Для маленькой девочки, когда она свободна от однообразной работы, есть множество объектов для наблюдения: приезды и отъезды, свадьбы и роды, тяжелый труд и буйное веселье, искусные руки, обрабатывающие дерево, кость, кожу, металл, камень; священные дни, когда люди приносят жертвы богам и устраивают пиры… Когда ты вырастаешь, тебя берут с собой, и ты видишь, как проезжает мимо повозка Найэрды, закрытая так, что никто не может видеть богиню; на тебе гирлянды из вечнозеленых растений, и ты разбрасываешь прошлогодние цветы на ее пути и поешь своим детским голосом. В эти мгновения радость и чувство обновления смешиваются с благоговением и с невысказанным подспудным страхом…
Эдх продолжала расти. Шаг за шагом она овладевала все новыми работами, которые все дальше уводили ее от дома. Она собирала сухие ветки для растопки, целебные травы и ягоды, марену для окрашивания тканей. Позже она стала ходить с компанией, которая собирала орехи в лесу и раковины на берегу. Потом она помогала убирать урожай на полях в южной части острова, сначала с корзинкой для сбора колосьев, а года через два взяла в руки серп.
Мальчишки пасли скот, и девчонки, принося им обед, часто задерживались у них на весь долгий-долгий летний день. Кроме коротких периодов в переполненное заботами время страды, люди жили размеренно, у них не было причин для спешки. И не боялись они ничего, кроме болезни, злых наговоров, ночных тварей и гнева богов. Ни медведи, ни волки не водились на острове, а враги давно уже не зарились на этот убогий клочок земли.
Все больше взрослея, превращаясь из ребенка в девушку, Эдх отправлялась бродить по пустоши, чтобы избавиться от дурного настроения. Обычно ее походы заканчивались у моря, где она сидела, завороженная зрелищем бесконечной стихии, пока тени и вечерний бриз не принимались теребить ее за рукав, напоминая, что пора идти домой. С высоты известняковой скалы на западном берегу она смотрела в сторону материка, туманного и далекого; с песчаного восточного берега она видела только воду. Этого было достаточно. В любую погоду темно-синие волны плясали под голубым небом, снежные хлопья пены украшали их плечи, а над ними — вихрь чаек. Зеленые и серые волны мчались грузно, их гривы развевал ветер, размеренные удары о берег отзывались дрожью в глубине ее тела. Они вздымались, рушились, растекались, наполняя воздух брызгами. В хорошую погоду волны несли на себе дорожку из расплавленного золота от нее до самого солнца, подергивались рябью перед наступающим дождем и отзывались недовольным шумом, они прятались в тумане и, невидимые, шептались о чем-то неведомом. Раздавая угрозы и благословения, бродила среди них Найэрда. Ей принадлежали водоросли и обкатанный янтарь, рыбы, птицы, тюлени, киты и корабли. Ей принадлежали ростки жизни на суше, когда она выходила на берег к своему Фрейру, потому что море опекало их, укутывало туманом, горевало об их зимней смерти и пробуждало их к жизни весной. Едва заметен среди всего живого был ребенок, которого она хранила в этом мире.
Итак, Эдх превращалась в женщину, высокую, стройную, слегка настороженную, обладающую даром слова, когда говорила не о повседневных делах. Она много размышляла и часто проводила время в мечтах, а когда оставалась одна, могла внезапно разразиться слезами, сама не понимая почему. Никто не избегал ее, но никто и не искал ее общества, потому что она перестала делиться придуманными ею историями и что-то странное стало происходить с дочкой Хлавагаста. Проявилось это, когда умерла ее мать и отец взял новую жену. Не слишком-то они ладили, две женщины. Народ сказывал, что Эдх слишком часто сидит на могиле Готахильды.
Как-то раз один деревенский юноша увидел ее, когда она проходила мимо. Над пустошью дул сильный ветер, а ее распущенные каштановые волосы насквозь пронизывало солнце. Он, который никогда ни перед чем не отступал, почувствовал, как перехватило у него горло и часто-часто забилось в груди сердце. Много времени прошло, прежде чем он осмелился заговорить с ней. Эдх опустила глаза, и он едва расслышал, что она ответила. Но все-таки спустя некоторое время они привыкли друг к другу.
Юноша этот был Хайдхин, сын Видухада. Гибкий смуглый парень, не особенно охочий до веселья, но острый на язык, быстрый и ловкий, умеющий обращаться с оружием, вожак в своей компании, хотя кое-кто и не любил его за надменность. Никто, однако, не решался подтрунивать над ним и Эдх.
Когда Хлавагаст и Видухад увидели, к чему идет дело, они встретились и порешили, что такой союз будет выгоден для обеих семей, но со свадьбой надо подождать. Месячные у Эдх начались только в прошлом году, подростки могут рассориться, а несчастливый брак — это несчастье для всех. Подождем и посмотрим, а пока выпьем по чашке эля за счастливый исход.
Прошла зима — дождь, снег, пещерная тьма, ночные страхи, — и вскоре солнце вернулось обратно, потом пришел праздничный день, посветлело небо, наступила оттепель, родились ягнята, набухли почки на ветвях. Весна принесла с собой листву на деревьях и перелетных птиц; Найэрда вышла на берег; мужчины и женщины ложились в полях, где скоро нужно будет пахать и сеять. Колесница солнца поднималась все выше и замедляла свой бег, распускалась зелень, сверкали грозы, громыхая над пустошью, высоко над морем красовались радуги.
Пришло время ехать на ярмарку в Каупавик. Альваринги собирали товары и готовились сами. Молва шла от поселения к поселению: в этом году прибыл корабль из страны, лежащей за пределами владений англов и кимбриев, из далекого романского королевства.
Ни у кого не было достоверных сведений об этом государстве. Оно располагалось где-то далеко на юге. Но воины его словно саранча, они съедают страну за страной. Изящно сделанные вещицы просачиваются сюда из их королевства; стеклянные и серебряные сосуды, металлические диски с лицами, необыкновенные, словно живые маленькие фигурки. Приток чужестранцев, должно быть, усиливается, потому что с каждым годом все больше таких товаров попадает на Эйн. Теперь наконец-то римские торговцы и сами пожаловали в земли геатов! Те, кто оставался в Лайкиане, с завистью смотрели на отправляющихся в этот раз на ярмарку.
Отложив на потом мелкие дела, они отдались во власть безделья. Ничто не предвещало беды в тот день, когда Эдх и Хайдхин отправились на западный берег.
Широко распростерлась пустошь. Как только деревня скрывалась из виду, местность стала казаться совсем безлюдной. Безлесая и плоская, она создавала впечатление, что в мире осталось только небо. Неясно вырисовывались в бескрайней голубизне высоко над головой расплывчато-белые облака. Пламенели красные маки, желтели среди мрачного вереска одуванчики. Они решили немного посидеть, вдыхая запах разогретых солнцем трав; пчелы жужжали в тишине, сквозь которую к земле прорывалось веселое щебетание птиц; потом затрепетали крылья и низко над их головами пролетела куропатка.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
