Из него посыпались фотографии. Наружка добросовестно отработала свой хлеб и отсняла Перса во всех видах. Это был высокий, худощавый с выразительными чертами лица человек восточного типа. В глаза бросались большой с горбинкой нос и щегольская бородка. Гольцев выбрал ту, на которой иранец был заснят крупным планом, и спросил:
— Как тебе типаж?
— Аятолла, он и есть аятолла — ничего особенного, — отметил Кочубей.
— Обижаешь, Коля. Мы с Сердюком ночи не спали, всех иранцев по Москве перебрали, а ты ничего особенного! — проворчал Гольцев.
— А чего их перебирать — для Митрова они все на одно лицо.
— Нет, ты все-таки приглядись!
— Виктор Александрович, чего смотреть, или я что-то не догоняю? — не мог понять причину такой его настойчивости Кочубей.
— А чего тут догонять, смотри! — Гольцев прикрыл ладонью нижнюю часть фотографии и спросил: — А сейчас на кого похож?
— На кого? Даже не знаю, что и сказать.
— А теперь глянь на себя в зеркало! — потерял терпение Гольцев.
— В зеркало? Я с утра бреюсь.
— Придется зарастать.
— Вы хотите сказать…
— Не скажу, что вы как две капли воды похожи, но с бородой за близкого родственника сойдешь.
— А что, мысль: если он — миллионер, то почему бы и не породниться, — рассмеялся Кочубей.
— Все, Коля, шутки в сторону, — в голосе Гольцева зазвучали властные нотки и он потребовал: — Забирай материалы и к Салтовскому, он ждет. Если возникнут предложения, готов выслушать. А завтра — в «лес».
— Бородой обрастать? Так я и здесь могу.
— В Ясенево! Разведчики помогут войти в обстановку по Ирану. Пропуск на тебя я заказал.
— Понял!
— К девяти быть там. Встретит майор Ильин, с ним и будешь работать. Вопросы есть?
— Нет, все ясно!
— Желаю успеха! — закончил разговор Гольцев.
Остаток дня Кочубей провел в кабинете Салтовского за материалами на Перса и компанию «Исфахан-текнолоджи». И когда была прочитана последняя страница досье, у него сложилось ясное представление о характере ее деятельности и самом Персе.
На следующий день в девять часов Николай находился в бюро пропусков в Ясенево. Там его встретил Ильин. Знакомство со штаб-квартирой Службы внешней разведки для него началось с зала Славы. Он вглядывался в лица Кима Филби, Рудольфа Абеля, Кононона Молодого, при жизни ставших живой легендой, вчитывался в пожелтевшие от времени архивные документы и поражался тому, насколько огромен, многообразен и захватывающе притягателен мир разведки. После занятий, забыв про любимый волейбол, Николай спешил на встречу с Татьяной. Та первая, что произошла в маршрутке, наполнила новым смыслом уже устоявшуюся холостяцкую жизнь. Театры, музеи, выставки закружили его и Татьяну в захватывающем хороводе ярких впечатлений и нежных чувств.
На этот раз они встретились у метро станции «Александровский сад». Здесь, у кремлевских стен, весна напоминала о себе во весь голос. Молодая трава ярким зеленым ковром покрывала газон. Кроны лип и кленов гудели на разные голоса от гомона птиц. Легкий ветерок, потягивавший со стороны Москвы-реки, нежно ласкал их разгоряченные лица и шаловливо поигрывал русыми локонами Татьяны. День подходил к концу. В углах кремлевских башен и под аркой моста начали сгущаться вечерние сумерки. Солнце нехотя перекатилось через крышу Манежа и, в последний раз полыхнув жаром на золотых куполах Успенского собора, затерялось в лабиринте улиц. Подул холодный ветер, и Николай с Татьяной поспешили в метро. Проводив ее до подъезда, он возвратился на станцию.
Час пик прошел. На площади было непривычной тихо, и лишь перед входом гудела компания скинхедов. Два милиционера, внимательно «процеживавшие» пассажиров в поисках подозрительного элемента, все чаще бросали на них суровые взгляды.
«Собачья служба», — в душе посочувствовал им Николай и шагнул к двери.
— Гражданин, постойте! — прозвучал за спиной окрик, и тут кто-то схватил его за руку.
— Документы! — потребовал сержант милиционер, а рядовой-«коротышка» переместился за спину Кочубея.
— На каком основании? — возмутился Николай.
— На таком! — в голосе милиционера прозвучала скрытая угроза.
Единственным «документом» у Николая был проездной на метро.
— Сержант, все нормально. Один звонок, и проблемы не будет, — попытался разрядить ситуацию Николай и полез в карман за телефоном.
— Не двигаться! — рыкнул сержант и защелкнул на руке наручники.
— Сержант, ты че?!
— Молчать!
