И тут что-то врезалось точно между моих лопаток.
Звук, который я издала, был скорее жалобным скулением, чем воплем ужаса. Вряд ли кто-то его услышал… Я подпрыгнула на месте и обернулась. Никого. Нигде. Но в пяти футах от меня, примяв листья одуванчиков, лежал желтый теннисный мячик. Я развернулась в ту сторону, откуда он, похоже, прилетел.
И увидела его.
Взрослый мужчина, но тощий, как мальчишка. Мы смотрели прямо друг на друга, разделенные какой-то сотней метров. Я не могла разглядеть его лицо, но именно так представляла себе Самюэля Купера. Белый, даже бледный, под тридцать лет, русоволосый. Высокий (я помнила из ориентировки, что в Купере целых шесть футов). Одет как типичный скейтбордист: мешковатые джинсы, волочащиеся по земле, темная куртка в разноцветных символах, будто с чужого плеча, и лыжная шапочка в обтяжку. В правой руке он все еще держал ракетку.
В следующее мгновение он побежал. Помчал, как затравленный лис, по траве, петляя между кустами, прямиком к боковым воротам. И Джосбери был тем охотником, что гонит лиса.
Пускай старше, но он был явно сильнее и спортивнее. Разрыв стремительно сокращался. Заслышав чьи-то шаги, я обернулась и увидела подбегающего Пита Стеннинга. Он что-то говорил в рацию на ходу.
— Ты как? — задыхаясь, спросил он, когда поравнялся со мной.
Два темных силуэта уже практически скрылись из виду.
— Нормально. Давай за ними.
Стеннинг, тяжело пыхтя, наклонился и оперся об колени.
— Мне сказали, чтобы я побыл с тобой.
Мы переглянулись — и рванули вперед. Нам необязательно было видеть Джосбери и парня, за которым он гнался, — мы и так знали, куда они направляются. Стеннинг был выше меня и наверняка быстрее, но уже устал. К тому же ему велели держаться рядом со мной, так что мы бежали вровень — по футбольным полям, к концу парка.
Тут не было ворот — только выкрашенный голубым барьер, чтобы дети не выскакивали на проезжую часть. Обогнув его, мы очутились на боковой дороге. Вдоль обочины стояли машины. Джосбери нигде не было видно.
— Давай разделимся, — предложила я.
— Хрен вам…
Куда теперь? Мы в растерянности побежали к улочке, застроенной викторианскими домами из красного кирпича. Виллы Квинс Гейт. Несколько пешеходов, один велосипедист, обгоняющий машины. Ни одного знакомого лица. Мы остановились, а на помощь нам уже спешили коллеги, которых Стеннинг созвал по рации. Все присутствовавшие на месте преступления теперь, если верить той самой рации, рассеялись по парку, чтобы не дать парню уйти. Джосбери раздавал указания, но без особого энтузиазма. Через пару минут он и сам появился на поляне по ту сторону дороги. Отрицательно мотать головой он начал еще издали, лавируя между машинами.
— Упустил сукина сына! — выдохнул он, подбежав к нам.
Потом нагнулся и смачно плюнул в сточную канаву.
39
— Кетчуп кому-нибудь нужен? — поинтересовался Кристос.
Таллок, сидевшая напротив меня, вздрогнула от неожиданности. Джосбери, сидевший рядом с ней, стиснул зубы, а Стеннинг, сидевший возле меня, только вытаращился на кроваво-красную бутылку. Мы с Джосбери встретились взглядами, он потянулся к кетчупу — и я с трудом сдержала горький смешок.
— Талли, ты бекон есть будешь? — спросил он.
Таллок сняла верхний кусок хлеба и переложила три ломтика бекона на тарелку Джосбери. Облизав пальцы, она вернула хлеб на место и разрезала опустевший бутерброд на четвертинки.
— Я вегетарианка, — пояснила она, поймав наши недоуменные взгляды. — Но люблю, чтобы от хлеба хоть пахло жиром.
Было уже начало третьего ночи. Мы вчетвером сидели в круглосуточном кафе неподалеку от участка, на Льюисхэм Хай-стрит. Я тут раньше не бывала, но владелец, молодой киприот по имени Кристос, явно был знаком с моими коллегами. Он без лишних вопросов вручил нам по здоровенной кружке кофе и поставил бекон на гриль.
