Он снял шляпу. Здесь воняло – да еще как! – нечистотами, немытым телом, самогоном и еще сладковатым дымком, который он не сразу распознал. Афганец и парнишка, который вел такси, явно смущенные, вышли, закрыв за собой скрипучую дверь. Они с Роз остались стоять у двери, словно не были знакомы с единственным обитателем комнаты.
Патрик Хайд, разглядывавший грязную растрескавшуюся стену, повернул голову и с трудом сосредоточил на них взгляд. Обри, потрясенный внешним видом Хайда, потерял дар речи. На давно не бритом, заросшем бородой лице Хайда в желтом свете керосиновой лампы зияли чернотой запавшие глаза. Он машинально прижал к груди бутылку, словно боялся, что ее отнимут. Похоже, он их но узнал. Его мешковатые афганские штаны и рубаха, как и тонкий матрас, на котором он лежал, вызывали отвращение.
Обри ощутил, как Роз дергает его за рукав. Боже правый, подумал он. Он стыдился собственных чувств, но был не в состоянии подавить их. Они заглушили даже чувство вины. Он никогда не видел Хайда таким... как сказать? Конченым. Роз дергала его за рукав, словно ищущий утешения ребенок, но он не мог отвести глаз от Хайда. Патрик дошел до точки. От него воняло, он был пьян и, как теперь понял Обри, витал в парах гашиша.
Хайд, словно больной, приподнялся на локте: узнавая их, окинул недоброжелательным взглядом. Хрипло заворчав, снова откинулся на спину, словно он их ждал, но как нежеланных гостей. Обри стало тесно в этой грязной сырой комнате, голову распирало от невмещавшихся там мыслей. Казалось, молчание поселилось здесь навечно. Обри только глядел, не отрывая глаз, а комната, словно через все щели, наполнялась атмосферой вины и жалости. Убогая обстановка хижины как нельзя лучше подчеркивала жалкое положение, в котором оказался Хайд.
По и без того обнаженным нервам ударил визгливый голос Роз. Она отпустила рукав Обри и с воплем ринулась к Хайду. Хайд, сжавшись, отпрянул от нее. Такое бурное выражение эмоций вызвало у Обри жгучее чувство стыда. Она вырвала из рук Хайда бутылку и швырнула ее в глиняную стену. Бутылка не разбилась, только из горлышка тонкой струйкой полилось содержимое. Потом она вцепилась в грязную рубаху Хайда и принялась его трясти.
– До чего ты, черт возьми, себя довел, Хайд! – кричала она. Накидка сползла с ее широких плеч на пол. Обри чуть было не ринулся ее поднимать. – До чего ты, черт возьми... – продолжала она, встряхивая Хайда, но крик перешел в рыдания... – себя довел, ты, безмозглый, паршивый...
Она, обмякнув, как ее накидка, сползла на пол рядом с грязной кроватью. Хайд глядел на нее как на нежданно ворвавшегося пришельца: беспомощно, смущенно, потом благодарно, облегченно. Обри смотрел, как плечи Роз сотрясали глубокие судорожные рыдания. Она, обхватив Хайда руками, всем телом прижалась к нему.
– Хайд, черт тебя возьми... – всхлипывала она. Обри заметил, как Хайд грязной рукой неуверенно провел по ее волосам.
Неведомо сколько времени Обри в замешательстве глядел на них, испытывая чувство вины и облегчения. Он ощущал себя лишним, но понимал, что должен оставаться здесь. Хайд ни на минуту не упускал из виду Обри, будто его объятия с Роз были всего лишь игрой. Сжимавшие плечи Роз руки его говорили больше, чем глаза.
Наконец он откинулся на постели, а Роз, вытирая слезы и громко всхлипывая, тяжело уселась у него в ногах. Хайд бросал злобные взгляды на Обри. Роз своими большими руками растирала – пот, крушила – гашиш и листки папиросной бумаги, потом с отвращением смахнула их на пол. Близость, видно, приносила успокоение; она выглядела удовлетворенной, как медсестра, обнаружившая при осмотре только небольшие растяжения, пару порванных связок да порезы и ушибы. У Обри не было такой уверенности. Он видел во взгляде Хайда бессильную угрозу, которая, правда, в дальнейшем, возможно, не реализуется.
– Долгонько добирались, – сказал Хайд, прикрывая глаза ладонью, словно от яркого света.
– Извини, Патрик, – ответил Обри, не совсем понимавший, в чем он виноват.
– Еще бы. Заинтриговала афиша нашумевшего фильма? – Голос звучал бесцветно, словно издалека.
Теперь Роз следила за Обри враждебно, словно готовая оградить от него Патрика.
– Верно, – проворчал Обри. – Хотя и неправдоподобно.
– О, так оно и было. Где Годвин?
– Был в Штатах, сейчас летит сюда. Завтра будет здесь.
– Вот он сможет описать вам этот ДПЛА.
