– Один раз дотащить, один раз оттащить, – рассудил майор. – Зато с этой машинкой меня даже сотней боевиков не испугаешь. Тропа слишком узкая…
– Я бы и один эту тропу удержал, – подколол майора Парамоша. – С «винторезом»…
– Жалко, что ты не в моей группе… – непритворно вздохнул майор. – Я бы тебя посадил на бессменное дежурство. Тропу держать… А сам бы слушал твой заливистый храп в отсутствие женщин…
Старлей не ответил.
Выехали сразу, не затягивая сборов.
Если военный «уазик», идущий в сопровождении БТР на блокпостах не останавливали, узнавая своих, то «Ниву» тормозили перед каждым шлагбаумом. Тем не менее к месту высадки они прибыли перед самым рассветом, когда контуры гор на востоке выступили более четкими гранями.
– Смена завтра ночью. Ориентировочно около трех часов, – зачем-то посмотрев на часы, сказал Разин. – Вам повезло. Ваше дежурство самое короткое…
Быстро пожали друг другу руки на прощание. И «Нива» развернулась, отправляясь в обратный путь. Дорога домой всегда кажется ближе дороги от дома.
Теперь всем, кроме водителя, можно было поспать. Впрочем, Парамоша и в пути до места высадки умудрился неплохо выспаться, хотя сидеть ему пришлось на коленях у лейтенанта Стогова.
– Меня спать в любом положении научили обстоятельства, – когда-то объяснял свое умение старлей. – Потому что я предпочитаю не тратить напрасно время, когда спят другие…
Фраза прозвучала расплывчато, но все поняли, что Парамоша хотел сказать.
2
Шерхан сначала хотел было остаться ночевать в кабинете. Благо маленький диванчик раздвигается вперед и легко превращается в кровать. При необходимости всегда можно воспользоваться. Но привычка к удобствам взяла свое, и он, подумав и милостиво пожалев себя, раненного и уставшего, все же ушел в спальню.
Гульчахра лежала, отвернувшись от него, тяжело сопела, словно злилась, и непонятно было, спит она или нет. Шерхан этого и узнать не пожелал. Сам еще сердился. Просто разделся и осторожно лег со своего края, стараясь не сдвинуть с плеча пластыревую повязку.
Сначала казалось, что после возбужденного состояния, вызванного такими печальными известиями, он вообще не сможет уснуть. Тем не менее в сон он провалился сразу – сказалась усталость. Но проснулся уже, как показалось, вскоре, не увидев ни одного сна. Так всегда бывает, когда сны не видишь – кажется, только прилег на короткий миг, оказалось, проснулся вовремя. Как всегда просыпался, не пользуясь будильником. Будильником мама пользуется, боясь по немолодым годам проспать дольше положенного и не успеть вовремя. К этому времени она уже должна приготовить Шерхану завтрак.
Он быстро умылся и оделся. И совершенно не старался вести себя, как обычно, потише, чтобы не потревожить Гульчахру, которая всегда встает уже после его ухода, чтобы проводить детей в школу. Возможно, непроизвольно шумел специально, желая, чтобы она проснулась и хоть что-то сказала. Это дало бы повод и к дальнейшему разговору. Ему самому необходимо было высказать ей претензии, хотя ее претензий будет, конечно же, гораздо больше. Но Гульчахра упрямо делала вид, что спит, хотя, конечно же, проснулась. Значит, обиделась надолго. Ну и пусть! Может быть, это и к лучшему! Хотя бы мешать не будет в такой напряженной обстановке.
Он вышел в столовую твердым, деловым шагом. Дел предстояло сделать много прямо с утра, и все казались срочными.
Мама завтрак уже приготовила. Шерхан привычно взглянул на нее, отвел глаза и тут же взглянул снова. И слегка испугался. Как постарела она только за одну ночь! Резче, словно шрамы, выступили морщины, до этого только чуть-чуть перечеркивающие правильные, хотя и слегка крупноватые, черты лица. Обычно ровная кожа стала какой-то пупырчатой, покрытой темными пигментными пятнами.
Уже пройдя мимо, Шерхан вернулся и положил руку маме на затылок, покрытый платком. И только тут заметил, какая она стала маленькая, скрюченная, хотя всегда казалась ему прямой и стройной, какой была когда-то, в молодости.
– Мама, я попробую что-то сделать. Я попробую помочь Бату…
Он говорил так и сам верил, что именно судьба брата его волнует, и уж никак не судьба денег. Ему очень хотелось самому в это верить, и от веры этой он чувствовал себя лучше и сильнее, словно сам Бату его подбадривал и настраивал.
