В данном случае допущение состоит в том, что Соединенным Штатам принадлежит весь мир. А если вы сомневаетесь или даже не согласны с этим, то вы вообще не имеете права участвовать в дискуссии на тему вмешательства Ирана во внутренние дела Ирака. Это дискуссия напоминала бы обсуждение вопроса о том, вмешивались ли в 1943 году союзники по антигитлеровской коалиции во внутренние дела вишистской Франции, когда та находилась под властью Германии.
Только в том случае, если вы допускаете, что США по праву управляют всем миром, вы можете спросить, не вмешивается ли кто-либо в дела страны, которую оккупируют наши войска. Вот таким образом протекают эти дискуссии. Вот так внедряется в сознание «линия партии». Здесь напрашивается неизбежный вывод: единственное, что имеет значение в этих дискуссиях — во что обойдется нам вторжение.
Прослеживаете ли Вы корни этой концепции в стратегии «Великой зоны влияния», которая была сформулирована в начале 1940-х годов в планах Совета по международным отношениям?
А также в документах Госдепартамента США.
И они все еще остаются в силе?
Эти документы интересны тем, что достаточно четко выражают преобладающее направление мыслей представителей высших эшелонов власти. Во время Второй мировой войны проводились встречи на высшем уровне между должностными лицами Госдепартамента и Совета по международным отношениям. Эти встречи были основным неправительственным форумом для дискуссий и консультаций по вопросам внешней политики. На них в дополнение к решениям правительства разрабатывался план послевоенного устройства мира, который в последующие годы, как и следовало ожидать, претворялся в жизнь с определенной степенью точности.
Те же самые принципы действуют и поныне. Во время Второй мировой войны — если быть точным, в первые годы войны, с 1939-го до 1943-го — предполагалось, что после войны останутся только две великие державы: Германия и Соединенные Штаты. Германия будет доминировать на большей части Евразии, а Соединенные Штаты будут контролировать Ближний Восток, Западное полушарие и бывшую Британскую империю. Это, как предполагалось, и была бы «Великая зона влияния».
Война продолжалась, и в 1943–1944 годах стало ясно, что Германия потерпит поражение, «Великая зона влияния» была распространена на все те регионы мира, где Соединенные Штаты могли обеспечить свою гегемонию. Ставилась цель создания либерального международного порядка, при котором американские корпорации имели бы полную свободу действий.
Вспомните, что в то время США намного опережали в своем развитии остальные страны, пострадавшие от войны. И действительно, США много выиграли от этой войны: их промышленное производство утроилось или учетверилось, а большинство их конкурентов было разорено или, по меньшей мере, ослаблено. США превратились в мировую державу, владеющую почти половиной мировых богатств, поэтому либеральный международный порядок был вполне приемлем. Вы можете позволить себе иметь относительно свободную конкуренцию, достоверно зная, что «игровое поле» имеет уклон в нужную сторону, если употребить общепринятую метафору. Это была бы такая международная система, в которой американские корпорации имели бы свободный доступ к ресурсам и рынкам всего мира с возможностью неограниченных капиталовложений. Именно в этом и заключалась основная концепция международного порядка.
Вы сказали, что стратегия «Великой зоны влияния» фактически распространила на весь мир доктрину Монро, которая первоначально ограничивалась лишь Западным полушарием.
Вспомните, что в свое время доктрина Монро вселяла надежды на будущее. В 1820-х годах США не имели военных возможностей для реализации доктрины Монро. США не могли даже завоевать Кубу, которая была в те годы одной из основных целей Джона Куинси Адамса[72] и других политиков. США не смогли также покорить Канаду. США неоднократно вторгались в Канаду, но все их нападения были отбиты. В то время Джон Куинси Адамс говорил, что мы не смогли завладеть Кубой из-за противодействия английского флота, но рано или поздно она упадет к нашим ногам по закону «политического тяготения», как яблоко с дерева. Он имел в виду, что со временем мы станем более сильными, а Англия относительно ослабеет, и мы, в конце концов, овладеем Кубой, что фактически и произошло. В 1898 году США вторглись на Кубу под предлогом ее освобождения, но на самом деле для того, чтобы не дать ей освободиться от Испании и превратить ее по существу в свою колонию вплоть до 1959 года.
