- Нет, никогда! - горячо возразила Антония. - Такое не прощают. Да он и не любит меня.
Разговор бабушки с внучкой был прерван появлением семейства Грейнджеров. Антонии пришлось согласиться, чтобы Эмили опекала ее на балу: другого выбора у нее не было. Эмили же, наоборот, была горда поручением. Недалекая миссис Грейнджер все же понимала, что Антония не только красивее ее, но и лучше воспитана.
Как только все расселись в карете, опекунша заметила, что взоры мужчин прикованы к довольно глубокому декольте Антонии. Куда только смотрела старая леди; разрешив девице на выданье нарядиться в такое платье! Антонии следовало бы надеть чтолибо более скромное. Преисполнившись непривычным для нее чувством превосходства, Эмили поправила кружева, прикрывавшие ее тощую грудь.
К счастью, на балу Антония, увлекаемая кавалерами, желавшими с нею потанцевать, оказалась на другом конце зала, далеко от своей семейки. Однако ее спокойствие было скоро нарушено: в зал вошел Маркус Эллингтон. Девушка прикрылась веером, чтобы никто не заметил, как она покраснела.
А он шел по залу, направляясь прямо к ней, и взгляды всех женщин были прикованы к его стройной фигуре.
- Добрый вечер, мисс Дейн, окажите мне честь быть вашим визави в котильоне.
- Вы должны простить меня, милорд, но у меня болит голова и я не танцую. - Отодвинув портьеру, Антония шагнула в соседнюю с залом комнату отдыха.
Но он последовал за ней.
- Маркус, не ходите за мной. Это неприлично. Если нас увидят, то могут подумать…
- И будут правы, - спокойно заявил он и уверенным движением обнял ее.
Антония тем не менее попыталась вырваться, но, как только его губы коснулись ее губ, замерла. Соображения приличия в тот же миг вылетели у нее из головы, и она отдалась во власть единственного человека, которого любила. Когда их губы разомкнулись, Маркус, все еще не отпуская ее, спросил довольно игриво:
- Признайтесь, ваш толстяк кузен так не целуется.
- Ах, значит, вот почему вы меня поцеловали - чтобы я могла сравнить. К вашему сведению, сэр, я никогда не позволяла ему обнимать меня и никогда не позволю.
- Но мнето вы позволите, Антония? Давайте покончим с этой игрой. Скажите, что будете моей женой.
- Это не игра, сэр. В мужья я выберу человека, умеющего любить, а вы стремитесь только владеть.
- Антония, прекратите! Не ведите себя как обиженная старая дева. Между прочим, не всегда вы были такой неприступной!
Маркус тут же пожалел о том, что сказал, но девушка уже с силой ударила его по щеке и, рыдая, выскочила из комнаты.
В зале в это время танцевали замысловатый котильон, и пары торжественно двигались по залу. Антония сбила с ритма несколько пар и смешалась еще больше, когда Маркус, схватив за руку, поставил ее в ряд танцующих.
- Что вы себе позволяете! - прошипела она.
- Мы еще не закончили, - буркнул он, улыбаясь одними губами. - И если единственный способ заставить вас продолжить разговор - танцевать, значит, попляшем.
В это время пришла их очередь кружиться в центре зала, и девушка с ужасом отметила, что все взгляды устремлены на них.
- Оставьте же, наконец, все эти глупости и скажите «да». - Он говорил слишком громко, и Антония, вспыхнув, попросила:
- Тише!
Они разошлись и снова сошлись в танце.
- Я серьезно, Антония.
- Нельзя же вырывать согласие силой, - шепотом укорила она.
- Мы будем танцевать до тех пор, пока вы мне не ответите, - твердо сказал Маркус, и она поняла, что он не шутит.
На них уже стали оборачиваться, дамы, сидевшие вдоль стен, перешептывались, прикрывшись веерами. Она попыталась вырваться, но Маркус держал ее слишком крепко.
- Выходите за меня замуж, Антония. Вы же знаете, это ваша судьба.
- Никогда! Я никогда не выйду за вас замуж, Маркус Эллингтон.
Как раз в эту минуту музыка оборвалась, и ее слова прозвучали на весь зал. Подхватив юбки, Антония бросилась вон. На улице, позабыв о накидке и шляпе, она подозвала извозчика. Кучер был явно удивлен, что его нанимает молодая леди, которую никто не сопровождает, но остановился.
Ходок, открывший ей дверь, тоже выглядел ошеломленным.
- Мисс Антония! А где же миссис Клэренс? И ваша… шляпа? Что случилось?
- Все в порядке, Ходок. Расплатись с извозчиком и пошли ко мне мою горничную.
Раздевшись с помощью служанки, Антония попросила ее сообщить леди Грейнджер, что она вернулась домой с головной болью и решила сразу же лечь спать. В изнеможении девушка опустилась на кровать и закрыла лицо руками. В висках у нее стучало, щеки все еще горели от унижения и стыда.
