— Ладно, слушай. Отдай мне эту штуковину. У нас есть лаборатория, и я...
Трейси покачал головой:
— Ничего не получится. Подумайте: официально вы отстранены от дела. Сейчас я очень жалею, что так получилось, но исправить ситуацию мы оба бессильны. Кроме того, тот, кто вставил эту штуку в грушу — настоящий мастер. Я очень сомневаюсь, что ваши парни из лаборатории когда-либо видели что-нибудь подобное. Нет, здесь нужен настоящий эксперт.
С неба лились потоки солнечного света, играли на крышах и ветровых стеклах автомобилей. Двое мужчин стояли почти вплотную друг к другу, но вражда, когда-то существовавшая между ними, исчезла.
— С этого момента, — сказал Трейси, — мы должны доверять друг другу. У нас нет иного выхода.
Туэйт сунул руки в карманы. Он смотрел вдаль, на линию горизонта. И потому, что он волновался, голос его прозвучал хрипло:
— Для меня очень важна правда об этом деле, Ричтер. Очень. Однажды ты вдруг просыпаешься и понимаешь, что предыдущие двадцать лет прожил в полном дерьме. Ты думаешь: как, черт побери, это все могло с тобой случиться? И понимаешь, что пора кончать. Я смотрю на себя в зеркало, и не соображаю, кто это там передо мной. Неужто это тот самый сукин сын, который только и умеет, что трясти сутенеров и букмекеров?
Он повернулся и посмотрел Трейси в глаза:
— Вот что я хочу сказать... Я понимаю, что это дело — твое личное дело. Ты все поставил на карту. И я хочу, чтобы ты знал: я тоже ставлю на эту карту.
* * *
— Тот факт, — сказал Атертон Готтшалк, — что мы увеличили численность наших вооруженных сил на двадцать пять тысяч человек по сравнению с тысяча девятьсот восемьдесят первым годом, отнюдь не позволяет нам — всем нам — чувствовать себя в большей безопасности, — он осмотрел аудиторию, состоящую из деятелей АФТ/КПП[12].
— Мы живем, — продолжал он, — в грозное время, и нам следует твердо уяснить себе, что уровень вооруженных сил, который прежний Госсекретарь считал адекватным, таковым не является. Мы считаем, что численность вооруженных сил не соответствует растущим в них потребностям.
Тем более, что сейчас мы являемся супердержавой, и несем на себе ответственность за весь мир. Развитие и укрепление сил быстрого развертывания, которые так прекрасно зарекомендовали себя во время событий в Персидском заливе, — это есть насущная необходимость как для настоящего, так и для будущего нашего благосостояния. Наша страна нуждается в энергетических ресурсах, а это означает прежде всего нефть и, нравится нам это или не нравится, иностранную нефть. И те из критиканов, которые плохо представляют себе нашу ответственность в сохранении стабильности в нефтяных регионах мира, похожи на страусов, прячущих голову в песок. Проблемы не исчезнут от того, что мы не хотим признавать их существования!
Готтшалк сделал паузу, и аудитория зааплодировала. Это было хорошо, поскольку публика из АФТ/КПП традиционно считалась весьма твердолобой.
Он глотнул воды и продолжил:
— Нам необходимо довести численность ваших вооруженных сил в тысяча девятьсот восемьдесят седьмом году по меньшей мере до девятисот тысяч человек. И это — нижний предел. Я должен добавить, что в это число не входят силы быстрого реагирования и еще одно элитное соединение, которое я считаю необходимым создать — силы по борьбе с терроризмом, действующие в случае необходимости на территории Соединенных Штатов.
Мы с вами давно уже наблюдаем, как растет волна международного терроризма. Мы уже испытали это на своей шкуре, когда наших сограждан захватили заложниками в Иране. Но нам в этом отношении еще более-менее везет.
Мы видим, что в Англии, Италии, Германии международный терроризм приобретает все больший и больший размах. И существуют документально подтвержденные свидетельства того, что большая часть этих террористов готовилась либо на территории Советского Союза, либо в других странах, в специальных лагерях, руководимых Советами.
И я со всей откровенностью заявляю вам, что и наша страна подвергается серьезной опасности, поскольку я убежден, так называемая холодная война выходит на новый угрожающий уровень.
Он наклонился вперед:
— И я задаю вам, представителям этой страны и ее народа, очень серьезный вопрос: должны ли мы быть готовыми к тому, чтобы противостоять грозной волне международного терроризма, когда она нахлынет на берега Соединенных Штатов? И способны ли мы ей противостоять? Я вам сам отвечу: нет. Потому что настоящая администрация чудовищно беспечно относится к этому вопросу.
