А теперь вспомним выражение классика: «Практика — критерий истины». 76-мм БПК Курчевского промышленностью было произведено существенно больше, чем ДРП-4 БМ и ММ вместе взятых. А на 1 сентября 1936 г., то есть на момент заката «Курчевщины», в РККА состояло на вооружении 526 орудий ДПР-4 БМ и 40 ДРП-4 ММ, то есть всего 566 штук. А вот БПК — всего 405 штук{26}. Кстати, в 1935 г. последние заказанные 150 БПК были сняты с заказа промышленности{27}.
Риторический вопрос: что, все командиры и военпреды РККА дураки и предпочли худшее лучшему?
Далее мы увидим, что компрометация конкурентов и наглое очковтирательство, включая липовые отчеты об испытаниях орудий, принесли ему временный успех.
Глава 4.
ТОТАЛЬНАЯ «КУРЧЕВЩИНА»
И Тухачевский решил полностью перевооружить артиллерию РККА безоткатными орудиями.
Несколько забегая вперед, скажу, что в июне 1935 г. Тухачевский попытался заставить Грабина переключиться на безоткатные орудия. Вот как описывает это сам Грабин: «В этот день Тухачевский предложил Магдасееву, начальнику КБ одного артиллерийского завода [“Большевик”. — А.Ш.] и мне ехать в Москву в его машине. В дороге Тухачевский обратился ко мне с вопросом» как я расцениваю динамо-реактивную артиллерию, иначе говоря, безоткатные орудия.
Я ответил приблизительно так: безоткатные орудия имеют то преимущество, что при одинаковой мощности они легче классических пушек. Но у них есть и ряд недостатков, при этом существенных, которые совершенно исключают возможность создания всей артиллерии на этом принципе. Динамореактивный принцип не годится для танковых пушек, казематных, полуавтоматических и автоматических зенитных, потому что при выстреле орудийный расчет должен уходить в укрытие — специально вырытый ровик. По этой же причине динамо-реактивный принцип не годится и для дивизионных пушек: они не смогут сопровождать пехоту огнем и колесами. Безоткатные пушки могут и должны найти широкое применение, но только как пушки специального назначения.
Тухачевский заговорил не сразу, видимо, он размышлял над моими словами, которые шли вразрез с его взглядами.
Спустя некоторое время он спросил:
— А не ошибаетесь ли вы?
— Я много раз обдумывал этот вопрос и всегда приходил к одному и тому же выводу.
— Вы только поймите, какие громадные преимущества дает динамо-реактивный принцип! — с горячностью заговорил Тухачевский. — Артиллерия приобретает большую маневренность на марше и на поле боя, и к тому же такие орудия значительно экономичнее в изготовлении. Это надо понять и по достоинству оценить!
— Согласен, что меньший вес пушки увеличивает ее подвижность, я к этому тоже стремлюсь и полагаю, что применение дульных тормозов может очень помочь конструктору. Что же касается экономичности, то заряд динамо-реактивного орудия приблизительно в три-четыре раза больше, — это во-первых.
— Во-вторых, кучность боя у безоткатной пушки значительно ниже, чем у классической пушки. Поэтому для решения одной и той же задачи безоткатной пушке потребуется гораздо больше времени и снарядов, чем классической. Так что безоткатная пушка не в ладах с экономикой. Не говорю уже о том, что скорострельность безоткатной пушки значительно ниже. И точность наведения на цель меньше.
Разговор становился все острее и острее. Не мог я согласиться с доводами Тухачевского, они были слабо аргументированы. Но и мои доводы, по-видимому, не убеждали его. После долгих дебатов Михаил Николаевич сказал:
— Вы молодой конструктор, подающий большие надежды, но вы не замечаете того, что тормозите развитие артиллерии. Я бы посоветовал вам еще раз более тщательно проанализировать вопрос широкого применения динамо-реактивного принципа, изменить свои взгляды и взяться за создание безоткатных орудий.
Как военный человек, обязанный соблюдать субординацию, я должен был прекратить полемику.
Конечно, мои доводы вызвали у Тухачевского неудовольствие.
В артиллерии главным всегда считалось эффективное разрушение цели противника. Орудие, легко доставленное на огневую позицию, но не способное в короткий срок решить боевую задачу, никому не нужно.
Подчеркну еще раз: мы никогда не утверждали, что безоткатные орудия не нужны. Требовалось разумное сочетание тех и других орудий, а не огульное исключение классических.
Автомашина катила вперед, а наш разговор больше не клеился.
