вместе и снова разбиваются. Но что толку тебе, уважаемый, слушать разглагольствования старого пьяницы. Ведь даже если ты, господин военачальник, запомнишь каждое мое слово, то все равно не сумеешь применить полученные знания на практике. Потому что, клянусь бутылкой, ты и молота-то в руках ни разу не держал.
– Я держал меч. – Такаси встал, в его глазах читалась решимость. Правая рука сжимала короткий самурайский меч, который он в мгновение ока извлек из-за пояса. – Простите меня, мастер Оно, за вынужденную грубость. Но мне не остается ничего иного, как только заставить вас выполнить мой заказ. А заставить-то я сумею.
Такаси было стыдно за свое поведение, но он решил, что меч, тем более меч, созданный руками последнего из рода Оно, того стоил.
Левой рукой Такаси поднял потерявшего от страха дар речи мастера. В полной тишине они добрались до кузницы.
– Ты не понимаешь, если ты будешь пытать меня, я не смогу сделать меч. Мои руки, пальцы, зрение… все это необходимо, чтобы я создал идеальный меч, – залепетал Оно, едва они подошли к маленькой кузнице.
– Я могу выжигать на твоем теле клейма, могу защипывать кожу клещами. – Такаси вздохнул. – Существует немало способов добиваться желаемого, не калеча при этом человека.
– Хорошо. Я согласен, – наконец сдался Оно, по его лицу текли крупные капли пота. – Но господин видимо не понимает, какого злого духа он предлагает мне выпустить. Ведь я последний из рода. Мастер, достигший совершенства! Я же говорил господину самураю, что выкованные мной мечи созданы для убийства. И любой, кто ни возьмет их в руки, тотчас сам становится убийцей. Поняв это, я отказался ковать мечи. Отказался от своего дара, от искусства моих предков.
Такаси безразлично повел плечами.
– Имея такой меч, я с легкостью стану лучшим из воинов даймё. Я принесу ему головы его врагов, их земли и богатства, покрыв себя бессмертной славой. Я…
– Любой, кто возьмет в руки мой меч станет мастером клинка! Любой! – Оно поднял вверх палец с грязным ногтем. – Но и это еще не все. Едва появившийся на свет меч потребует красной воды. А раз испив человеческой крови, он уже не согласится просто так покидать свои ножны, чтобы полюбоваться солнышком или поучаствовать в дружеских схватках с другими мечами. Меч, который создам я, станет воплощением зла! Черным демоном в серебряном теле оружия смерти!
– Пусть так. – Такаси с достоинством поклонился мастеру. Именно такой меч мне и нужен. Я приму его и буду следить, чтобы никто и ни при каких обстоятельствах не дотронулся до него. Я же за такой меч готов отдать все, что у меня есть.
– Будь по-твоему, – вздохнул Оно. – Обещаю, что ты не пожалеешь, что принудил меня сковать этот меч. Не успеешь пожалеть, – добавил он, глядя в пол.
На следующий день в кузнице закипела работа. Несколько дней Такаси наблюдал, как побритый и помытый по такому случаю мастер то склепывал куски металла воедино, то снова разбивал их на мелкие части.
Такаси не видел смысла в этом, но верил, что мастер знает свое дело. Ему же, самураю Такаси, нужно просто набраться терпения и делать свое дело. Сторожить, чтобы коварный Оно не сбежал, оставив его в дураках.
Раскалив стальную болванку в горне добела, Оно быстро обернул пышущий жаром металл куском рисовой бумаги, и тут же подмастерье облил сверток глиняным раствором. Все произошло так быстро, что у Такаси перехватило дыхание.
– Подай-ка мне чашку с золой, – не глядя на самурая, попросил Оно.
Такаси знал, где стояла зола. Только утром мастер велел жечь рисовую солому.
Приказ прозвучал с такой уверенностью и силой, что Такаси невольно подчинился ему. Должно быть, силы меча уже начала передавать свою волю мастеру.
Так что Такаси начал было опасаться, как бы Оно не воспринял слишком много силы, сделав меч небоеспособным.
Погрузив болванку в раскаленные угли, Оно принял от подмастерья чашку холодного чая.
– Влажная глина и зола не дают металлу перегреться, – снисходительно пояснил он свои действия.
– Не пора ли тушить свет? – осведомился помощник.
Оно не моргая смотрел на огонь, в котором красным светом сиял кусок запеченной в глину стали.
– Потушить фонари? – снова спросил парень.
Оно не ответил, а как-то неопределенно дернул плечом. Подмастерье бросился тушить фонари. Самурай обнажил меч. Оно не моргая глядел в огонь.
– Куда он смотрит? – спросил парня Такаси.
– Цвет слитка должен совпасть с цветом огня, – неуверенно прокомментировал подмастерье.
– Ищу трещинку. Если она есть, все придется начинать сначала.
Несмотря на жару, стоящую в кузнице, Такаси пробил озноб.
– Могу ли я чем-нибудь помочь? – спросил он.
– Молитесь, – ответила ему черная на фоне пылающего горна спина мастера.
Убийственно медленно текли минуты. Такаси чувствовал, как по его лицу ползут крупные капли пота, но не пытался их стереть. Казалось, любое движение, любой неверный вздох или даже мысль способны испортить заготовку.
– Хорошие глаза и упорство. Только эти условия помогают выковать действительно славный меч. – С этими словами Оно взял щипцы и извлек из горна заготовку. Не дождавшийся дополнительных указаний помощник протянул мастеру малый молот. Привычно взвесив орудие на руке, Оно начал аккуратно обстукивать заготовку, ловко сбивая с нее остатки глины и пепла. Когда заготовка была полностью освобождена от своей неказистой скорлупы, помощник взял молот побольше и, придерживая заготовку щипцами, зажатыми в правой руке, начал колотить по ней.
Уверенно стучал молот, звонко отвечала ему заготовка, плющась и удлиняясь. В ушах у Такаси стоял серебряный звон. Казалось, что весь мир состоит из резких пронзительных звуков.
Наконец Оно пробил в горячем металле посередине борозду и согнул заготовку пополам, восстанавливая ее первоначальную длину.
Такаси уже начал было думать, что мучениям его пришел конец и меч готов, но не тут-то было. Заготовка снова была отдана подмастерью, который принялся плющить и вытягивать ее, после чего Оно вновь согнул ее, и так много раз.
Дни сменялись днями, недели неделями. Такаси потерял счет времени, когда мастер остался наконец доволен результатом и сказал, что пришло время нанести клеймо и узор.
Такаси уже знал, что для этого Оно с вечера пришлось обмазывать изделие слоем красной глины, смешанной с золой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