Во всех дискуссиях на тему военной тюрьмы США в бухте Гуантанамо никто не упоминает о том, как Гуантанамо оказалась под контролем США.
Гуантанамо была фактически присвоена Соединенными Штатами под дулом пистолета по так называемому договору в то время, когда Куба была ими оккупирована. Это было скорее пародией на договор или какое-либо соглашение. Итак, Куба предоставила Соединенным Штатам право владения угольной базой[73] в Гуантанамо. Угольные базы в те времена имели большое значение. Но и только. Много лет спустя Куба попыталась выйти из договора, но США не допустили этого. Поэтому Фидель Кастро отказывается принять мизерный выкуп за Гуантанамо, который США предлагают ему каждый год.
Теперь США нарушают этот навязанный ими же договор по всем пунктам. В настоящее время США не используют Гуантанамо как угольную базу. США нарушали этот договор и ранее, когда начали использовать порт как перевалочный пункт для гаитянских беженцев. Вашингтон не собирался соблюдать требования Всемирной декларации прав человека, гласящих, что «каждый человек имеет право искать и находить в других странах убежище от преследований». Поэтому США отправили гаитянских беженцев на базу в Гуантанамо, которая была фактически превращена в тюрьму. И до сих пор США используют Гуантанамо как место заключения таких узников, которых Вашингтон желает удерживать вопреки законам США и международному праву. Верховный суд США аргументировал невозможность вынесения официального решения, касающегося судьбы заключенных в Гуантанамо, тем, что Гуантанамо не находится под национальной юрисдикцией США. Администрация Буша и Конгресс официально заявляют, что на Гуантанамо не распространяется международное право. Поэтому Гуантанамо стала удобным застенком. На самом деле даже нет необходимости доказывать, что там творится беззаконие. Во-первых, отправлять туда людей — незаконно само по себе. Если бы Гуантанамо не собирались использовать для пыток, то отчего было не разместить их в какой-нибудь тюрьме Нью-Йорка? Как только вы слышите, что людей отправляют в Гуантанамо, то сразу же понимаете, что эти действия нарушают международное законодательство о правах человека. Это ясно без дополнительных расследований.
На данный момент существуют и другие причины, почему США цепляются за базу в Гуантанамо, которая могла бы стать крупным кубинским портом. Удержание этой базы исключает ее использование Кубой в качестве своего порта и не позволяет Кубе развивать восточную оконечность острова. Поэтому удержание Гуантанамо — это часть плана США по удушению Кубы и наказанию кубинцев за их «успешное сопротивление» политике, вытекающей из доктрины Монро, как выражались в начале 1960-х годов представители демократических администраций.
Это очень напоминает противодействие боссу мафии: такое поведение не прощается.
Это действительно не прощается. Фактически, международные отношения недалеко ушли от мафиозных разборок.
Вы часто проводите эту аналогию в своих лекциях.
Я думаю, что она обоснована. По большому счету, наше государство работает наподобие исполнительного органа в руках тех, кому в значительной степени принадлежит общество США — промышленных корпораций. Это характерная особенность нашей государственной политики. Но бывают поразительные случаи, когда государственная политика идет вразрез даже с корпоративными целями. Есть несколько интересных примеров противоречия между государством и корпоративными интересами. Это любопытная тема для исследования международных отношений. Куба — один из таких примеров.
Агропромышленные предприятия и даже нефтедобывающие корпорации США очень хотели бы отмены эмбарго на торговлю с Кубой, которую они рассматривают как рынок сбыта и место возможных капиталовложений. Фармацевтическая промышленность США заинтересована в передовых кубинских биотехнологиях. И, что более удивительно, нефтедобывающие корпорации США заинтересованы в эксплуатации месторождений нефти вблизи кубинских берегов в Мексиканском заливе. Запасы нефти в этих месторождениях оцениваются очень высоко. Но государство не позволяет им этого. Большая часть населения США, конечно, поддерживает установление дипломатических отношений с Кубой, но с общественным мнением здесь никто не считается. Оно просто неуместно. В этом примере любопытно то, что государство блокирует интересы деловых кругов довольно странными способами.
