замерла парочка, шепчущаяся и хихикающая. В сумерках Лунар различила только остроконечную шляпу, определенно принадлежавшую Леде — без нее чародейка не покидала лавки. И очень знакомые рыжие вихры — рядом.
Склонившись друг к другу, парочка изучала какой-то из узоров, нанесенный на запястье Луки. Татуировка нежно светилась в полумраке, отсветы плясали на их лицах, которые с каждой секундой были все ближе к другу. Если Лунар что-то и понимала в человеческих отношениях, то эти двое на пути к своему первому…
— Никаких поцелуев у меня на глазах, — гаркнула Саломея, взмахивая рукой, и Луку с Ледой отшвырнуло друг от друга порывом ветра. Миниатюрный смерч, созданный ведьмой, вцепился в рукав Луки, стаскивая его прочь с крыльца.
Леда вспыхнула, зажимая рот рукой, и сбежала — нырнула в лавку, хлопнув дверью и оставив Луку одного разбираться с последствиями. Лунар ее не винила — если кто-то хоть раз становился целью насмешек Саломеи, запоминал это на всю жизнь.
— Верховная, — Лука поклонился, не переставая улыбаться. Саломея больше не внушала ему страха, только безграничное уважение — поклон был глубокий, как полагалось у Старшей Школы кланяться кому-то, кто намного выше тебя по статусу.
— Лука, — сухо отозвалась Саломея, смеряя его взглядом. — Рада снова тебя видеть.
Чародей пропустил мимо ушей откровенную ложь. Закивал, как китайский болванчик, зачем-то взглянул на свой хронометр. На циферблате без конца по кругу бежали стрелки, ни на миг не останавливаясь, но времени устройство не показывало вовсе.
— В последнее время мы видимся все чаще, — небрежно заметил он, и Саломея поджала губы. Прохладный ночной воздух стал еще холоднее.
Лунар сделала аккуратный шаг назад. Саломея уже переплела пальцы между собой, по ее длинным ногтям запрыгали колкие искры.
Маги непредсказуемы. Старшая Школа славилась тем, что оскорбление — завуалированное или прямое — смывалось только кровью. Лунар не застала то время, когда дуэли вспыхивали повсеместно, но Бай рассказывал, что порой в Темном Тотализаторе предлагали сделать ставку на того или иного чародея, если назревала драка — по любому, даже самому мелочному, поводу.
И лишь когда Шабаш вмешался, заставив всех дуэлянтов регистрировать намеченные состязания, в Столице стало спокойнее.
Но что, если Саломея и Лука схлестнутся сейчас? Полностью дуэли не мог запретить даже Шабаш, но к ее облегчению, у чародеев были другие планы.
Лука снова поклонился. Переломился в пояснице, уткнувшись взглядом в асфальт. На момент показалось, что он принесет извинения, что прозвучал нахально, и попросит дозволения ухаживать за ее ученицей, но Лука смог удивить.
— Не смею задерживать Верховную, — он усмехнулся, засовывая руки в карманы пальто цвета кофе с молоком. — Рад видеть и тебя, Лунар. Снова.
Она только кивнула, следуя за Саломеей в лавку. Клинок, спрятанный в кармане, нагрелся и тихо гудел.
— Пойдем, — велела Саломея, швыряя шляпу на кофейный столик. По ее плечам, по спине рассыпались серебристо-серые локоны, жесткие, как лошадиная грива. — Надо запереть клинок, пока он не наворотил дел.
Чуть позже, когда нож был помещен в хрустальный куб размером с доисторический телевизор с выпуклым кинескопом, стало ясно, что артефакту это по вкусу не пришлось. Он пытался бороться — стекло звенело, когда клинок подбрасывало вверх, на стены куба, но материал, из которого была изготовлена клетка, был непроницаем.
— Вот и все, — с удовлетворенной улыбкой пробормотала ведьма. — Готово.
Через полчаса Лунар была свободна от бремени артефакта и от внимания Саломеи. Ведьма, зевнув, удалилась по лестнице наверх, в свою квартиру над лавкой, которую она делила с Ледой и фамилиаром, пробормотав что-то о том, что надо бы принять ванну с шалфеем и ромашкой, чтобы очиститься от скверной энергии клинка.
Ее ученицы нигде не было видно. Лунар пожала плечами, оглядывая мраморный прилавок — пустой, и крепко запертую дверь в кладовые. Пускай прячется, подумала она, продвигаясь между витрин к выходу. Рано или поздно ей придется показаться на глаза.
А на улице ее ждал Лука. Прислонившись к кованной ограде, он лениво следил за стрелками хронометра и беззвучно шевелил губами, словно что-то считал.
— Я тебя провожу, — сказал он, не поднимая глаз. — До метро.
— Не стоило утруждаться, — она покачала головой. — Дойду сама.
Лунар и думать не хотела, что будет, если кто-то из ее друзей — Бай или Аврора — увидят ее, прогуливающейся под ручку с чародеем. А что будет с ним? Ее репутации и так грош цена, что взять с монстра, а Лука…
Но Лука уже шел рядом, мурлыча себе под нос прилипчивую песенку, что третий месяц доносилась из каждого утюга. Что-то приторно-сладкое, про любовь, что способна согреть даже в самую лютую зимнюю стужу.
Словно в ответ на призыв — а может, чародей и правда превратил шлягер в заклинание? — с неба посыпал снег.
Лука откашлялся, подбирая слова, и Лунар зашипела, приложив палец к губам. Указала глазами на лавку, которая еще была в зоне видимости и переливалась огнями, приманивая покупателей Темной Столицы — почти полночь, самое время для шоппинга. Она не знала наверняка, но догадывалась, что Саломея могла повесить на всех улицах, что вели к ее магазину, прослушивающие заклинания. Иначе как она оказывалась в курсе всех сплетен и событий, что происходили в Столице, когда сама не появлялась здесь много лет?
— Благодарю тебя за совет, — сказал он, когда они подобрались к улице, до которой длинные руки Саломеи не могли дотянуться. — Леда хорошо провела время.
— Ее глаза…
— Зрение восстановилось быстрее, чем мы рассчитывали, — Лука мягко улыбнулся, ловя пальцами крупные снежинки, танцующие в воздухе. К утру на Столицу обрушится настоящая метель — ее грузная поступь уже ощущалась над городом, но пока на улицах было сухо и морозно.
— Теперь она не пытается убегать, когда видит тебя? — Лунар пыталась пошутить, но светлое лицо Луки в обрамлении рыжих локонов, стало мрачнее грозовой тучи. — Извини.
Чародей махнул рукой, спугнув десяток-другой снежных хлопьев.
— Ерунда, я слышал вещи и похуже.
В молчании они дошли до метро. Часы, висевшие над входом, показывали без четверти двенадцать — если Лунар поторопится, вполне может успеть на свой поезд. Перекусит и наберется сил перед возвращением домой или в Логово.
Но у стеклянных дверей они были не одни.
— Какие же они тошнотворные, — понизив голос, сказал Лука, указывая пальцем на сквер рядом, где в молочно-белом свете фонарей торчали корявые ветви тополей и акаций. Лунар скользнула взглядом по ним — обычный парк. Десяток скамеек, несколько урн, совершенно ничего примечательного — таких в Столице тысячи.
— Даже для Старшей школы мерзость, а мы не очень разборчивые, если говорить начистоту, — Лука