— Кончайте этот цирк! — потребовал Николай.
— Заткнись, чурка! Цирк только начинается! — прошипел сержант.
Выражение его лица ничего хорошего не сулило, но кричать на виду у всех и призывать в свидетели, что он — подполковник Кочубей из ФСБ, было глупо и унизительно. Ситуация складывалась идиотская: без документов и с бородой, отросшей за время подготовки к операции, он, в разыгравшемся воображении милиционеров, рисовался не иначе как боевик. И Николаю ничего другого не оставалась, как подчиниться. Здесь же, на станции метро, его впихнули в прокуренную и обшарпанную конуру-дежурку. Сержант подтолкнул его к стене, одним быстрым движением приковал к батарее и, вальяжно развалясь на колченогом стуле, прошелся по нему оценивающим взглядом. Кепка-бейсболка, куртка за четыре пятьсот и кроссовки вызвали на мрачной физиономии презрительную гримасу. Николай, от такого вызывающего хамства, яростно заскрипел зубами, но наручники не давали двинуться с места, и потребовал:
— Снимите наручники!
— Ага, прямо разбежались, — с ухмылкой ответил сержант и небрежно бросил: — Вадим, прошмонай чурку!
«Коротышка» поднялся с потертого дивана.
— Вы еще пожалеете. Я из ФСБ, — пригрозил Николай.
— Х-э, испугал ежа голой жопой! Вадим шманай, а потом в обезьянник! Там тебе, чурка неструганная, покажут и ФСБ, и АБВГ!
Цепкие пальцы «коротышки» прощупывали куртку и вывернули карманы. Деньги Николая перекочевали к нему, и он взялся за спортивную сумку. Пакет с кефиром, нарезку говядины, батон и банку майонеза сержант смахнул в ящик стола.
— Вы это в протокол занесите, — потребовал Николай.
— Занесем и еще на твоей черной жопе распишемся, — хмыкнул сержант.
— Ты о своей подумай!
— Ч-е?! — дубинка сержанта пролетела над головой Кочубея и, скользнув по левому плечу, шмякнулась о батарею. Второго удара не последовало.
— Стой, Дима! — заорал «коротышка» и затряс перед ним спортивным костюмом.
На куртке синими буквами было набрано ФСБ, а ниже фамилия — Кочубей. В дежурке наступила такая тишина, что было слышно, как за стеной потрескивает лестница эскалатора. Рыбьи глаза сержанта выкатились из орбит, а с дрожащих губ еле слышно прошелестело:
— ФСБ?
— ФСБ! Подполковник Кочубей, если читать умеешь! — рявкнул Николай.
Милиционеры на глазах съежились и стали суетливыми и угодливыми. «Коротышка» плюхнулся на пол, принялся сгребать вещи и складывать в сумку. Сержант трясущимися руками пытался снять наручники, но никак не мог попасть ключом в отверстие и, как пономарь, бубнил:
— Товарищ подполковник, так кто же знал? Кто знал?
Кочубей решил размазать их по стенке и, сбросив с руки наручники, вытащил телефон, позвонил Гольцеву.
— Слушаю! — его властный голос грозным эхом отразился в «дежурке».
— Товарищ полковник, это Кочубей!
— Слушаю тебя, Коля.
— Виктор Александрович, тут такое дело, меня задержали!
— Что-о? Кто?! Где?
— В метро. Моя милиция меня бережет.
— Что-то серьезное? — и в голосе Гольцева прозвучала тревога.
— Да! — подтвердил Кочубей и, бросив презрительный взгляд на милиционеров, заявил: — Меня в террористы записывают.
— Чего, чего? — через мгновение в трубке послышались раскаты смеха, когда он стих, Гольцев не удержался от шутки. — А ты, Коля, сомневался. Теперь убедился: легенда с Персом работает на все сто.
— Убедился! Неделю фонарем светить буду! — сгустил краски Кочубей.
— Да ты что?! — всполошился Гольцев и потребовал: — Дай трубку этим идиотам!
Сержант, не знавший куда девать себя, промямлил в трубку:
— С-сержант Дубина.
— Слушай, Дубина, тебя что, давно не тесали? Делать тебе нечего, как подполковников по участкам таскать? — не выбирал выражений Гольцев.
— Товарищ полковник, это недоразумение. Все, мы разобрались, — потерянно лепетал сержант.
— Какое к черту нормально, когда целый подполковник в кандалах сидит? Кто твой начальник?
— Товарищ полковник, все нормально. У нас нет вопросов.
— Тогда почему держите?
— Уже отпускаем.
— А он что, еще у вас?!
— Вызываю машину и везу домой.
— Вот это правильно. И вези быстрее, пока не стал рядовым! — пригрозил Гольцев, и еще какое-то время отголоски его голоса грозно звучали в дежурке.
