116
них десятилетий не оказал такого влияния на общественную жизнь нашей страны, как Солженицын. Его неудачи и его противоречия во многом отражают неудачи и противоречия самого ушедшего теперь в историю XX столетия.
Литература и примечания
1 "Независимая газета", 27 апреля 1994 года.
2 "Новое время", 1994, № 21. С. 5.
3 "Аргументы и факты", 1994, № 25. С. 3.
4 "Независимая газета", 27 апреля 1994 года.
5 "Известия", 24 мая 1994 года.
6 "Комсомольская правда", 15 июля 1994 года. "Аргументы и факты", 1994, № 25. С. 3.
7 "Аргументы и факты". 1996, № 3. С. 5.
8 "Московский комсомолец", 2 ноября 1994 года.
9 "Новое время", 1994, № 44. С. 4.
10 "Российская газета", 8 февраля 1995 года.
11 "Русская мысль", 7-13 сентября 1995 года.
12 "Комсомольская правда", 23 апреля 1996 года.
13 "Аргументы и факты", 1994, № 25. С. 3.
14 "Московские новости", 1994, № 23. С. 5.
15 Цит. по журналу "Знамя", 1994, № 6. С. 135.
16 "Литературная газета", 22 сентября 1993 года.
17 "Литературная газета", 20 октября 1993 года.
18 "Отечественная история", 1994, № 4-5. С. 219.
19 "Коммерсантъ", 11 декабря 1998 года.
20 "Общая газета", 4-10 июня 1998 года.
21 "Коммерсантъ", 5 декабря 1998 года.
22 "Литературная газета", 9 декабря 1998 года.
23 "Независимая газета", 11 декабря 1998 года.
24 "Независимая газета", 30 июля 1998 года.
117
Поэт и царь. Ельцин и Солженицын
Еще в 1990-1991 годах Александр Солженицын несколько раз весьма неодобрительно отозвался о Михаиле Горбачеве, но ничего не говорил о Борисе Ельцине. Документы демократической оппозиции, которые доходили до американского штата Вермонт, где жил и работал Солженицын, вызывали у него большие сомнения. Писатель уже десять лет работал над художественным отображением Февральской революции 1917 года, которую он считал главной российской катастрофой XX века, и он очень опасался повторения Февраля в политической истории России. Солженицын явно не жаловал либералов как в России, так и на Западе, полагая что следование либеральным идеям - это путь самоослабления и капитуляции перед коммунизмом.
События 19-21 августа 1991 года вызвали тем не менее у Солженицына большие надежды. В письме к С. Говорухину он писал: "Поздравляю с великой Преображенской революцией!". 30 августа 1991 года Солженицын отправил письмо и Президенту России Борису Ельцину, в котором, в частности, писал: "Горжусь, что русские люди нашли в себе силу отбросить самый вцепчивый и долголетний тоталитарный режим на Земле. Только теперь, а не шесть лет назад, начинается подлинное освобождение и нашего народа и, по быстрому раскату, - окраинных республик". Но Солженицын настоятельно советовал Ельцину добиваться права на пересмотр границ с некоторыми из отделяющихся республик. Россия не должна отдавать Украине не только Крым, но и обширный Юг нынешней УССР (Новороссию), а также многие места Левобережья Днепра, "которые никогда не относились к исторической Украине". Также несправедливо, по мнению Солженицына, была отдана большевиками Казахстану Южная Сибирь, а также уральские казачьи земли. "И еще срочное, Борис Николаевич! Крайне опасно сейчас поспешно принять для России какой-либо не вполне проясненный экономический проект, который в обмен на соблазнительно быстрые внешние субсидии потребует строгого подчинения программе давателей, лишив нас самостоятельности экономических реше
118
ний, а затем и скует многолетними неисчислимыми долгами". Ельцин ответил Солженицыну, поблагодарив за внимание, но не затрагивая сути поднятых писателем вопросов. Эта переписка была опубликована только много лет спустя1.
В сентябре 1991 года по предложению Ельцина Генеральная прокуратура СССР сняла все прежние обвинения с Солженицына, устранив тем самым юридические препятствия к его возвращению на родину. Солженицын ответил в специальном заявлении для прессы, что он обязательно вернется в Россию. "Но прежде я должен, - говорилось в заявлении, - окончить на месте мои ранее начатые произведения. По возвращении в Россию сразу обступят другие заботы, которые я и буду делить со всеми".