— Обмен женами, — объявил Стеннинг, забирая кетчуп у Джосбери.
— Что-что? — переспросила Таллок.
— Это все из-за неудавшихся свингерских экспериментов, — продолжал Стеннинг. Джосбери скептически хмурил брови, но молчал. — Женщины за сорок, средний класс. Они все таким промышляют, почитайте воскресные газеты. Один из мужей небось передумал. Решил, что все женщины — шлюхи, которых надо истребить.
Мы с Джосбери как по команде впились зубами в сэндвичи. Таллок несмело грызла уголок своего.
Стеннинг подался вперед, как будто физическая близость к старшим по званию сделает его версию более правдоподобной.
— И не такое видали ведь, правда?
— Если бы этот парень был сорокалетним представителем среднего класса, я бы его догнал, — парировал Джосбери.
Мы с Таллок переглянулись и улыбнулись почти одновременно.
— Жертвы ведь похожи. — Стеннинг, видимо, не намерен был сдаваться. — Изысканные дамочки. Фифы.
Никаких улик, которые помогли бы выяснить личность убитой, мы не обнаружили — ни на теле, ни в сарае. Знали только, что ей было около сорока пяти, если не меньше, и за собой она точно ухаживала: стройная фигура, маникюр, и волосы она стригла и красила не сама.
Вернувшись в тот вечер в диспетчерскую, я стала проверять списки пропавших без вести. Сразу нашлось несколько подходящих вариантов, но ни одна из женщин на фото не была похожа на ту, которую я видела. Тем не менее завтра с утра мы первым делом должны будем связаться с родственниками. Веселенькое занятие, что и говорить.
Имя и адрес, которые продиктовал мужчина, позвонивший насчет вони в сарае, нигде не значились.
К нам все это время поступали новые сведения от ребят, прочесывающих улицы. Мужчина, сбежавший из парка (мы для удобства продолжали называть его Самюэлем Купером), исчез. Джосбери считал, что он перепрыгнул через ограду в сад и, петляя, свернул на главную дорогу. Мы вызвали вертолет, но пока тот прибыл, последняя надежда уже умерла — прошло слишком много времени. Мы разослали ориентировку по всему Лондону, и теперь каждый патруль в городе должен был его высматривать.
Камеры слежения показали, что человек, одетый точь-в-точь как наш подозреваемый, в субботу вечером зашел в парк вместе с какой-то брюнеткой. На ней была коричневая куртка в горошек. Вполне возможно, что это была наша жертва. Шли они близко друг от друга, и женщина не оказывала никакого сопротивления.
Когда мы досмотрели запись, Таллок попросила прислать материал с камер возле Брендон-Эстейт, и уже полчаса спустя наши труды были вознаграждены. Человек, опять-таки одетый точно так же, как парень из парка, спустился на станцию метро «Кеннингтон» примерно через пять минут после того, как Джеральдина рухнула мне в объятия. Я внимательно пересмотрела оба отрывка, чередуя экраны.
— Одна и та же одежда все три раза, — сказала я скорее самой себе.
— В вечер первого убийства на нем другие штаны, — подметила Таллок, и я вернулась к первому ролику. — Кажется, карго. А куртка у него, может, всего одна.
— Может, — согласилась я. Но что-то меня терзало. Что же?
Таллок вскоре меня отозвала.
Хотя мы не были уверены, что убийца — это он, фотографию Самюэля Купера все-таки опубликовали в газетах, включая общенациональные. Газетчики с радостью подхватили весть о новом Потрошителе.
— Так что, думаешь, он специально подбирает викторианские локации? — спросила Таллок у Джосбери.
Тот кивнул, не решившись отвечать с полным ртом.
— Или те места, которые хоть как-то связаны с эпохой, — уточнила я. — И бассейн, и парк были построены во времена правления Виктории. Брендон-Эстейт, разумеется, позже, но тут важно название микрорайона.
— Логично, — кивнул Стеннинг. — Он не мог повторить оригинальные места: почти все уже снесли. Там теперь стоят совершенно не похожие здания.
— Подумать только, сколько зевак позавчера собралось в Уайтчэпел! — заметил Джосбери. — Ему пришлось бы работать при полном аншлаге.
— Значит, надо найти все викторианские постройки и тридцатого числа устроить там засаду, — сказал Стеннинг.
