Предполагаемые черты
Эдвард Джоунс и Кейт Дэвис обратили внимание на то, что мы нередко полагаем, будто намерения и диспозиции окружающих соответствуют их поведению (Jones & Davis, 1965). Если в моем присутствии Рик позволит себе язвительное замечание в адрес Линды, я могу предположить, что он — недобрый человек. «Теория соответствующих предположений», созданная Джоунсом и Дэвисом, конкретизирует условия, при которых подобные атрибуции наиболее вероятны. Например, обычное или ожидаемое поведение говорит нам о человеке меньше, чем необычное поведение. Если Саманта позволяет себе колкости во время интервью, от исхода которого зависит, примут её на работу или нет (т. е. ситуация, в которой принято вести себя вежливо), это говорит нам о ней больше, чем её сарказм по отношению к друзьям.
{Как объяснить, что студент заснул прямо в аудитории? Тем, что он не выспался, или тем, что ему просто скучно? Припишем ли мы его сонливость внутренним или внешним причинам, зависит от того, замечали ли мы, что он постоянно спит на всех лекциях, и от того, как его соученики реагируют на его сон именно во время этих занятий}
Легкость, с которой мы приписываем людям те или иные качества, достойна восхищения. Джеймс Ульман, проводя эксперименты в Нью-Йоркском университете, просил студентов запоминать разные фразы, в том числе и такую: «Библиотекарь переносит через дорогу покупки пожилой дамы». При этом студенты сразу же помимо собственной воли и подсознательно делали вывод о личностном качестве. Когда позднее экспериментатор помогал им вспомнить это предложение, наиболее ценным ключевым словом оказалось не слово «книги» (подсказка, связанная с библиотекарем) и не слово «сумки» (намек на покупки), а «склонный к помощи» — предполагаемая черта, которую, сдается мне, и вы тоже непроизвольно приписали библиотекарю.
Атрибуции здравого смысла
Как следует из этих примеров, атрибуции часто рациональны. В качестве доказательства рациональности способов, к которым мы прибегаем, интерпретируя поведение, теоретик атрибуции Гарольд Келли описал использование нами информации о «постоянстве», «различиях» и «консенсусе» (Kelley, 1973) (рис. 3.1). Пытаясь понять, почему у Эдгара проблемы с его компьютером XYZ, большинство людей, как и полагается, используют информацию о постоянстве (всегда ли у Эдгара барахлит компьютер?), о различиях (возникают ли у Эдгара проблемы, когда он работает на всех компьютерах, или только на XYZ?) и о консенсусе (возникают ли у других пользователей компьютера XYZ такие же проблемы, как возникли у Эдгара?).
Рис. 3.1. Теория атрибуции Гарольда Келли. Какими именно — внутренними или внешними — причинами мы объясняем чье-либо поведение, зависит от трех факторов: постоянства, различий и консенсуса. Постарайтесь придумать собственные примеры такого плана: если Мэри и многие другие критикуют Стива (консенсус) и если Мэри не критикует никого другого (высокий уровень различия), мы делаем вывод о том, что имеет место какая-то внешняя причина (т. е. Стив действительно заслуживает критики). Если только Мэри критикует Стива (низкий уровень консенсуса) и если она критикует также и многих других (низкий уровень различия), мы прибегаем к внутренней атрибуции (причина заключается в самой Мэри)
Итак, на уровне здравого смысла мы нередко объясняем поведение логически. Однако Келли обнаружил, что в повседневной жизни люди часто недооценивают иные возможные причины, если известны другие правдоподобные объяснения того или иного поведения. Если я в состоянии назвать одну или две достоверные причины, по которым студент мог плохо сдать экзамен, то вполне могу проигнорировать или недооценить и альтернативные объяснения (McClure, 1998).
