- Экий наглец! - с жаром воскликнул доктор. - Вот уж кто заслужил хорошую взбучку!
- Еще две недели прошли безо всяких происшествий, и вот в охотничьем клубе объявили очередной сбор. Съехались почти все, кто обычно. К вящему своему изумлению, я обнаружил среди прочих и мистера Хантера. Он объяснил, что его другу Винчу неможется, так что он остался у себя в конторе, в Солтхеде, а вместо него приехал он, Хантер. Нелепейшая выдумка, что и говорить; я мог бы сразу догадаться. В тот вечер после ужина он, в свою очередь, пожаловался на нездоровье и попросил освободить его от участия в завтрашней охоте. Разумеется, я согласился, даже не подозревая о его истинных намерениях.
К несчастью, на следующий день мой славный гнедой по кличке Громовержец - один из наших лучших жеребцов! - сломал ногу, прыгая через изгородь. Я со всей мыслимой осторожностью отвел его в конюшню, и мы с конюхом тщательно осмотрели беднягу, в глубине души уже зная, что дела обстоят неважно. В тот день в числе охотников был и Блинкинс, деревенский ветеринар; едва заслышав новость, он поспешил к нам. И подтвердил, что Громовержцу уже ничем не поможешь. Мы его тотчас усыпили - нельзя же позволять животному так мучиться! И скажу вам - я был с ним до конца, и держался он храбро и мужественно - нога разбита и страшно распухла в месте перелома, а он кротко все сносит и смотрит на меня с таким благородным достоинством; такой доверчивый, такой храбрый, истинный паладин! - и тихонько ржет, словно окликает меня, несмотря на тяжкое увечье... Ах, бедный мой Громовержец! Такого коня еще поискать, друзья мои. Над нашей усадьбой в тот день словно солнце померкло.
- Чувствуя себя хуже некуда, я отправился в кабинет - и кого же, как вы думаете, так обнаружил? Мистер Джон Хантер - живехонек и здоровехонек, ибо его злосчастный недуг оказался чистой воды надувательством - выходил из моего кабинета на цыпочках, озираясь, точно вор - кем он, в сущности, и был, - с табличками и шкатулкой кедрового дерева в руках. У самой двери лежала его дорожная сумка, причем - что бы вы думали? - абсолютно пустая. Да-да! Из одежды он не привез с собой ничего или почти ничего, потому что долго гостить и не собирался. А рассчитывал, видите ли, спрятать таблички в сумку и удрать с ними вместе, пока все на охоте.
Я просто света не взвидел: сперва Громовержец, а теперь еще и это! Я был до глубины души расстроен из-за коня; ну и, надо думать, рефлексы одержали верх... Словом, мы сцепились, Хантер и я, и он так знатно заехал мне в челюсть, что из меня и дух вон. Придя в себя, я обнаружил, что лежу на полу, надо мной склоняются Миттон и прочие слуги, а мистер Хантер вместе с табличками исчез бесследно. Мы с Недом бросились в погоню и поскакали по тракту прямиком в деревню, но к тому времени было уже поздно. Хозяин "Коня в яблоках" сообщил, что видел, как личный экипаж мистера Хантера уезжал по главной улице в направлении солтхедской дороги.
- А вы наводили справки в городе? - осведомился профессор. - Не знает ли кто-нибудь этого вашего мистера Хантера? И как насчет его поверенного?
- Один из моих друзей связался в городе с Винчем, но тот клялся и божился, что касательно деятельности своего клиента пребывает в полном неведении. Мировой судья, в виде особого одолжения моему другу, послал одного из своих представителей в особняк мистера Хантера, но грубиян-слуга не пустил его на порог, уверяя, что хозяин уехал по важным делам на неопределенный срок. Боюсь, что больше ничего не предпримешь. Преступление совершено здесь, в Бродшире, и, конечно же, оно вне юрисдикции солтхедских властей. Судьи обычно не склонны сотрудничать там, где речь идет о делах вне их собственной сферы влияния. Так что - как есть, так есть.
- Но вам известно, где проживает Хантер, - указал доктор Дэмп. - По всей вероятности, таблички находятся там же, что бы уж там ни говорил обманщик-слуга.
- Да, доктор, я понимаю, к чему вы клоните. Но позвольте мне объяснить вам, почему я не особо стремлюсь вернуть таблички... По чести говоря, я даже рад, что они исчезли. Видите ли, мне кажется, что именно в них кроется причина всех тех пертурбаций, что начались вскорости после пропажи табличек - буквально на той же неделе.
- И какова же суть этих пертурбаций? - осведомился доктор, сгорая от любопытства.
- Все началось с крипты. За углом особняка высится древняя каменная часовня, построенная еще мистером Вэйном Итоном; отсюда, впрочем, ее не видно. Ею до сих пор пользуются время от времени, всякий раз, как нас навещает лицо духовное. С точки зрения архитектурного стиля, там немало всего любопытного: клинчатый камень над северным входом с изображениями гончих и всадников - для нашей части графства более чем уместно! - и декоративная кирпичная кладка, и терракотовые мемориальные доски с портретами и все такое прочее, и выложенные из обожженного кирпича зигзаги и ромбы в стиле эпохи Якова I. Однако ж крипта часовни не служит усыпальницей ни мистеру Тому Скарлетту, ни кому бы то ни было из членов семьи; их останки покоятся на деревенском церковном кладбище. Должен признать, меня это обстоятельство всегда слегка озадачивало.
В крипте находилась и одна в высшей степени загадочная скульптура. Довольно большая - и в высоту, и в ширину в два раза крупнее натуральной величины, - вырезанная из некоего пористого камня, как мне сказали, туфа вулканического происхождения. В окрестностях Пиз-Поттиджа таких месторождений нет, равно как и во всем Бродшире, насколько мне известно. Самое необычное в статуе - ее цвет: темно-синий, со стальным отливом, с тонкими прожилками серого или черного. На первый взгляд кажется, что камень просто-напросто покрашен; при ближайшем рассмотрении, однако ж, становится очевидным, что он синий по сути своей.
Статуя эта - всего лишь один из образчиков из внушительной сокровищницы Тома Скарлетта. Как я уже упоминал, он был завзятым собирателем подобных редкостей. Большая часть его коллекции - вазы, вотивные статуэтки прочие скульптуры, бронзовые зеркала, ритоны* [Сосуды для возлияний с одной ручкой и отверстием в нижней части, которое при необходимости затыкалось пальцем.], монеты, папирусы и все такое прочее, собранные по всему миру - за несколько веков до разъединения, конечно же, представлена в музейных залах в северном крыле дома. Позже мы туда заглянем, если вы не против.
В документах, подтверждающих безусловное право собственности на "Итон-Вейферз", всегда наличествовало любопытное условие, сформулированное самим Томасом Скарлеттом, что всякий раз распространялось на каждое последующее семейство, когда усадьба переходила из рук в руки. А именно: данная скульптура должна оставаться в крипте; никому не позволялось извлечь ее оттуда. Собственно говоря, у меня тут есть подлинный текст мистера Скарлетта, я скопировал весь абзац дословно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
