Основные финансовые центры сосредоточены сегодня в пределах постиндустриального мира в гораздо большей степени, чем промышленное производство или научные институты. Активное развитие валютных и фондовых рынков началось с середины 70-х годов и происходит все более ускоряющимися темпами. Дневной оборот валютообменных операций, составлявший в 70-е годы около 15 млрд. долл., достиг 60 млрд. долл. в начале 80-х и 1,3 триллиона долл. в 1995 году; в 1983 году годовой объем подобных трансакций превосходил объемы международной торговли в десять раз; к 1992 году это превышение достигло 60 раз[470]. В то же время международные межбанковские заимствования исчислялись суммой в 6,2 триллиона долл.; 65 процентов ее обеспечивали банки США, Швейцарии, Японии, Великобритании, Франции, Германии и Люксембурга[471]; заимствования на международных рынках в начале 90-х годов росли с годовым темпом до 34 процентов[472]. В начале 80-х годов в основных финансовых центрах мира распространились операции с разного рода производными инструментами -- фьючерсными и форвардными контрактами, деривативами и так далее. Только с середины 80-х до начала 90-х годов объемы большинства подобных рынков выросли от 10 до 20 раз[473], достигнув небывалых размеров. Как отмечает Д.Кортен, "в середине 1994 года общая стоимость контрактов по выпущенным деривативам составляла, по оценкам, примерно 12 триллионов долл. -- и, как ожидалось, должна была достичь 18 триллионов к концу 1999 года. Согласно оценкам журнала The Economist, в 1993 году общая стоимость основного производительного капитала всех экономик мира равнялась примерно 20 триллионам долл." [474]. Согласно оценкам Международного валютного фонда, уже сегодня трастовые и
-----------------------
[468] - См.: Cavanaugh F.X. The Troth about the National Debt. P. 74, 71.
[469] - См.: Time. 1998. January 12. Р. 25.
[470] - См.: Sassen S. Losing Control? Sovereignty in an Age ofGlobalization. N.Y., 1996. P. 40.
[471] - См.: Ibid. P. 12.
[472] - См.: Hirst P., Thompson G. Globalization in Question. P. 40.
[473] - См.: Ibid. P. 41.
[474] - Korten B.C. When Corporations Rule the World. P. 196.
-----------------------
хедж-фонды способны в считанные дни мобилизовать для атаки на ту или иную национальную валюту до 1 триллионов долл. [475], а по данным консультационной компании "МакКинси энд Ко", объем мировых финансовых рынков составит более 83 триллионов долл. к 2000 году[476].
Несмотря на то, что многие исследователи склонны видеть в этих тенденциях опасность, обусловленную высокой степенью риска современных финансовых трансакций, проблема, на наш взгляд, может иметь и другую сторону. За счет активизации международного движения капитала развитые страны создают искусственную переоценку своего национального богатства, обеспечивая тем самым, в частности, и защиту внутреннего рынка капитала от проникновения извне. По мере того, как растет основной показатель интернационализации капитала -- соотношение между ВВП и объемом международных операций с акциями и облигациями, -- (не достигавший в развитых странах в 1980 году и 10 процентов и составивший в 1992 году -- в Японии 72,2, в США -- 109,3, а во Франции -- 122,2 процента) [477], растут обороты фондовых бирж и основные фондовые индексы. Как следствие, в 1992 году "финансовые активы развитых стран, входящих в ОЭСР, составили в общей сложности 35 триллионов долл., что в два раза превысило стоимость продукции, выпускаемой этими странами... [Ожидается], что к 2000 году совокупный капитал достигнет 53 триллионов долл. в постоянных ценах, то есть в три раза превысит стоимость выпущенных в этих странах товаров" [478].
Одной из ярких особенностей современной финансово-экономической ситуации является то, что цены активов компаний ведущих западных стран не соотносятся сколь-либо определенным образом с развитием материального сектора. Так, если в США с 1977 по 1987 год рост промышленного производства не превысил 50 процентов, то рыночная стоимость акций, котирующихся на всех американских биржах, выросла почти в пять раз[479], а объемы торгов на Нью-йоркской фондовой бирже и совокупный капитал оперирующих на ней финансовых компаний возросли более чем в 10 раз[480]; при этом коррекция, происшедшая в октябре 1987 года, составила не более 25 процентов. На протяжении следующего де
-------------------------
[475] - См.: The Economist. 1997. September 27. Р. 91.
[476] - См.: Mathews J.T. Power Shift: The Age of Non-State Actors // Neef D., Sie-sfeld G.A., Cefola J. (Eds.) The Economic Impact of Knowledge. P. 98.
[477] - См.: Castells M. The Rise of the Network Society. P. 85>.