Леди и джентльмены! В наши дни Америка очень уязвима. Это императив времени: подготовить специальные силы по борьбе с терроризмом, и это императив времени: увеличить численность всех наших вооруженных сил. Рост потребует совершенно нового подхода к действительности, он потребует также серьезного пересмотра концепции добровольной армейской службы. Время для этого не просто пришло — мы уже запоздали.
Но когда речь закончилась и аплодисменты отзвучали, Готтшалк понял, что все получилось не так уж замечательно: в зале были журналисты, и с этим придется считаться.
— Мистер Готтшалк, — начал Роуз из Эн-би-си. — Вы сказали о «новом подходе к вооруженным силам». Означает ли это, что вы сторонник обязательного набора в армию?
Готтшалк улыбнулся:
— Я бы выразился так: поскольку я считаю необходимым значительно увеличить численность вооруженных сил, я не являюсь противником подобного подхода к их формированию.
— Мистер Готтшалк, — это уже был Эдамс из Си-би-эс, — но не кажется ли вам, что подобными действиями мы только подтолкнем страну к опасной грани? В последний раз обязательный призыв в армию существовал во время войны во Вьетнаме. Надеюсь, в своем сценарии вы не предусматриваете столь чудовищного развития?
— Конечно же, нет, — Готтшалк поспешил заверить репортеров в обратном. — Такого и быть не может. Я — сторонник идеи максимальной защищенности нации, а не ввязывания ее в очередной ужасный конфликт.
В наши дни мир становится все более тесным, расстояния сокращаются. Советский Союз выводит противостояние холодной войны на новый, более опасный уровень. И наша задача сейчас, насущнейшая задача — разорвать сеть международного терроризма, пока она не накрыла нашу страну полностью. Леди и джентльмены, планы тихого вторжения в Соединенные Штаты, злобные, чудовищные планы подрыва безопасности нашей страны уже существуют. И мы не можем позволить им воплотиться в жизнь, — он поклонился присутствующим и послал им одну из своих самых лучезарных улыбок. — Спасибо вам за внимание. Доброй ночи.
* * *
Хотя Трейси и знал, что грызть себя за то, что случилось, не имеет никакого смысла, он именно этим и занимался. Он сам сделал так, что тело Джона Холмгрена не было изучено экспертами! А ведь они могли определить причину смерти, если Джон действительно был убит! У него остался единственный намек на это — маленькая вещица из металла и пластика, завернутая в носовой платок Кима.
Он припарковал свою "аудио на Гринвич-авеню и дальше пошел пешком до Кристофер-стрит, где повернул направо.
Толкнул тяжелую, выкрашенную черной эмалью дверь подъезда, вошел в выложенный щербатыми черными и белыми мраморными плитками вестибюль, где нажал кнопку интеркома, рядом с которой значилось «9 ЭФ».
Старый лифт, постанывая, поднял его наверх. Идя по коридору, он попытался отогнать воспоминания о Мойре — он видел, что нужная дверь уже открыта. Несмотря на слабое освещение, лицо стоявшего на пороге человека было четко различимо. Ему было за семьдесят, на столько он и выглядел. Лицо было худым, седые волосы, обрамлявшие высокий лоб, имели желтоватый оттенок. Глаза темные, как и у Трейси, но глубоко ввалившиеся, словно вся плоть, прикрывавшая кости, истаяла от времени.
Это было сильное, волевое лицо, и Трейси, в который уж раз за последнее время, поразился происшедшим в нем изменениям: кожа стала тонкой, словно прозрачной, на щеках лежали золотистые тени, на скулах выступили голубоватые прожилки. Господи, чего еще я мог ожидать, подумал Трейси. И все потому, что я считал его неподвластным времени, несокрушимым.
— Привет, пап, — сказал он, обняв старика. — Как я рад тебя видеть.
* * *
Когда Трейси открывал дверь в подъезд дома на Кристофер-стрит, человек, мирно дремавший в припаркованной напротив машине, потянулся и сел. Некоторое время он наблюдал за подъездом, чтобы убедиться, что Трейси не собирался сразу же выходить, затем выбрался из машины и направился к углу.
Там он подошел к телефону-автомату и набрал специальный номер, который не был зарегистрирован в телефонных книгах и который невозможно было отследить. Мурлыча себе под нос какую-то мелодию, человек ждал, пока на том конце поднимут трубку.