В безмолвии доехали до дачи Тухачевского в Покровско-Стрешневе. Михаил Николаевич пригласил нас на чашку кофе. Он оказался на редкость гостеприимным. У него дома мы быстро нашли общие темы, и чем дольше сидели, тем оживленнее становилась беседа, но артиллерии не касались. Так и пошло у нас с ним: мы были в прекрасных отношениях, пока не касались артиллерии. Как только доходило до артиллерии, занимали разные позиции и становились противниками. По молчаливому уговору, мы оба старались не задевать этой темы.
Уже поздней ночью мы с Магдасеевым уезжали из Покровско-Стрешнева. Прощаясь, Тухачевский посоветовал мне еще раз подумать о безоткатных орудиях. Я не стал повторять, что этот вопрос для меня достаточно ясен. По дороге в гостиницу, да и придя в свой номер, я думал о другом: конечно, начиная разговор, он не ожидал встретить с моей стороны серьезных возражений. По-видимому, искренне убежденный в своей правоте, он не мог доказать ее, но, человек увлекающийся, горячий, отступать не считал для себя возможным.
Как я понял, ему до сих пор не только никто не возражал относительно его идеи перевода всей артиллерии на динамо-реактивнй принцип, но даже поддакивали. Еще сильны пережитки прошлого в людях: не все решаются говорить начальству правду, тем более если знают, что эта правда будет начальству неприятна. Я же, как специалист, не мог, не имел права не возражать ему»{28}.
Сразу скажу, что я не считаю воспоминания маршалов и генеральных конструкторов, написанные спустя 40—50 лет после описываемых событий, истиной в последней инстанции. Тем более что с воспоминаниями Грабила здорово поработали «черные перья» уже после смерти Василия Гавриловича. Но тут прорвался настоящий Грабин, и я не уверен, что в оригинале это не было сказано о маршале более жестко.
Впервые Тухачевский увидел стрельбу ДРП 29 марта 1928 г. и был поражен увиденным. Только вот зачем назад летит струя раскаленных газов — это лишнее. И вот 9 апреля 1928 г. Тухачевский пишет директиву: «К дальнейшим опытам надо доработать ДРП с тем, чтобы уничтожить демаскирующее действие газовой струи. Срок доработки 1 августа 1928 г. Поставить вопрос о совмещении зенитной пушки с противотанковой». Комментарии, как говорится, излишни. Как не вспомнить Гоголя: «Легкость в мыслях необыкновенная».
Поначалу Тухачевский восхищался системами ДРП Беркалова, но, познакомившись поближе с Курчевским, понял, что ему нужен именно такой человек.
Леонид Васильевич был крупным мужчиной, чрезвычайно самоуверенным и наглым. Ну а главное, он умел делать себе рекламу. Лет 30 назад я ходил на теплоходе до Астрахани, и моим соседом был известный танковый конструктор Николай Александрович Астров. Он несколько раз видел Курчевского и характеризовал его как крайне напористого и наглого человека. Когда на полигон должно было прибыть большое начальство, Курчевский одевался в замасленный комбинезон и, взвалив на плечо 37-мм танковую пушку, весившую всего 44 кг, всеми силами старался попасться на глаза комиссии — такое зрелище неспециалисту запоминалось на всю жизнь.
Я лично видел в архиве Советской армии протокол заседания, где Леонид Васильевич доказывал, что украденный на заводе № 38 пуд меди (его, скорее всего, толкнули и пропили работяги) есть акт вредительства с целью сорвать производство его сверхсекретных пушек.
Курчевскому сравнительно быстро удалось сделать своими сторонниками наркома тяжелой промышленности Орджоникидзе, его заместителя Павлуновского, начальника артиллерийского управления снабжения РККА Кулика и др. Но «идеологом» внедрения безоткатных орудий, несомненно, стал М.Н. Тухачевский. Так, Тухачевский даже написал восторженное предисловие к совершенно секретной монографии Курчевского «Элементарная теория динамо-реактивной пушки».
Возражать против разработки такого мощного орудия боялись все, от членов комиссии на полигонах до директоров артиллерийских заводов, получавших телеграммы от Орджоникидзе, типа «…если завод № 7 к… не освоит выпуск орудий Курчевского, то директор будет снят с работы», а что за этим следовало, мы теперь знаем.
И вот Михаил Николаевич попытался перевооружить всю армию, авиацию и флот на системы Курчевского.
Курчевский спроектировал десятки типов динамо-реактивных пушек, самолетов, автомобилей и т.д. и т.п. Но если задать вопрос, а что из всех великих изобретений осталось, скажем, если не к 1951 г., то к 1941 г., то получится тождественно ноль. Ни одна пушка, ни один автомобиль или самолет, да просто ни один агрегат или даже узел агрегата не использовались в годы Великой Отечественной войны, я уж не говорю, что после нее.