[478] - Greider W. One World, Ready or Not. P. 232.
[479] - См.: Statistical Abstract of the United States 1994. Wash., 1994. P. 528.
[480] - См.: Harvey D. The Condition of Postmodemity. Cambridge (Ma.)-0xford (UK), 1995. P. 335.
-------------------------
сятилетия экономический рост был более низким, однако прежнее достижение на фондовом рынке было повторено, и к августу 1997 года индекс Доу-Джонса вырос в 4,75 раза, увеличившись более чем в два раза только с начала 1996 года. В 1997 и 1998 годах в результате потрясений на развивающихся рынках коррекции основных индексов оказались еще более значительными, однако и они были недолговременными. К началу 1999 года показатели вернулись в рекордные интервалы, при этом индекс промышленных акций Доу-Джонса поднялся 10 мая до 11102,32 пункта со своего минимального в 1998 году (31 августа) значения в 7539,07 пункта, тогда как NASDAQ Composite достиг 27 апреля отметки в 2677,76 пункта (8 октября 1998 года он был на уровне 1419,12 пункта[481] ). Элементарные вычисления позволяют оценить годовые темпы роста этих индексов приблизительно в 70 и 112 процентов соответственно. Приводя к переоцененности американских и европейских компаний (а рост фондовых индексов в странах ЕС в 1996-1998 годах оказался еще более впечатляющим, чем в США), эти процессы не угрожают в существенной степени собственно хозяйственному прогрессу. Если в ходе экономических кризисов вплоть до 1973 года нельзя было не заметить высокой корреляции между движениями на фондовом рынке и реакцией производственного сектора, то в последние годы она снижается, если не устраняется вообще. В 1986-1989 годах валовой национальный продукт США обнаруживал устойчивую тенденцию к росту, повышаясь в среднем на 3,3 процента в год (в частности, на 3,1 процента в 1987 году) [482], при том, что падение фондового индекса в октябре 1987 года было почти таким же, как при крахе, положившем начало кризису и стагнации конца 20-х -- начала 30-х годов, в течение которого страна пережила падение ВНП на 24 процента.
Все эти процессы не стали еще предметом осмысления с нетрадиционных точек зрения. Анализируя ситуацию конца 1987 года, Ж.Бодрийяр писал: "Если что и становится понятным в этой ситуации, так это степень различия между экономикой, какой мы ее себе представляем и какой она является на самом деле; именно данное различие и защищает нас от реального краха производящего хозяйства" [483]. Между тем возможен и иной подход, в основе которого лежит предположение о том, что реальное богатство постиндустриальных обществ достаточно точно отражено в финансовых показателях их развития, так как за ним стоит не только совокупность материальных активов, цена которых снижается и будет снижаться, но и ценности, воплощенные в человеческом
-------------------------
[481] - См.: Financial Times. 1999. January 12. Р. 35.
[482] - См.: Statistical Abstract of the United States 1995. P. 451.
[483] - Baudrillard J. The Transparency of Evil. P. 26.
-------------------------
капитале, значение которых растет и будет расти. При таком допущении оказывается, что в ходе постэкономической трансформации в пределах развитых стран сосредоточивается гораздо более мощный хозяйственный потенциал, чем это предполагается в большинстве случаев.
Завершая рассмотрение процессов, определяющих относительную обособленность постэкономического мира, нам осталось коснуться проблемы движения людских потоков. Если сравнивать интенсивность миграции с активностью финансовых операций, бросается в глаза, что движения широких масс людей в рамках постиндустриального мира не наблюдается. Безусловно, коммуникации и транспорт становятся более совершенными, а туризм остается одной из наиболее быстрорастущих сфер бизнеса, однако масштабы иммиграции в границах совокупности стран-членов ОЭСР снижаются. Отмечая, что "глобализация продвинулась намного дальше в сфере финансовых операций и организационных структур, нежели в развитии рынка труда", М.Уотерс обращает внимание на то, что сокращение иммиграции из одних развитых стран в другие развитые страны стало реальностью начиная с середины 70-х годов[484], когда принципы постиндустриализма оказались доминирующими. В особой степени это касается ЕС, где, хотя ограничения на передвижение и работу фактически полностью отсутствуют, лишь 2 процента рабочей силы находят свое применение вне национальных границ, и только для относительно отсталой Португалии соответствующий показатель оказывается выше 10 процентов[485]. В то же время в США доля иммигрантов из Европы составляла в середине 80-х годов не более 1/9 их общего притока, сократившись до 63 тыс. человек в год с уровня в 140 тыс. в 1960 году[486]. На наш взгляд, подобные процессы указывают на успехи постэкономического общества, равно как и на его отделенность от остального мира.
