к моему мнению, а если повезет, то и следовать моим рекомендациям. Главное, к моменту, когда произошла вереница событий, которые опишу чуть погодя, мое мнение уже приобрело вес. Я с гордостью пользовался своим влиянием, чтобы ограничить участие Илая в сомнительных или опасных миротворческих предприятиях. От меня даже не требовались основательно подобранные аргументы и факты. Интуитивного «не уверен, что здесь вопрос справедливости, похоже, что-то другое» было достаточно, чтобы удержать его от участия. Иногда мне кажется, что в нем самом зарождались сомнения, но без моей поддержки он не находил в себе уверенности отказать «нуждающимся». Случалось, что после высказанных мною суждений доводы оппонентов уже не принимались во внимание.
Одно из мест, от которых я категорически оберегал Илая, была Кубинка. Район включал старые одноэтажные застройки площадью чуть больше квадратного километра. Пристанище фарцы, торговцев анашой и других криминалов, без которых не могли существовать первые две. Но наша школа находилась в такой опасной близости к этому осиному гнезду, что прочертить четкую границу безопасности было практически невозможно.
Так или иначе, это было моим упущением, Илай – ему только исполнилось семнадцать – оказался втянутым в историю с кубинской братвой. Чтобы уберечь от ненужного беспокойства, детали были от меня скрыты. Помогла Лара. У нее были источники, из которых исходило, что замешана в историю молодая женщина, вызвавшая ревность у кого-то из авторитетов Кубинки. Объектом ревности оказался Илай. И как результат, у него могут быть серьезные неприятности.
Я бросился к Илаю и клятвенно заверил – если только он тотчас же не расскажет о случившемся, во всех самых незначительных и неинтересных подробностях, я возненавижу его и никогда не разрешу приблизиться ко мне на пушечный выстрел. Я знаю, для него это серьезное наказание, но с пушечным выстрелом слегка переборщил, так как мы спали в соседних комнатах. Но главная угроза – я оповещу маму – должна дать желанный результат. Он сжалился надо мной и сказал, что волноваться не о чем, мама в курсе, она использовала имеющиеся контакты и все выяснилось. Случилось какое-то недопонимание или сплетня. Все заинтересованные лица оповещены и ничего опасного случиться не должно, но… Ох, как я люблю эти «но», иногда просто вкушаю от них блаженство. К счастью, на этот раз это не было так ужасно. Все же надо быть осторожным и какое-то время не встревать в ситуации, которые, учитывая нервозность вовлеченных в происшедшее лиц, могут нарушить зыбкое перемирие. Это чуть успокоило меня, но не в полной мере. Вечером переговорил с мамой, ее версия оказалась близкой к услышанной от Илая, и я почти успокоился.
На следующий день, выйдя из дверей школьного здания после уроков, я заметил во дворе троих подростков моего возраста или чуть постарше. Я видел их раньше и знал, откуда они – кубинская шпана. Цель их прихода я, естественно, не знал, но во мне червячками начали извиваться опасения. Тем или иным образом их приход связан с Илаем. Непонятно было другое. Ни физически, ни по возрасту «гости» не дотягивались до категории Илая, и это особенно встревожило меня.
Илай все еще в школе – его занятия заканчивались часом позже. Прежде, чем повернуть назад и предупредить его, не позволить выйти, пока группа не уберется, я все же решил лучше изучить ситуацию, понять, что в действительности происходит, и избежать по возможности неприятных сюрпризов. Предупредив сопровождавших меня одноклассников подождать десять секунд, приблизился к группе подозрительных визитеров, чтобы лучше понять происходящее, и начал рыться в портфеле в поисках неизвестно чего. Кто-то из группы показал на меня пальцем и все трое начали двигаться в сторону «мертвой зоны». Часть двора, не видимая ни со стороны улицы, ни из школьных окон, но которую нельзя миновать, покидая двор. Там «молодцы» и остановились, теперь уже вызывающе нагло разглядывая меня.
Сомнения разом исчезли. Я повернулся, чтобы пересчитать друзей, которые не успели случайно или преднамеренно рассеяться по важным делам или так – на всякий случай. Пересчет оказался коротким. Я был один (неудивительно, но все же неприятно). Хорошая новость – ни один из них не повернул назад позвать Илая на выручку. Я бы это сразу увидел. Опасность появления Илая была сведена к минимуму. Вернуться в школу во избежание провокации не позволила мне гордость.
Я осознавал, что кто-то все же может случайно увидеть происходящее и предупредить Илая, и тогда произойдет непоправимое. При всей рациональности и миротворчестве Илая мысль, что кто-то подстерегает его брата на выходе из школы, может привести к печальному результату. Если не убить, то определенно ввести в ко̀му всё, что не успеет унести ноги с поля боя. Кстати, бегать он тоже умел.
Я видел его свирепый взгляд, когда ему только показалось, что кто-то пытается задеть меня. Это было в Москве предыдущим летом на эскалаторе при выходе из метро «ВДНХ». Я держал руку на поручне эскалатора, когда какой-то мужчина лет тридцати пяти, очень приятный и даже красивый, положил руку на мою. Я знал: подобное случается в переполненном метро и не стал выдергивать руку, чтобы не обидеть приятного господина, но главное – не привлечь внимание Илая и просто ждал, когда поручень, отставая от ленты со ступенями, вынудит эскалаторного соседа перенести руку вперед, чтобы не потерять равновесие. Спустя несколько секунд я тоже чуть перенес руку настолько, что красавчику понадобилось серьезно переместить тело, чтобы опять «совершенно случайно» накрыть рукой мою. Так оно и произошло, но это его движение скрыть от Илая мне не удалось, тогда я и увидел, как глаза Илая налились кровью.
Я стоял на эскалаторе между Илаем, ниже и сзади, – и приятным господином – выше и спереди. Чтобы дотянуться до обидчика, Илаю нужно было перевеситься через меня или сдвинуть меня в сторону. Тогда я повис на его руках, и он вынужден был держать меня на себе, пока приятный, а к этому моменту еще и весьма напуганный господин не растворился в толпе.
Илай знал хорошо, что могло бы с ним произойти, если бы он покалечил кого-нибудь из приблудившейся шпаны. Но у меня не было ни малейших сомнений: нет в природе силы или логики, способной остановить его, даже если бы я и в этот раз повис на его руках.
– Стопани, пацан, разговор есть, – стараясь нагнать на себя как можно больше блатного шарма, процедил сквозь зубы один, видимо, главный, и многозначительно сплюнул, после чего добавил. – На тебя есть жалобы.
– На меня или на Илая? – попробовал я спугнуть свору. Но та
