Обуздать придется не только капитализм, но и одержимость национальных государств идеей роста. Все национальные государства измеряют национальный успех ростом ВВП, что, как правило, ухудшает состояние окружающей среды. Необходимо обуздать политические элиты, которые полагают, что могут сохранить власть только за счет обеспечения краткосрочного роста в пределах одного избирательного цикла. Конечно, режим низких выбросов приведет к сокращению темпов роста в краткосрочной перспективе, хотя впоследствии, скорее всего, будет только способствовать росту. В любом случае продолжение инерционного сценария в долгосрочной перспективе пагубно отразится на всей планете и ее обитателях. Но кого интересует долгосрочная перспектива? Уж точно не политиков и их электорат. Помимо этого, политики и избиратели все еще живут в эпоху суверенитета национального государства, когда любое ограничение этого суверенитета со стороны иностранцев вызывает острое сопротивление. Но экологическое регулирование должно быть международным, необходимы межправительственные соглашения, которые будут жестко ограничивать возможности национального государства действовать по своему усмотрению.
Возможно, экологическое движение все-таки убедит капиталистов, политические элиты и избирателей в том, что необходимо начать серьезное сокращение выбросов. Возможно, Евросоюз поможет преодолеть барьеры суверенитета, как он это делал в других областях. Но чтобы все это произошло, нам необходимо обуздать еще и бесконечный круговорот «гражданства потребления», когда люди требуют экономического роста как своего гражданского права, чтобы иметь возможность потреблять все больше и больше. Простым гражданам придется изменить образ жизни, чтобы избежать катастрофы, и это очень нелегко, потому что катастрофа видится им абстрактной и далекой до тех пор, пока не грянет.
Ответственность за экологический кризис лежит на трех великих достижениях Нового времени — капитализме, национальном государстве и правах гражданина. Эти причинные цепочки связаны главным образом с экономикой, хотя опосредованы отношениями политической власти, и проблема не ограничивается только капитализмом. Нам придется усомниться в этих трех достижениях ради довольно абстрактного будущего. Это трудная и, возможно, невыполнимая задача. Но успех укрепил бы капиталистические тенденции в сторону более низких темпов роста. Ограничения включали бы более эффективное политическое регулирование на основе международных соглашений, принятых коллективно действующими государствами. Это был бы новый вид колебания маятника Поланьи, от рынков в сторону государства. Однако на сей раз это будет не социализм, а, скорее, новая форма надгосударственного коллективизма с регулируемым рынком. Реализация этого сценария на сегодня выглядит маловероятной. Америка не только не готова начать борьбу по какому-либо из этих трех направлений, но даже не собирается поддерживать самые умеренные программы сокращения выбросов. Китай поддерживает программы сокращения выбросов, и его правящая партия обладает достаточной властью, чтобы добиться их осуществления, но все усилия меркнут на фоне грандиозного размаха и стремительности китайской индустриализации. То же самое происходит в Индии и других переживающих быструю индустриализацию странах. Думаю, что до тех пор, пока мир не столкнется с действительно ощутимыми последствиями изменения климата, а произойдет это где-то в середине XXI века, сколько-нибудь значительного сокращения выбросов не произойдет.
На климатическом фронте сейчас очень жарко. Возможно, мы на пороге технического прорыва. Ни от солнечной, ни от ветряной энергии ожидать его сейчас не приходится, а вот эксперименты с холодным термоядерным синтезом, или с радикально иными типами солнечных батарей, или с концентрацией солнечной энергии при использовании расплава солей, могут в конечном итоге дать существенный результат. Но о «чистом угле», который служит дымовой завесой угольной промышленности, лучше забыть. Возможно, зеленое движение сможет пробудить массы и они заставят политиков обратиться к проблемам защиты окружающей среды; возможно, капиталисты из отраслей с низкими выбросами смогут стать серьезным противовесом тем, кто производит большие выбросы; возможно, предприниматели и ученые смогут сообща выйти на новый этап созидательного разрушения, основанный на новых зеленых технологиях. Но пока ни одна из этих возможностей реально не просматривается даже на горизонте. Конечно, если наступит глубокий глобальный кризис капитализма и мировое производство устремится вниз, то выбросы перестанут расти и даже начнут уменьшаться (с некоторой задержкой, поскольку какое-то время выбросы по инерции продолжат расти). Но если капитализм, национальные государства и граждан-потребителей удастся обуздать, рост ВВП снизится до практически нулевой отметки благодаря всеобщему согласию. Нет худа без добра!
Но если своевременные меры не будут приняты и на нас обрушатся климатические бедствия, самым оптимистичным сценарием для мира станут согласованные действия всех стран по ограничению капитализма, государств и граждан. Если же этого не произойдет, возможны различные катастрофические сценарии: относительно привилегированные и богатые государства Севера выстроят себе крепости «осадного капитализма», «осадного социализма» или «экофашизма» против остального мира; появится множество голодающих беженцев; начнутся войны за ресурсы (хотя, возможно, и не между ядерными державами). Как бы наши потомки ни назвали эти режимы — «капитализм», «социализм», «фашизм» или как-то еще, — их главной определяющей чертой будет злоба. Трудно заранее сказать, на что способны люди, когда им противостоит такая угроза.
Заключение: конец, быть может, близок, а может быть, и нет
Я предложил несколько альтернативных сценариев, которые, как полагаю, ближе к тому, что у нас выходит, если всерьез поставить задачу предсказания будущего. Прежде всего, надеюсь, мне удалось показать несостоятельность представления современного общества и современного капитализма в качестве системы. Сказывается влияние многочисленных пересекающихся сетей властных отношений, каждая со своими особыми причинными цепочками, самые важные из которых — идеологическая, экономическая, военная и политическая. Если говорить об их возможном взаимодействии в будущем, то некоторые варианты представляются более определенными, чем другие. Во-первых, США утрачивают положение гегемона, и даже их колоссальная военная мощь не помогает достижению целей, связанных с национальными интересами. Похоже, этого не избежать: конец гегемонии близок. Если не исправить многочисленные изъяны во всех четырех источниках социальной власти, американское могущество будет и дальше ослабевать. Во-вторых, положение Евросоюза довольно шатко, хотя нынешние экономические трудности усугубляет главным образом один-единственный политический промах — необеспеченный евро. Для Европы практически все зависит от решения этой проблемы, которая является прежде всего проблемой политической и идеологической, а не экономической власти. В-третьих, власть и влияние в мировой экономике продолжат переходить от Запада к наиболее успешным регионам остального мира, что в итоге приведет к большему политическому регулированию капитализма. Тут все довольно ясно.
Другие сценарии более туманны. Если вслед за Шумпетером рассматривать капитализм как «созидательное разрушение», то созидание может стать уделом развивающегося мира, а разрушение — Запада-Все же это кажется менее вероятным, чем возвращение на международную арену множества различных держав, как это было в предыдущие эпохи, которые на сей раз будут организованы на глобальном уровне. А вот силы, возникающие внутри экономики, вряд ли приведут к глобальному кризису капитализма. Более вероятно, что глобальный экономический рост замедлится, как только власть в мире распределится более равномерно, это станет шагом на пути к стабильной и процветающей капиталистической экономике, хотя и с низкими темпами роста. Вполне неплохая перспектива для мира, если не брать в расчет вероятность появления класса «исключенных», составляющего от 10 до 20 % населения.
