и не хочет, чтобы у него возникли проблемы с аристократами. Поэтому Невзоров с вами и нянчится. Если ты или казашок погибните, то в первую очередь прилетит мальчишке, с него будет серьезный спрос, — Дмитрий смотрит, как побледнела Света. — Дочь, тебе, правда, даже не приходило это в голову? Очень интересно. А я думал, тебе просто все равно на Данилу. Выходит же… Признавайся, ты в него часом не влюбилась?
— В простолюдина? — ошарашенно переспрашивает мать, схватившись рукой за сердце.
Света же молчит, поджав губы. Потом отвечает:
— С таким как он у меня не может быть будущего.
— Скорее всего, — странно отвечает Дмитрий. — Расскажи-ка о том, как прошла охота.
С трудом Света собирается с мыслями. Рассказ занимает несколько минут. И аристократа заинтересовывает одна деталь:
— Данила умеет стрелять? И сам выбрал крупнокалиберный автомат? Хм, странный выбор. Еще страннее то, что Невзоров разрешил. Штурмовым комплексом еще надо уметь пользоваться. Этому обучают в спецподразделениях, а рядовые и любители обычно обходятся стандартными АК.
— И что из этого следует, Дима? — спрашивает супруга, а Света навостряет ушки.
— Пока рано говорить, но я слышал, что некоторые телепаты умеют впитывать вместе с чужими воспоминаниями и практичные навыки. Например, владение специфичным оружием, — пожимает плечами Дмитрий. — Поживем-увидим, такой ли самородок наш Даниил.
Обед продолжается, отец больше не обращает на дочь, уплетая свои любимые голубцы. Зато дочь вдруг украдкой смотрит на отца. До нее резко дошло.
«Наш? — хлопает глазами Света. — С каких пор Даня наш?»
Глава 12
— скандалы, интриги, расследования
Лена пришла в школу в синяках.
Не знаю, как давно это началось. Просто в один прекрасный день заметил синие отпечатки на ее тонком запястье, будто кисть девушки сжали очень сильно. В другой день — отпечаток на шее. Маленький желтый кругляшек. Совсем маленький, но вызвавший во мне большую волну раздражения.
Я только спросил Лену, кивнув на синяк:
— Кто?
Она захлопала глазами, а потом рассмеялась.
— Это лейка душа упала на меня. Не бери в голову. Просто я растяпа с утра, постоянно спросонья об что-то бьюсь. Неуклюжая вот.
В неуклюжесть я не поверил ни на грамм. В школе Лена само изящество, движения уверенные и утонченные, никогда не уронит ручку или тетрадку. На физкультуре среди девочек одна из первых по показателям, на ИЗО лучше всех рисует маслом, ее работы даже отправляли на областные конкурсы от школы.
И всё бы ничего. Я бы может и поверил. Но через день у Лены появился новый синяк.
Своими наблюдениями поделился с друзьями в столовой. Лена всегда обедает отдельно с подругой. Как-то раз я ее приглашал с нами посидеть, но Светка как зафырчала, как засверкала глазами, что Лена, бросив на блондинку взгляд, вежливо отказалась. Поостереглась.
— Отец, наверно, — сделал вывод Гриша. — Я слышал, Смольная не из благополучной семьи.
— Что, серьезно?! — удивительно, что казах знает о моем товарище по проекту больше меня. — По идее, я могу помочь ей. Могу…
— Что ты можешь, Вещий? — перебивает Света. — Прочистить мозги отцу Смольной? Перевоспитать его? Переделать человека?
— Нет, слишком сложно и рискованно, — тут даже думать нечего.
— Даже больше того! — у Соколовой даже глаза загорелись. — Это незаконно! Если без причины такое устроит аристократ, с него взымут гигантский штраф. А тебя, простолюдина, так вообще посадят лет на пять. Разрешается только самооборона, а тебя никто не трогает.
— Да знаю-знаю, просто я не могу так всё оставить, — спокойно говорю.
— Не оставляй, — поддерживает Гриша. — Наверняка, можно найти решение, да.
— Законное, — делает ударение на слове Света.
— Например, — предлагает казах. — Можно взять камеру, надеть телепатический плащ, проникнуть в квартиру Смольных и заснять, как на Лену накидывается ее отец. А потом передать запись в службу опеки, например. Или в полицию.
— Очень интересно, — вскидываю брови. — Как я смогу стоять и просто смотреть, как девочку избивают до синяков?
— Да, что-то не подумал, — почесал макушку Гриша.
— И вообще, потом Лену могут забрать в детдом, ты это понимаешь? — продолжаю объяснять неразумность его предложения. — Думаешь, ей там лучше будет? Я сильно сомневаюсь.
— Понял-понял, — выставляет ладони Гриша. — Успокойся, батырь! Я на твоей стороне.
Я пожимаю плечами. Да я спокоен. Но Гриша, конечно, дает. Обычно он продумывает любой свой поступок с восточной неспешностью.
— Вещий, почему ты так впрягаешься за Смольную? — недовольно спрашивает Света. — Ведешь себя как влюбленный щенок.
— Лена — наша с вами одноклассница, — хмурюсь. — А еще мы вместе делаем важный для меня проект. Каждый день я сижу с ней в библиотеке и вижу следы побоев. Но если бы на ее месте оказался кто-то другой из моего ближнего круга, я бы протянул руку помощи и ему. Нет ничего зазорного в том, чтобы помочь члену своего маленького общества.
— Понимаю, — говорит Гриша. Но далеко не все такие понимающие.
— Значит, ты просто поборник чести? — спрашивает Света с ехидством. — Так я тебе и поверила, мой дорогой.
Я вздыхаю. С годами Светка вроде бы стала нормальной, но вот иногда прет из нее эта «соколовщина». И тогда надо ставить ее на место, иначе она вернется к истокам.
— Не делай так больше, — хмуро говорю.
— Как?
— Не издевайся надо мной, когда мы обсуждаем серьезные вещи. Я не твоя подружка и не твой парень.
— Последнее уж точно, — с недовольством фыркает она.
Гриша затихает, пытается не отсвечивать. Я тяжело смотрю на Свету.
— Что случилось?
— Мне неприятно, понял?
— Что конкретно? То, что я волнуюсь за своего одноклассника и друга?
— Хватит строить из себя доброго пуританина! — слышу я в ответ. — Вовсе не за этим ты помогаешь Смольной.
Ну это уже ни в какие ворота. Начинается настоящая женская истерика. Мне точно до этого нет дела.
— Мы тебя с Гришей не держим, — спокойно отвечаю. — Если тебе неприятно с нами, ты разворачиваешься и идешь к тем с людям, с кем тебе приятно.
Она вылупляет глаза.
— Ты меня прогоняешь? — обиженный голос.
— Я всё сказал, — поднимаюсь, взяв поднос в руки. Гриша с заминкой тоже встает.
Отворачиваюсь и слышу уже в спину.
— А если мне ни с кем не приятно?! — капризно.
— Тогда, у тебя большие проблемы. Сходи что ли к психологу, — бросаю через плечо.
— Пф! — доносится напоследок.
Но на это ответить уже нечего. Отнеся подносы в зону сбора грязной посуды, мы с Гришей выходим из столовой.
— Не жестоко ли ты с ней? — спустя пару поворотов говорит Гриша.
— А ты вообще слышал ее? — качаю головой. — Никакой конкретики, никаких аргументов, только истерия. У тебя есть мысли, что это вообще было?
— Ну…
Эх, не хватает в магической школе уроков по женской психологии.
— Это
