происхождение и влиятельного папашу он не успел бы. Потому оставалось притвориться кем-то, чей статус был ниже и оправдывал его поведение.
– Значит, выдаешь премию походами в элитные заведения? Чудак. – Узкие губы Монке искривились. – Но мне нравится.
Отныне Дарт перестал существовать в их разговоре. Имя его так и осталось неназванным, да и ни к чему им был этот мыльный огрызок. Он стал тенью, никем, что позволило ему пристально наблюдать за Монке, попутно раздумывая над тем, как выудить из него нужные сведения.
Десу отлично удавалась роль богатого сыночка – по правде, он и был им, даже если назло отцу отказался от своего имени и наследства. В обществе местного бомонда, в окружении надменной роскоши он держался легко и естественно, играя по правилам, усвоенным еще в детстве.
Тем временем над сценой зажглись прожекторы, занавес поднялся, и перед зрителями предстали артисты, при виде которых Дес тут же подскочил на стуле, едва не свалившись на пол. Дарт тоже узнал труппу, на чьих выступлениях бывал не раз: вначале в «Паршивой овце», а затем и в остальных тавернах, куда его таскал друг, окрыленный чувствами к солистке. Она стояла в центре, похожая на фарфоровую статуэтку розовощекой пастушки. Ее природная красота не нарушалась ничем, являя очарование естественности: белые кудри, ниспадающие на плечи, кристально-голубые глаза в обрамлении длинных белесых ресниц, румянец на щеках и пухлые губы, которые она все время покусывала от волнения. Зато на остальных грима не пожалели: веки, густо подведенные сурьмой, у скрипачки и клавишницы губы накрашены алым, у музыкантов с аккордеоном и контрабасом – черным. Гитаристу и трубачу каким-то образом удалось избежать размалеванных ртов (вероятно, закончилась краска).
Дес тоже смотрел на сцену, но взгляд его не блуждал изучающе, а был прикован к Чармэйн – прекрасной, недоступной, неуловимой. От внимания Монке не ускользнула его заинтересованность.
– Ты знаешь их? – разочарованно спросил Монке, а потом капризно добавил: – Обещали новинку.
– Просто люблю музыку, – отозвался Дес и, наконец, оторвал взгляд от белокурой певицы.
– Какое приятное совпадение, я тоже! – Землевладелец довольно улыбнулся и, подцепив двумя пальцами моченую сливу, отправил ее в рот. – Угощайтесь. Я заказал полное меню, чтобы выбрать фаворита. Поможете?
Дес с радостью воспользовался приглашением и умыкнул со стола фаршированный гриб. Дарт к деликатесам не притронулся – из-за волнения он бы и куска проглотить не смог. К тому же головокружение после смены личности до конца не прошло, и он боялся, что от любой еды его стошнит.
С началом представления разговор пришлось прервать. Они сидели слишком близко к сцене и не смогли бы перекричать музыку. Мелодия началась с лиричной скрипки, затем ее поддержал ритм контрабаса, а следом вступили остальные. Мотив становился все задорнее, но никто не покидал своих мест и не пускался в пляс, даже когда скрипачка закружила по залу, умудряясь виртуозно играть и выделывать замысловатые па. В перерывах между партиями она успевала делать акробатические кульбиты, а в финале песни растянулась в шпагате. Как бы она ни старалась увлечь зрителей, их взгляды все равно возвращались к Чармэйн. Ее голос – звонкий, чистый, будто хрусталь бокалов, приковывал внимание. Когда она пела, брови ее трогательно складывались домиком, а руки упирались в узкую талию, стянутую корсетом.
Отвлекшись, Дарт упустил момент, когда сам стал объектом интереса. Ему не повезло сидеть с краю и попасть в поле зрения скрипачки, которая бесцеремонно запрыгнула к нему на колени и, продолжив играть партию, двинула плечом в скулу, да так, что он прикусил язык. Когда же назойливая артистка метнулась к новой жертве, Дарт с облегчением выдохнул и на всякий случай отодвинулся подальше, дабы оградить себя от дальнейших поползновений.
Труппа исполнила еще пару заводных песен и ушла под скудные аплодисменты. Прожекторы над сценой временно погасли, занавес опустился, официанты засновали по залу, и вечер снова превратился в чинный ужин. Веселье в представлении завсегдатаев «Сан-Порта» выглядело более чем странно и уныло. Неудивительно, что Дес предпочел этому шумный, безумный, разгульный Хмельной квартал.
– Прелестно, не так ли? – подал голос Монке, обращаясь к Десу, но тот проигнорировал его, занятый другими мыслями.
– Я на минуту, простите. – Он вскочил из-за стола и бросился мимо сцены к двери, за которой минуту назад скрылась вся труппа.
– Куда это он? – пробормотал Монке, хмурясь, как обиженный ребенок, чью игрушку отобрали.
– Поблагодарить артистов, – тут же нашелся Дарт. – Господин Гленн очень щедр.
– А ты, как я вижу, этим пользуешься?
– В смысле?
Монке ухмыльнулся и опрокинул в рот раковину с каким-то морским гадом. Дарт таких отродясь не видел, названия не знал и уж тем более не пробовал, хотя был уверен, что вкус окажется отвратительным. Прожевав, Монке промокнул губы салфеткой и лишь тогда удосужился ответить.
– Посещаешь с ним заведения, которые тебе не по статусу. Принимаешь угощения, за которые не сможешь заплатить…
Дарт почувствовал себя мелким моллюском на тарелке: его бы могли ткнуть вилкой и проглотить, не подавившись.
– Господин Гленн мой друг. И я благодарен, что его не смущает дружба с простолюдином вроде меня. Разве среди ваших приятелей нет обычных людей?
Это была непростительная дерзость, слишком грубый и неумелый намек.
– Есть, – помедлив, все-таки признал Монке. – В людях, как и в землях, я ценю ресурсы. А облагородить можно любую землю и любого человека.
– Ваш друг тоже из помощников?
– Нет.
Повисло неловкое молчание. Чтобы скрыть конфуз, Дарт потянулся к столу, отщипнул от виноградной кисти одну ягоду и проглотил целиком.
Десу хватило бы пары фраз, чтобы разговорить любого, а у детектива не нашлось ни слова, только неутешительный вывод: Монке осторожничал и не был расположен к откровениям. Дарт бросил отчаянный взгляд на дверь за сценой. Проклятие, где же его демоны носят? Стоило о нем подумать, как Дес вернулся, старательно пряча улыбку. Но все было столь очевидным, что не ускользнуло даже от нового знакомого.
– Тебе понравилась та блондинка, певичка? – внезапно спросил он. – Если хочешь, я куплю ее.
Дес опешил. Впервые его маска притворства дала трещину, и сквозь нее проступили истинные чувства: удивление, граничащее с презрением.
– Она певица, а не…
– Да брось, – перебил Монке. – Все они так говорят, пока не предложишь достаточно.
Вцепившись в стол, Дес был готов перевернуть его на человека, сидящего напротив, чтобы стереть с надменного лица гадкую самодовольную усмешку. Они были в шаге от провала, и Монке приближал этот момент каждым словом, жестом, поступком.
– Расслабься, дорогуша, – откинувшись на спинку стула, продолжал он. – Что случается в стенах «Сан-Порта», здесь и остается.
– Кстати, – вмешался Дарт, пытаясь своей наигранной веселостью закрыть