Завтра весь свет будет сплетничать, обсуждая ее поведение на балу. Она не только сама оскандалилась, отвергнув во всеуслышание лорда Эллингтона, но и его поставила в неловкое положение. Он никогда не простит ей этого, несмотря на свою вину. А онато думала, что сможет скрыться от него в Лондоне! Теперь ей придется снова удалиться в Хартфордшир, пока свет не займется какимнибудь новым скандалом и о ней не забудут. И бабушка ее не простит, каких бы широких взглядов она ни придерживалась.
Ктото постучал во входную дверь так громко, что было слышно у нее в комнате. Наверное, опять Грейнджеры, решила она. Скорее всего, Хьюитт с Эмили. Уж они позаботятся, чтобы не упустить ни одной детали, когда будут ябедничать бабушке о том, что произошло на балу. На лестнице послышались шаги, потом хлопнула дверь в комнату бабушки, и все стихло.
Визит длился около получаса. Когда замер стук колес по мощеной мостовой, Антония стала со страхом ждать, когда бабушка ее призовет к ответу. Но никто ее не позвал, и она вскоре заснула.
Утром леди Грейнджер встретила ее как ни в чем не бывало - добродушно улыбаясь.
- С добрым утром, дорогая! Надеюсь, ты вчера хорошо провела вечер?
- Нет, бабушка, не очень. Ты наверняка уже знаешь… Ведь Хьюитт все тебе вчера рассказал?
- Ах, Хьюитт! Я пропускаю его слова мимо ушей. - Леди Грейнджер замолчала, ожидая, пока слуга не поставит на стол кофейник и не уйдет. - Ты, наверно, не прочь на время уехать из города?
Антония подняла на бабушку полные тревоги и боли глаза, и у старой леди сжалось сердце. Но она ничем себя не выдала, а просто добавила:
- Можешь взять мою карету, мой кучер довезет тебя до Хартфордшира.
Антония поблагодарила бабушку, хотя в душе была удивлена, что та не предложила ей в провожатые горничную. Стало быть, бабушка все же ею недовольна, так что у лучше ее ни о чем не просить.
Ближе к вечеру они доехали до последней, перед Доуверхаусом, остановки, где предполагалось сменить лошадей. Антония отказалась от предложения хозяйки гостиницы чтонибудь перекусить: ей не терпелось скорее продолжить путь, - но кучер слез с облучка и направился в пивную. Она приготовилась ждать не менее получаса и раскрыла было книгу, но вскоре увидела, как ее возничий в своем громоздком сером пальто снова усаживается на козлы.
И вот они уже едут дальше, причем довольно быстро. Видимо, лошадки попались резвые и кучер вошел во вкус быстрой езды.
Антония была этому рада: к ночи они поспеют в Доуверхаус. Она задремала, но проснулась оттого, что карету стало сильно трясти. Странно, раньше на этой дороге не было столько ухабов. Она выглянула в окно: места незнакомые. Кажется, заблудились. Антония постучала зонтиком по потолку кареты, но кучер, видимо, не слышал, Раздражение ее росло. Он что, оглох? Они же могут заехать Бог знает куда. Она опустила окно и крикнула:
- Блэк! Остановись! Ты поехал не по той дороге! - Впереди она увидела небольшую прогалину и какойто амбар. Там можно развернуться.
Когда карета остановилась, Антония. спрыгнула на землю, не дожидаясь, пока кучер опустит ступеньки.
- Что ты наделал, Блэк! Одному Богу известно, где мы!
Кучер неспешно слезал с облучка.
- Не слезай, - нетерпеливо сказала Антония. - Разворачивай… - Конец фразы замер у нее на губах, когда кучер слез и она увидела его лицо. - Маркус! Что ты задумал?
Лорд Эллингтон сбросил тяжелое пальто и мятую шапку на землю и безмятежным тоном сказал:
- Я тебя похитил.
Такое нелепое заявление лишило девушку дара речи. А Маркус тем временем отвел лошадей к амбару и стал их распрягать.
- Не поможешь мне? - обратился он к стоявшей неподвижно спутнице.
Антония молча повиновалась, недоумевая, кто из них двоих сошел с ума. Отпустив лошадей пастись на лужайке, Маркус взял ее за руку и повел в амбар. Она не сопротивлялась.
Пол в амбаре был чисто выметен, вдоль стен стояли вилы, пахло сеном. В углу на большой охапке сена был расстелен ковер и разбросаны подушки.
Еще более невероятным казался накрытый белой скатертью стол, на котором под крышками стояло несколько блюд. Маркус подошел к столу и зажег свечи в изящных канделябрах, и сцена приобрела совершенно нереальный характер.