Интеграция информации
Дополнительные свидетельства в пользу разумности наших социальных суждений получены при изучении интеграции информации. По данным Нормана Андерсона и его коллег, существуют определенные правила, подчиняясь которым мы создаем целостное впечатление о человеке на базе разрозненных сведений (Anderson, 1968; 1974). Допустим, вам предстоит встреча с незнакомой вам девушкой, про которую вам сказали, что она «умная, бесстрашная, ленивая и искренняя». Результаты изучения того, каким образом люди связывают подобную информацию, позволяют предположить, что вы, скорее всего, «взвесите» каждое из этих определений с точки зрения их значимости для вас. Если вы считаете искренность наиболее важным качеством, вы придадите ей большее значение; вероятно также, что вы будете более чувствительны к негативной информации. Такая негативная информация, как «она — непорядочный человек», может оказаться наиболее «сильнодействующим» фактором вследствие своей нетрадиционности. Если вы похожи на участников экспериментов Соломона Аша (Asch, 1946), Берта Ходжеса (Hodges, 1974), Рооса Вонка (Vonk, 1993), а также Рамадхара Синха и его коллег (Singh et al., 1997), то можете переоценить те сведения, которые получите раньше других, т. е. продемонстрировать феномен, называемый «эффектом первенства» (primacy effect). Первое впечатление способно повлиять на толкование информации, которую вы получите потом. После того как вам скажут про кого-то, что он «умен», вы, возможно, истолкуете решительность этого человека как храбрость, а не как безрассудство. После того как состоится взвешивание и интерпретация всех полученных вами сведений, в дело вступит ваш «внутренний калькулятор» и произойдет интеграция отдельных сведений. Результатом станет общее впечатление о незнакомке, с которой вам предстоит встретиться.
{От первого впечатления при знакомстве могут зависеть все последующие суждения, поэтому оно очень важно}
Фундаментальная ошибка атрибуции
Как станет понятно из последующих глав, важнейший урок социальной психологии — осознание того огромного влияния, которое оказывает на нас социальная обстановка. Наше внутреннее состояние — а значит, наши слова и дела — постоянно зависит от ситуации (и от того, что мы сами привносим в нее). Даже незначительное изменение экспериментальных параметров приводит порой к весьма заметным изменениям в поведении испытуемых. У меня была возможность убедиться в этом на собственном опыте, потому что мне приходилось проводить занятия и утром (в половине девятого), и вечером (в семь часов). Утром меня встречали отсутствующие взгляды, а вечером частенько приходилось напоминать студентам, что они не на вечеринке. В обеих ситуациях одни студенты были более разговорчивы, нежели другие, однако отличие между этими ситуациями было столь заметным, что его нельзя было приписать только индивидуальным различиям.
Исследователи, изучающие атрибуцию, обнаружили, что мы зачастую оказываемся неспособными оценить этот важный урок. Интерпретируя чье-либо поведение, мы недооцениваем влияние ситуации и переоцениваем роль индивидуальных особенностей и установок. Так, даже зная, что разговорчивость студентов во время занятий зависит от времени суток, я понял: мне трудно не поддаться искушению и не объяснить её тем, что «утренняя аудитория» состояла из менее склонных к болтовне студентов, чем «вечерняя».
То, что подобная недооценка ситуации, названная Ли Россом фундаментальной ошибкой атрибуции, действительно имеет место, многократно доказано разными экспериментами (Ross, 1977). Авторы первого исследования такого рода, Эдуард Джоунс и Виктор Гаррис, привлекли студентов Университета Дьюка к участию в дискуссии о кубинском лидере Фиделе Кастро и предложили им выступить с речами в его поддержку или с осуждением его политики (Jones & Harris, 1967). Когда слушателям говорили, что позиция оратора определена им самим, они вполне логично предполагали, что речь его отражает установки, которых он сам придерживается. Однако что произошло, когда студентам сказали, что позиция предписана руководителем дискуссии? Они писали более убедительные речи, чем можно было ожидать от людей, которые всего лишь «пляшут под чужую дудку» (Allison et al., 1993; Miller et al., 1990). Следовательно, даже зная, что оратору было предписано придерживаться прокастровской позиции, студенты, тем не менее, не смогли удержаться и не приписать ему некоторую симпатию к Кастро (рис. 3.2). Ход их мыслей, скорее всего, был таким: «Да, я знаю, что эту позицию ему навязали, но, по-моему, он и сам отчасти согласен с ней».
Рис. 3.2. Фундаментальная ошибка атрибуции. Слушая выступавших с критикой Кастро и в его поддержку, участники дискуссии, даже зная о том, что ораторы «озвучивают» навязанную им позицию, все равно приписывали её им самим
Свидетельства в пользу этого феномена были получены также Питером Дитто и его коллегами, когда они попросили мужчин встретиться с женщиной, которая была их помощницей (Ditto et al., 1997). После встреч женщина описывала свои впечатления о каждом из них, а им нужно было догадаться, насколько они на самом деле ей понравились. Если в отзыве перечислялись только негативные впечатления, мужчины не принимали её критику в расчет и говорили, что она выполняет приказ. Однако когда характеристика была лестной, как правило, мужчины приходили к выводу о том, что на самом деле понравились ей, причем не имело значения, верили ли они в её благосклонность по собственной воле или по приказу. Когда фундаментальная ошибка атрибуции служит нашим собственным интересам, она принимает угрожающие размеры.