– Постарайся… Я верю в тебя. Ты многое можешь… Ты все можешь, когда захочешь…
– Да, я многое могу… Я ночью уже разговаривал с прокурором города. Он просил передать тебе привет и сам обещал постараться помочь. Он из-за Бату даже не ложился. И президент просил его о том же. Много людей за брата хлопочут. Когда много людей, и не самых последних в наших краях, стараются помочь, тогда что-то получается…
* * *
Машина пришла вовремя.
Поеживаясь от холода, Шерхан шагнул за калитку, где стоял, словно приглашая его к выходу, приехавший охранник, и сразу же сел на заднее сиденье. Второй охранник, из милицейской машины, глядя по сторонам со свойственной всякому охраннику профессиональной внимательностью и настороженностью, держал дверцу распахнутой и тут же без звука закрыл ее за министром.
– В городскую прокуратуру, – хмуро дал Шерхан распоряжение водителю.
Сутки прошли со времени покушения. А как много переменилось в жизни. И показалось, что город за ночь сильно изменился. Стал еще более серым, подмороженным и ветреным, чем вчера. Ветер несет по дороге поземку, хотя снег еще не встал, и даже снегопада настоящего не было, но, видимо, чуть-чуть снега ветром все же принесло, потому что он лежит кое-где отдельными лоскутами, среди грязи и камней, среди травы в газонах, обещая скорый приход зимы настоящей.
В прокуратуре дежурный обескуражил министра:
– Прокурор уехал в республиканскую прокуратуру. Долго беседовал с кем-то по телефону, поругался и уехал. А оттуда должен в управление ФСБ заглянуть.
– И ничего не просил передать мне?
– Ничего не просил.
– Вы не в курсе, Батухана Дзагоева еще не привезли?
– Мы сами ждем. Должно быть, спецназовцы не торопятся. Они проводили операцию, как говорят, двое суток и теперь, похоже, отсыпаются. По крайней мере, к нам сообщений никаких не поступало.
– Больше ничего интересного по этому делу?
– А что там может быть интересного. Обычная операция. Проводилась в два этапа. Сначала захватили вашего брата с несколькими людьми. Потом захватили врасплох вторую часть отряда. Эти в пещере сидели и даже сопротивления оказать не успели, как их всех перерезали. Спецназовцы жестокие, как дикие собаки. Пленных брать не захотели. Освободили трех заложников. Ваш брат готовился переправить их в Грузию, куда уже выехали родственники, чтобы заплатить выкуп – по сто тысяч евро за каждого. Очень скромная цена, да и заложники скромные. Не какие-нибудь важные чиновники. Вот и все. Это нам по телефону менты сообщили.
– Больше в пещере ничего не нашли?
– А что там может быть?
– Не знаю. Просто так…
Шерхан чуть не выдал себя неосторожными расспросами. Не положено каждому дежурному знать о том, что еще может оказаться в пещере. И потому сразу постарался перевести разговор на другую тему.
– Вы не знаете, как зовут командира спецназовцев?
– Подполковник Разин. Но не Степан. Кажется, Александр. Отчества я не помню. Они были у нас три недели назад. Для согласования мероприятий.
– Что он за человек?
– Суровый дядька. Боевой волкодав. Такому под руку лучше не попадаться. Как муху раздавит и не заметит. Перчатки еще у него такие интересные… Без пальцев. Чтобы стрелять было удобнее… Одно слово – вояка… Договориться, думаю, с ним нельзя… – хитро глянув на Шерхана, добавил дежурный. – Эти волкодавы свое дело с любовью делают и любовь свою не продают. Убийцы…
* * *
Шерхан вышел несколько расстроенный и обескураженный.
– В Дом правительства…
Машина поехала достаточно быстро. И уже заворачивала к крыльцу, на котором, как всегда в это время, стояла охрана, когда на сотовый телефон позвонила мама:
– Шерхан, ты что же, назначил человеку время, а сам уехал из дома…
– Какому человеку? – не сразу сообразил Шерхан.
– Он день вчера работал, ночь не спал, отчет тебе составлял. А ты…
Он понял, что мама специально так говорит, отчитывая его, как ребенка, чтобы не видно было посторонним, хотя и родственникам, горе, постигшее семью. Она гордая. А об утреннем свидании Шерхан вспомнил.
– Пусть на работу приходит. Я в кабинете буду. Потом отпущу его отдыхать. Объясни ситуацию…
– Он сам знает… Об этом сейчас все знают…
Звонок мамы вернул его не только к делам, которые пришли сами по себе, едва он переступил порог своего кабинета, в виде просителей. Они вернули его и к мыслям о возможности все же построить свою империю. Пришли вести о цементном заводе. Надо выбрать свободную минуту и заглянуть в интернетовский почтовый ящик. Наверняка уже есть коммерческие предложения из Москвы от Александра по поводу кирпичных заводов. Нельзя бросать начатое только потому, что случилась временная неувязка.
