— Что вы думаете об этом предмете?
— Я думаю, что этот предмет относится к «сокровищу Черноголовых».
«Компания Черноголовых» в Риге, представляющая собой союз холостых купцов, существующий с 1232 года, во время своего расцвета успела собрать коллекцию серебра очень высокой художественной ценности. До начала войны она помещалась в стальной камере «дома Черноголовых» в Риге, построенного около 1334 года, и была доступна публике. Во время войны, в июле 1915 года, когда производилась, по приказу русского главного командования, насильственная эвакуация всех фабрик и машин из Риги во внутрь России, и Компания Черноголовых получила распоряжение увезти из Риги свою коллекцию серебра (предметы искусства, декоративные сосуды, столовое серебро и т. д.). Означенная коллекция серебра была привезена в Петербург, в Частный Коммерчески Банк, и после октябрьской революции и конфискации банковых сейфов считалась погибшею. Когда Латвия в 1920 г. заключила мир с советской Россией, то серебряная сокровищница Черноголовых оказалась бесследно исчезнувшей. В Рижский мирный договор 11 августа 1920 года был включен пункт (а именно § 11 договора), согласно которому советское правительство обязывалось, в случае, если бы в его владении оказались библиотеки, архивы, предметы искусства и т. д., которые были вывезены из Латвии во время Великой войны 1914–1917 года, возвращать таковые правительству Латвии после их обнаружения.
Мы немедленно достали соответственную литературу и установили, что найденный предмет действительно относится к серебру Черноголовых. В виду этого при осмотре дальнейших ящиков было обращено сугубое внимание на то, не обнаружатся ли новые предметы. Я распорядился закрывать серебро Черноголовых, постепенно появлявшееся на свет, также в особый шкаф. Когда собралось уже несколько таких предметов, то я лично доложил народному комиссару финансов Сокольникову, что сокровищница Черноголовых частично найдена и что имеются основания думать, что пожалуй в Гохране окажется и вся коллекция серебра. Я обратил внимание комиссара на международно-правовое значение нашей находки и на соответственный пункт в Рижском договоре.
Сокольников меня спросил:
— Убеждены ли вы, что мы действительно все найдем?
Я: — Нет. Этого я утверждать не могу. Эти вещи ведь не найдены в одном ящике, а они мало по малу выплывают из отдельных ящиков. Проходит несколько дней или несколько недель, и опять находится какой-либо объект. Так, например, сначала найден был громадный кубок и лишь несколько недель позже крышка к нему. В виду этого вполне возможно, что некоторые из объектов серебра Черноголовых окажутся погибшими навсегда. Вот, например, до сих пор мы не нашли ни одной из знаменитых фигур Черноголовых.
Сокольников: — Ну, если у нас из за этих вещей еще могут быть неприятности, тогда самое лучшее — просто переплавьте все эти вещи.
Я: — Это совершенно исключено. Это было бы прямым вандализмом. Вы не должны забывать, что серебро Черноголовых содержит действительно исключительно выдающиеся предметы, известные в литературе и неоднократно описанные.
Сокольников: — Ну хорошо. Тогда я вам даю карт бланш. Делайте с ним то, что вы находите правильным.
Я: — Прекрасно. Тогда я соберу отдельные предметы серебра Черноголовых в особый шкаф и позволю себе предложить вам мысль, чтобы, после того как классификация в Гохране будет закончена, советское правительство сделало бы красивый жест и возвратило бы эти предметы Латвии. Я вполне убежден, что политическая польза этого жеста будет гораздо крупнее, чем та незначительная материальная стоимость, которую имеет все серебро Черноголовых с точки зрения русского бюджета.
Сокольников: — Ну, это уже другой вопрос. Вы пока велите собирать и откладывать это серебро. А мы уже посмотрим, что нам с этим серебром сделать.
Серебро Черноголовых было вручено 28 ноября 1925 года, согласно подписанному в Риге мирному договору, народным комиссариатом иностранных дел латвийскому посланнику в Москве К. В. Озолю, и помещается теперь вновь на старом своем месте, в стальной камере дома Черноголовых в Риге.
Всего возвращено было советской Россией 21 серебряный предмет. Между ними прекрасная крупная фигура Святого Георгия (изготовленная в Любеке в 1507 году), фигура всадника шведского короля Густава Адольфа (Аугсбург, 1684), фигура Святого Маврикия на морском коне (Аугсбург, середина 17-го века), большое блюдо «Падение фаэтона» (Аугсбург, 1661 года), три больших декоративных сосуда, а именно «Рижское приветствие» («Rigaer Willkomm»), (Рига, 1616), «Любекское приветствие» («Lübische Willkomm») (Любек 1661 г.), поднесенное Компании Черноголовых любекскими судовладельцами, «Кубок дружбы» («Amicitia-Pokal») (Рига, 1654 г.), семь кружек, один кувшин и шесть блюд.
Возвращенные предметы в большинстве своем представляют собой совершенно исключительные изделия серебряного мастерства 16 и 17 века. Компания Черноголовых получила обратно все художественно-ценные предметы своей сокровищницы. Потеряно лишь столовое серебро, снабженное монограммой Черноголовых, правда весьма многочисленное и представляющее большую стоимость.
При классификации Гохрана появились на свет и драгоценные церковные сосуды, хотя конфискованное церковное серебро сохранялось не в Гохране, а, как указано уже выше, в особо предназначенном для сего здании. Обнаруженные церковные сосуды и церковная утварь, поскольку они оказались в неповрежденном состоянии, тоже были отложены мной в особый шкаф.
Однажды, при осмотре обнаруженного в течение последних дней серебра, я нашел два серебряных сосуда, которые являлись моей личной собственностью, а именно: высокий золоченный русский стакан 1735 года и большая серебряная кружка Данцигского изделия, относящаяся ко времени около 1680 года. Я имел в свое время довольно значительную коллекцию старинного серебра, среди коей находилось также несколько предметов, имевших музейный интерес. Моя коллекция была конфискована во время моего отсутствия из Петербурга и, также как и все прочее серебро, нашло свой путь в Гохран. От означенных двух предметов у меня имеются фотографические снимки, так что исключено всякое сомнение в их тождественности. Я правда в первый момент был поражен этой находкой, но должен сознаться, что не ощущал никакого чувства горечи. В огромном море конфискованного серебра я потерял всякое чувство личной собственности. Я, конечно, волнения моего не показал, но обратил внимание д-ра Кон-Винера на эту находку.
Чем больше разобранное серебро нагромождалось на полках, чем более собиралось на столах особенно выдающихся драгоценных предметов, чем более наполнялись музейным серебром находящиеся в рабочем зале шкафы, тем более захватывающим было впечатление от того громадного богатства серебряных изделий, которое было накоплено Россией за последние века. Каждый день приносил с собой новую находку, новое волнение, новые сюрпризы. Даже находившиеся в рабочем зале трое низших служащих — коммунисты, которые занимались раскладкой вещей, ожидали с нетерпением каждое утро результаты «раскопок» сегодняшнего дня. Когда я входил в рабочий зал, то часто уже они первые встречали меня с возгласом: «К сожалению, ничего не найдено» или «Сегодня мы нашли совсем замечательные вещи». Неоднократно я устраивал в рабочем зале совещание всех участвующих в работе лиц, и при этом в присутствии директора Эрмитажа Тройницкого и директора Оружейной Палаты Иванова окончательно выделялись предназначенные для музеев предметы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