Заочное знакомство и телефонный разговор Ельцина и Солженицына состоялись в 1992 году во время первого официального визита Президента России в США. Сам Ельцин рассказал об этом через несколько месяцев - 16 июля 1992 года на встрече с группой главных редакторов в Кремле. В эти дни Ельцин перед визитом в Японию мучительно раздумывал о проблеме Курильских островов. Вячеслав Костиков записал тогда слова Ельцина: "Мне предстоит визит в середине сентября. Я уж сам измучился и всех, кто к этому имеет отношение, измучил. Самые умные головы думают. Что мне - сорвать визит, просто приехать и ничего не сказать, никакого шага ни туда, ни сюда. Идти на отдачу этих островов тоже нельзя. Интересная позиция у Солженицына. Я когда прилетел с официальным визитом в США, уже поздно вечером, первое мое действие позвонить Солженицыну. Состоялся очень хороший разговор, минут 30-40. По многим проблемам говорили с ним. И вот Курилы. Я, - говорит он, - изучил всю историю, начиная с XII века. Не наши эти острова. Отдайте. Но дорого!"2. Ельцин, однако, не согласился с Солженицыным и в конце концов отказался от визита.
Солженицын сообщил своим читателям об этом разговоре с Ельциным еще позже - лишь в 1998 году. По свидетельству писателя, он просил Президента России не преувеличивать в России угрозы фашизма и национализма, а также предложил свой план отделения Чечни от России и левобережья Терека от Чечни с одновременной высылкой криминальных чеченцев из России3. Но Ельцин, как известно, и в этом вопросе не согласился с Солженицыным.
Весной 1993 года посол России в США Владимир Лукин обратился к Солженицыну с письмом, попросив писателя дать
119
оценку "сегодняшних российских дней". В это время расширялась и обострялась конфронтация между Президентом Ельциным и Съездом народных депутатов России, и поддержка Солженицына казалась важной для команды Президента. В ответном письме Александра Исаевича говорилось: "За последние четырнадцать месяцев народ и вовсе повергнут в нищету и в отчаяние. В такой момент особенно опасно пойти на лихие политические повороты. И, прежде всего - утерять курс на полномочную власть Президента, избранного всенародно, стоящего вне партий и выше их. Российская Федерация при ее размерах и многообразии не может существовать без сильной президентской власти. Депутаты не смеют швырять народную судьбу в игралище корыстных голосований. Как Президент с министрами не должны пренебречь уже годичным стоном народа, что реформа ведется не так"4.
Именно такого ответа и ждал Лукин. Противостояние Президента и Съезда привело, как известно, к кровавой развязке в октябре 1993 года. Но и в эти дни не только Мстислав Ростропо-вич, но и Солженицын поддержал Ельцина, оправдывая, как меньшее зло, даже расстрел российского парламента из танковых пушек. "Нынешнее столкновение властей, - говорил Солженицын в своем интервью 21 октября 1993 года, - совершенно неизбежный и закономерный этап в нашем мучительном и долголетнем пути освобождения от коммунизма"5. Солженицын критиковал не самого Ельцина, а команду, которую он выбрал, "чтобы делать реформу". Эта команда "заворожена диктатом Международного валютного фонда и не мешает громадному разграбу национального достояния. Дремлет и бездействует также судебная власть"6.
Осенью 1993 года Солженицын прервал работу над эпопеей "Красное колесо" и начал готовиться к возвращению в Россию. Переговоры на этот счет вела жена писателя, которая несколько раз приезжала в Москву, не отказываясь и от коротких интервью. Речь шла не только о возвращении отобранной у семьи Солженицына московской квартиры, но и о покупке удобного дома где-нибудь на окраинах Москвы - такой дом был найден в громадном хозяйстве Управления делами Президента РФ. В декабре 1993 года Борис Ельцин позвонил в США Солженицыну, чтобы поздравить его с 75-летием. Солженицын в специальном письме к Ельцину не только поблагодарил его за поздравления, но и предложил свою помощь и поддержку в борьбе с коррупци
120
ей и "безнаказанностью криминальных шаек", а также со всем кольцом бед и язв, одолевающим российское общество, включая и злонамеренную приватизацию. Но это письмо Солженицына не было опубликовано в российской печати. Неудивительно, что Солженицын испытывал и некоторую тревогу. Он говорил в своих интервью западным газетам, что предвидит многие трудности для своей общественной деятельности в России, в том числе и со стороны властей, для которых он вряд ли будет желанным гостем. Тем не менее его решение неизменно. Весной 1994 года скорое возвращение писателя в Россию уже не было секретом и для российской общественности, хотя почти никто не знал ни деталей, ни конкретных сроков этого важного для многих события. Некоторые из политических наблюдателей задавались вопросом: как сложатся отношения между самым знаменитым русским писателем, не раз говорившим, что "его пером водит Бог", и Президентом России Ельциным, который нередко называл себя "хозяином" России? Этот вопрос беспокоил и самого Ельцина. Известно, что он звонил весной 1994 года в Вермонт Солженицыну, однако содержание их разговора не стало предметом гласности.