– ДПЛА?
– Дистанционно пилотируемый летательный аппарат.
– Я знаю, что это означает, – отрезал Обри, тут же обругав себя. Хайд, по-прежнему прикрывая глаза рукой, злобно ощерился. Возможно, это была довольная улыбка.
– Знаю, что вы знаете. – Он убрал руку и медленно повернул голову в сторону Обри. В мутных глазах ярость и... страдание. – Это последний раз, когда вы мне подосрали, старина! Зарубите себе на носу!
Роз снова напряглась всем телом. Их с Хайдом теперь объединяла неприязнь, даже ненависть к нему. Он еще тяжелее оперся на трость.
– Расскажи, что произошло, – попросил Обри.
– А, все-таки хотите знать? – поддел ого Хайд. – А я-то думал, что ваша единственная забота – выручить меня.
– Патрик, – начал Обри, нащупывая подходы к доверию Хайда, – ты говорил мне, что ЦРУ убило жену Никитина... – Он не обращал внимания на изумленные вздохи Роз, даже на возможную защитную вспышку ярости. – ...Довольно серьезное заявление, даже если учесть, что оно исходит от человека, получившего психическую травму, как ты, например!
Роз рванулась с кровати, но Хайд схватил ее за блузку. Дрожа от ярости и холода, она подняла свою накидку и набросила на плечи.
– Не обращай на него внимания – это всего лишь один из приемов. Он весь состоит из приемов.
– Патрик... я приехал, чтобы вызволить тебя. Все улажено...
– С кем?
– Я все сделал сам. С помощью Шелли... Погоди! Питер ничего не знает, кроме того, что ты жив. Пойми же, ради Бога, Патрик, я должен был просить его помочь мне! Мне нужны были документы, деньги, помощь.– Хайд снова расслабился. – А теперь я хочу знать, что ты видел, точно знать, что произошло, как ты там оказался и как оказался здесь. Потому что если твои сведения правильны, то угрожающая тебе опасность даже серьезнее, чем я думал. – Значительно серьезное, подумал он про себя. – Расскажи, что произошло.
По мере того как Хайд скупо выдавал свою информацию, руки Обри с искривленными пальцами и вздутыми венами все тяжелее опирались на трость. Подошвы чувствовали холод, исходящий от утоптанного земляного пола. Он видел, как Роз машинально успокаивала себя, поглаживая наброшенное на ноги Хайда одеяло, смахивая с темной юбки невидимые пылинки, поправляя волосы. Она слушала, глядя на Обри. Измученное лицо ее покрылось пятнами и принимало все более недоброжелательное выражение. Повествование Хайда полилось быстрее. Ему нужно было выговориться.
Внимательно слушая Хайда, Обри поочередно испытывал благодарность, сострадание, вину и раздражение. По все яти чувства говорили ему то же, что подсказывали внимание и интуиция, опасность рядом. Как бы ему ни хотелось, особенно теперь, когда он стар, уединения, любви ближних и покоя, при столкновении с опасностью он был неизменно готов к действию.
Они разбили двигатель перемен, отключили его, подумал он. Им не нужны перемены. КГБ, армии и Харрелу – должно быть, из "саквояжников", о которых говорил Андерс. Теперь он в этом не сомневался. Хайд лишь подтвердил подозрения Фраскати.
Он не мог не верить Хайду. На пути из Лондона он еще раздумывал, не имели ли заманчивые намеки Хайда одну цель – обеспечить свое спасение. Теперь он больше так не думал. Патрик действительно все видел, ему удалось бежать, за ним охотились. Его смертельная усталость и опустошенность, не оставлявшая его подозрительность, его монотонная обличительная речь, которую Обри пришлось выслушать, – все подтверждало, что он говорил правду. Его все сильнее охватывало чувство опасности. Мысли о ней метались в голове, словно тени, бегающие по комнате в свете дрожащего от ветра язычка пламени.
Он должен в глубочайшей тайне доставить Патрика в Лондон. Они пойдут на все, чтобы его убить. Стоит ли ждать прибытия Годвина?..
Да. Вызов Тони сюда был инстинктивным, но разумным решением. Местопребывание Хайда неизвестно. Пока что выслушать отчет агента здесь безопаснее, чем в любом другом месте. Глядя на Хайда, он чувствовал, что будет нелегко уговорить его оставить эту холодную провонявшую комнату. Здесь, на этой койке, угрюмая бессильная ярость Хайда несколько утихла. Он ушел в себя, не считаясь ни с кем, ненавидел всякого, кто мог встать поперек пути или угрожать ему.
Прервавшись на полуслове, Хайд вдруг замолчал. Лежал и разглядывал свою руку, не обращая на них никакого внимания.
– Спасибо, Патрик, – промолвил Обри. Хайд хмуро взглянул на него. Роз по-прежнему смотрела недружелюбно. Для нее Обри был хозяином Хайда, а она боялась за него.
