На следующий день Варахаев пригласил свою очаровательную новую знакомую отужинать с ним в композиторской столовой. Купил в буфете шампанского, дорогой шоколадный набор, суетился, волновался. Ужин прошел очень весело. Актриса безусловно оценила игривый юмор Варахаева и смеялась так, что оборачивались за соседними столиками. Столовую Варахаев и его гостья покинули последними. Причем Варахаев прихватил шоколадный набор, который актрису почему-то не привлек. Соприкасаясь плечами, они медленно брели по дорожкам лесопарка. Луна следила за ними, прячась в сосновых ветвях. Неожиданно актриса запела приятным сопрано, очень верно следуя мелодии, но пренебрегая словами песни, которые у нее звучали как «ля-ля-ля».
Самсон Варахаев застыл на месте.
– Это моя мелодия! Совсем недавно написал. Откуда вы знаете эту песню?
– Мне ее одна подруга напевала. Очень красивая мелодия.
После такого признания композитор решил действовать решительно. Он подхватил свою спутницу под локоток и устремился к желанной цели. И вскоре, совершенно случайно, они оказались у крыльца варахаевского домика.
– Лидочка, вот мое обиталище, – сказал Варахаев. – Сама судьба привела нас сюда. Лидочка улыбалась.
– Меня осенила замечательная идея, – сообщил композитор. —Давайте сейчас заглянем ко мне. Мне очень хочется показать вам свою новую песню. Вы будете ее первая слушательница. Вы так музыкальны, да еще и актриса, мне очень интересно ваше мнение.
– Поздно уже, Самсон, – актриса посмотрела на лунный диск, – давайте в другой раз.
– Да какое там поздно, Лидочка! Детское время! И стал уговаривать.
– Зайдем буквально на пять минут. У меня есть бутылка дивного французского вина, «Бордо», кажется к тому же, вы еще не попробовали ни одной конфеты.
Тут Варахаев мягко, но настойчиво потянул свою спутницу на крыльцо.
– Хоть вы и Самсон, но силой не надо, – сказала Лидочка, внезапно посерьезнев.
– Помилуйте, при чем тут сила? Такой дивный вечер.
– Вот и давайте погуляем, а потом вы меня проводите. Смотрите, какая луна.
– Луну и в окно видно.
– Какой вы прозаик. А еще композитор.
– Вот именно. Разве вам не интересно послушать музыку?
– Интересно, но поздно уже!
– Да ничего не поздно!
Лидочка не успела ответить. Из темноты под деревьями послышался раскатистый львиный рык. Призрачный в лунном свете, огромный косматый зверь возник на тропинке и устремился к молодым людям.
Актриса слабо взвизгнула и со скоростью шаровой молнии влетела в дом. Варахаев за ней. Дверь захлопнулась.
Дирижер Реемович на старости лет страдал бессонницей. Едва дождавшись рассвета, он встал, оделся потеплее и отправился совершать свой обычный утренний моцион. За поворотом тропинки, около домика, занятого Варахаевым, его остановило странное зрелище. На крыльце сидел огромный, зверского вида лохматый пес. Перед ним в одном халате на голое тело, босой, стоял на коленях композитор Варахаев и скармливал псу конфеты из шоколадного набора.
– Ешь, дружище, ешь, – приговаривал при этом композитор растроганно. – Если бы ты знал, как мы тебе благодарны! Ешь, наслаждайся. Ты — друг человека! Мы тебе этого никогда не забудем.
– Кто это мы? – удивился про себя Реемович. – Почему мы?
И решив, что Варахаев взял на себя право говорить с собакой от лица всего человечества, Реемович успокоился и продолжил прогулку.
Не в лесу живем
У меня заболела нога. Левая. Заболела неожиданно, тупой ноющей болью. Всякий уважающий себя мужчина обязан презирать боль. Но это надо делать умело. Презрение должно быть настолько очевидным, чтоб у окружающих не было и тени сомнения в вашем мужестве.
Я презирал свою боль не таясь, громко, обстоятельно и беспрерывно.
Первой мое мужество оценила жена.
– Не мучайся, – сказала она. – Пойди в районную поликлинику и покажись. Ведь не в лесу живем.
– Чепуха! – отрезал я. – Само пройдет. Я действовал наверняка. Второй моей жертвой пала теща.
– Не делайте глупостей, – сказала теща. – Никаких районных поликлиник. Там сплошные коновалы. Вас должна посмотреть только Аделаида Григорьевна. Я ей сейчас сама позвоню.
Аделаида Григорьевна? Да, да, Аделаида Григорьевна! Вот, например, в прошлом году теща пошла в районную поликлинику со всеми признаками какого-то латинского заболевания. И что б вы думали? В районной поликлинике к этим признакам отнеслись наплевательски! А стоило теще обратиться с этими признаками к Аделаиде Григорьевне, как та не только сразу же обнаружила это заболевание, но сама взялась его лечить и очень хорошо вылечила. А кто знает, если б не Аделаида Григорьевна, мо-, жет быть, было бы уже поздно. Короче говоря, я понял, что попадаю в надежные руки.
Теща договорилась с Аделаидой Григорьевной. Аделаида Григорьевна готова принять меня на дому.
Я получил желанный адрес и ряд напутственных инструкций.
Аделаида Григорьевна жила в очень темном подъезде. Я с трудом нащупал кнопку звонка. В ответ послышался заливистый лай, потом шаги, и высокий женский голос пропел за дверью:
– Кто это к нам пришел?
Дверь распахнулась, свет и душная теплота помещения вырвались на лестницу.
– Входите, – пропел голос.
Я шагнул навстречу расплывчатому силуэту женской фигуры, открыл рот для приветствия и был опрокинут навзничь. Рот мой забился шерстью, резкий запах псины обжигал ноздри, что-то липкое и теплое хлестало меня по лицу.
– Довольно, довольно, – пел женский голос, – вы уже подружились.
Я был на этот счет совсем другого мнения.
– Вставайте, молодой человек, раздевайтесь... Пока я раздевался, отплевывался и вытирал лицо своим совсем непригодным для этого платком, хозяйка продолжала петь:
– Шмупсик такой общительный, а к мужчинам просто неравнодушен у нас ведь в доме нет мужчин, вот он вам так и обрадовался
Шмупсик – здоровенный пудель, не только стрижкой, но и размерами тяготеющий к царю зверей, вертелся тут же, истово колотя хвостом с львиной кисточкой по мебели.
– Проходите, пожалуйста, в комнаты и расскажите, что вас беспокоит...
В комнате Аделаида Григорьевна велела мне снять носок и ботинок и долго вертела меня за ногу во все стороны в поисках наилучшего освещения. Наконец, когда я с полного одобрения Шмупсика принял совершенно нечеловеческую позу, Аделаида Григорьевна велела мне замереть и углубилась в исследования. От нечего делать я стал разглядывать Шмупсика, который вдруг тоже притих и стоял, двигая челюстями, как корова.
– У вас плоскостопие, мой друг, – пропела вскоре Аделаида Григорьевна.
– Почему? – глупо спросил я. – У меня никогда этого не было.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
