– Мужчина, – позвала она обворожительным хрипловатым баском. – Можно к вам обратиться?..
– Нет, – без выражения произнёс сидящий.
Взгляд его по-прежнему был устремлён в светло-пепельную кирпичную стену магазина.
Деваха изумилась, надула губы.
– Ну что ж вы такой бука… – укоризненно начала она, потом всмотрелась, умолкла и, вроде бы даже малость оробев, вернулась к своим. Те поглядели на неё вопросительно. Ответом была пренебрежительная гримаска.
– Во-от… – как ни в чём не бывало продолжил Володька, возвращая Георгия к прерванному разговору. – Битый, значит, час старушки наши митинговали…
Тот сделал над собой усилие и, снова сосредоточась на коньяке с бутербродом, исключил рокового незнакомца из поля зрения. Дальше глазеть не стоило – так и на неприятность недолго нарваться. Надо будет потом у Володьки спросить, что за тип.
– И чего старушки требуют? Правление переизбрать, а ещё?
– Президенту пожаловаться, – невнятно сообщил Володька, закусывая сушёным волоконцем кальмара. – Президент-то у нас – человек! Не из пресмыкающихся. Пока…
– Матёрый человечище, – заверил Георгий. – Только, знаешь, с кем поведёшься…
Беседа их была прервана странными булькающими звуками. Выставив прямую руку за перила, ограждающие бетонный пятачок бара, бритоголовый красавец с неподвижным лицом лил водку наземь.
– Ты что делаешь, мужик? – взвыл кто-то из задорных юношей.
Не услышав вопля, поставил пустую ёмкость на стол, встал, оказавшись не высокого, как соблазнительно было предположить, а всего лишь среднего роста, и двинулся на выход. Походка – твёрдая, будто не половину бутылки, а всю её вылил в грунт.
Хлопнула дверца иномарки жемчужной масти, ухнул запущенный на полные обороты двигатель – и, стреляя крупным гравием из-под колёс, машина сорвалась с места, исчезла в молочных клубах пыли.
– В больничный комплекс поехал, – понимающе заметил Володька. – Там она и лежит, мадам Ягужинская…
– Так это…
– Тёзка твой, – подтвердил Володька. – Жорка Ягужинский – во всей красе… – Всмотрелся в постепенно проясняющуюся от пыли округу, сокрушённо качнул головой.
– Шибанутый… – обиженно пробасила отвергнутая девушка и добавила ещё несколько слов.
Разливное пиво после коньяка, разумеется, верх вульгарности, но две рюмки подряд было бы дороговато, а посидеть ещё хотелось.
– Чем в клумбу выливать, лучше бы нам оставил… – ворчал Володька. – Тоже мне гусар…
Оба дачника, хотя и принадлежали к разным садовым товариществам, жили неподалёку друг от друга. Бар покидали вместе – не прерывая беседы.
– Дачи? – довольно бодро вопрошал тот, что из «Початка». – Дачи для них – так, мелочь. Если они дачами занялись – считай, остальную пойму давно заграбастали. Да и пойма тоже…
– Теперь уже не в этом суть, – печально отвечал ему тот, что из «Культурника».
– А в чём?
– Понимаешь, Володька… Вот мы говорим: иной разум, иная мораль… А в чём она, иная мораль? В чём он, иной разум? Подумаешь так, подумаешь: может, нет никаких чужаков?
Володька внимательно посмотрел на попутчика.
– Говорил тебе: не мешай пиво с коньяком… – упрекнул он. – Как это?
– Нет, физически они, конечно, есть… – вынужден был поправиться Георгий. – Но уничтожаем-то мы себя – сами! А они – так… пользуются результатами…
– Погоди, – остановил философа Володька. – Это там не сосед твой бежит?
Действительно, по тесной улочке навстречу им торопливо ковылял Никанор Иванович, то и дело всплёскивая руками и как бы заранее прося прощения. Издали было видно, что отставной технолог чем-то сильно потрясён.
– Жора… – выдохнул он за пять шагов, нелепо приседая и беспомощно разводя испачканные в смазке ладони. – Ну не смог… Не успел… Нога-то после травмы… пока дошкандыбал… он уже…
Защитных очков на Никаноре Ивановиче не было, и такое впечатление, что даже его левый, стеклянный, глаз полон отчаяния.
Георгий и Володька бросились к месту события.
По следам траков хорошо было видно, что бульдозер сначала снёс половину забора Сизовых, потом весь штакетник Георгия вместе с калиткой и развернулся на свежевыложенной дорожке.
– Слышу треск, хруст… – задыхаясь, говорил подоспевший Никанор Иванович. – Выбегаю, а он уж твой забор крушит… Вижу: сейчас до моего дойдёт… Я у него на дороге стал, руки раскинул… Ну, меня-то он давить побоялся…
Последний раз нечто подобное было с Георгием года за два до нынешних времён, когда его – в ту пору уже вдовца – угораздило вдобавок ко всем своим бедам въехать на такси прямиком в самую настоящую автокатастрофу. Возникнув из обморока рядом с неподвижным шофёром, он прежде всего подивился прозрачности ветрового стекла (на самом деле никакого стекла не было в помине – вышибло) и лишь потом обратил внимание, что левая рука ниже локтя болтается, как шланг. Ни страха, ни боли не почувствовал, если и взвыл мысленно, то исключительно от досады, представив грядущие расходы и прелести травматологии. Между тем кто-то бегал вокруг машины с криками: «Горит! Горит!» Потом дверцу взломали – и, придерживая раздробленное предплечье, Георгий выбрался наружу. Его отвели на обочину, а он уклонялся от помощи, бормотал: «Я сам, сам…»
И лишь когда усадили на пыльную землю (столкновение произошло за городом), шок кончился – и Георгия буквально опрокинуло навзничь.
Вот и теперь отстранённо, с каким-то даже любопытством он нагнулся, поднял изуродованный траками обломок зеленоватого в прожилках камушка, осмотрел.
– Милицию вызвать… – причитал за левым плечом Никанор Иванович. – В суд его, поганца…
– Кого? – злобно спросил Володька.
– Бульдозериста…
– Костика? Где сядешь, там и слезешь! Что ж они, дурачки – кого попало нанимать? Справка у Костика! Подлечат – выпустят…
Георгий уронил обломок и побрёл по улице, удивляясь собственному равнодушию. Его окликнули. Он не ответил.
На грязновато-медном закате прорисовалась чёрная шипастая нить колючего ограждения. На нижнюю проволоку Георгий наступил, под верхнюю поднырнул. Вскоре за сизовато-серыми песчаными буграми блеснула Волга – покоробленный лист латуни.
Город на горизонте утратил объём, сделался призрачным, плоским. И только силуэты невероятных нечеловеческих конструкций стали, казалось, ещё более чёткими. Неизбежными. Как силуэт Эйфелевой башни над крышами старого Парижа.
Вот тогда и опрокинуло Георгия. Навзничь. Как десять лет назад на обочине.
Был ли кем-то нанят татуированный жилистый придурок с сигаретой на откляченной губе или же порушил заборы, не справясь по пьянке с бульдозером, – какая разница!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
