В то время как поврежденные «хейнкели» возвращались на свои базы в Северной Норвегии, а три английских спасательных судна шли полным ходом, чтобы догнать конвой, снова шедший теперь по Баренцеву морю в отличном походном порядке, в штаб руководства войной па море в Берлине пришло донесение со станции радиоперехвата в Киркенесе. В донесении сообщалось, что станция перехватила несколько оперативных радиограмм, переданных в период между 19.00 и 22.00 4 июля из Скапа-Флоу и Клиторпса в адрес командующего Флотом метрополии и соединениям ВМС, вышедшим из Скапа-Флоу 10.
С первой радиограммой, переданной вскоре после 19.00, мы уже знакомы: контр-адмиралу Гамильтону и адмиралу Тови сообщалось, что в ближайшее время, возможно, поступит «новая информация», и крейсерским силам поэтому приказывалось оставаться с конвоем до получения дальнейших указаний. Вскоре после этого Гамильтон приказал крейсеру «Норфолк» катапультировать гидросамолет «волрэс» для ледовой разведки в течение двух с половиной часов. Самолет был уже готов взлететь, когда на мостике «Норфолка» раздался телефонный звонок, и из радиорубки доложили, что из Уайтхолла принимается новая радиограмма серии «весьма срочно». Это была вторая радиограмма, перехваченная немецкой радиостанцией в Киркенесе. Капитан 1 ранга Белларс попросил у Гамильтона разрешения задержать катапультирование «волрэса» до полной расшифровки радиограммы. Гамильтон не дал такого разрешения, и самолет взлетел с крейсера. Буквально через несколько секунд после этого на мостики четырех крейсеров и флагманского корабля Тови, находившегося в сотнях миль к западу, была доставлена расшифрованная радиограмма. После группы, означавшей время отправления радиограммы — 21.11, в ней говорилось: «Секретно. Весьма срочно. Крейсерам на полной скорости отойти на запад…».[16]
Гидросамолет, катапультированный с «Норфолка», еще не закончил обычного предполетного круга над кораблями, но ни радиосигналами, ни прожектором возвратить его на корабль но удалось. Моряки наблюдали с мостика и палубы, как маленький самолет скрылся за линией горизонта на севере. Летчики, конечно, не предполагали, что, когда они вернутся, крейсеров уже не будет. Через несколько минут Гамильтону принесли на мостик следующую радиограмму адмиралтейства, которая была отправлена в 21.23 и адресовалась командиру сил охранения конвоя и адмиралу Тови:
«Секретно. Срочно. Ввиду угрозы надводных кораблей конвою рассеяться и следовать в русские порты».
Через несколько секунд поступила еще более срочная радиограмма: «Секретно. Весьма срочно. Согласно моей 21.23 от 4-го конвою рассредоточиться».
Для обоих адмиралов эта потрясающая серия радиограмм могла означать только одно: немецкие линейные силы находятся в непосредственной близости к конвою и намереваются атаковать его.
В действительности обстановка была совсем иной: военные корабли противника по-прежнему стояли на якоре в Альтен-фьорде, и немецкое командование почти полностью исключало возможность их использования. В то время как адмиралтейство в Лондоне охватило сильнейшее беспокойство, штаб руководства войной на море в Берлине был на грани отказа от проведения операции. В 17.00 генерал-адмирал Карле, испытывавший все большее нетерпение в ожидании решения Берлина, заявил, что через двадцать четыре часа время для проведения операции «Найтс мув» безвозвратно пройдет; если флот не выйдет за это время в море, он намечает отозвать все корабли, за исключением «Шеера» и двух эсминцев, в Нарвик и Тронхейм. В 20.30 4 июля, как раз в то время, когда заканчивалась первая массированная воздушная атака конвоя, адмирал Редер позвонил из Берлина по телефону и сообщил о своем согласии с планом действий Карлса. К концу дня 4 июля немецкий штаб руководства войной на море все еще исходил ил двух возможностей. Хотя штаб правильно предполагал, что два «самолета с авианосца», отмеченные вблизи конвоя, были, по-видимому, разведывательными самолетами, катапультированными с крейсеров Гамильтона, он все еще был вынужден соглашаться с тем, что логическое объяснение образа действий этих крейсеров найти невозможно. Между тем всем немецким подводным лодкам, не следящим за конвоем, было приказано действовать против этих крейсерских сил. «Мы могли только надеяться, что темное ночное время и утренние часы внесут некоторую ясность в этот вопрос» — пришел к заключению немецкий штаб руководства войной на море.
Пока обстановка не прояснится, линейные силы флота сниматься с якоря не могли.
Час, предшествовавший передаче английским адмиралтейством радиограмм об отзыве крейсеров и рассредоточении конвоя, был самым драматическим за всю историю английского морского штаба в Лондоне. В начале вечера адмиралтейство получило данные, что «Тирпиц» присоединился к «Шееру» в Альтен-фьорде. Исходя из этого, а также принимая во внимание меньшую скорость хода «Шеера», адмиралтейство могло предполагать, что противник сможет атаковать конвой около 02.00 5 июля. Бесполезно строить догадки о том, каким образом адмиралтейство получило такие данные; немцы, знай они об этом, были бы убеждены, что информацию в Лондон сообщают по радио «норвежские агенты»; да и в самом деле, союзники располагали в районе Альтен-фьорда очень надежным разведывательным источником.[17]
Около 20.30 первый морской лорд вместе с другими офицерами спустился в «цитадель» — бетонное укрытие, построенное за зданием адмиралтейства. В нем размещался подземный оперативный разведывательный центр. В первую очередь Паунд посетил заместителя начальника центра капитана 1 ранга Клейтона. Через несколько минут все офицеры, включая Клейтона, прошли по узкому коридору в кабинет майора административной службы Дэнниига, ведавшего разведкой действий немецких надводных кораблей. В этот кабинет поступали самые различные разведывательные данные о движении всех немецких надводных кораблей.
Адмирал Паунд спросил Дэннинга, вышел ли из Альтен-фьорда «Тирпиц»? Дэннинг ответил, что, если бы «Тирпиц» вышел оттуда, ему, Дэннингу, наверняка было бы это известно. «В таком случае можете ли вы с уверенностью сказать, что „Тирпиц“ все еще находится в Альтен-фьорде?» — спросил Паунд. Офицер разведки ответил, что его разведывательные источники обязаны доносить ему не о том, что линейный корабль стоит на якоре, а только о выходе корабля в море. В ответе на следующий вопрос Паунда Дэннинг отметил, что не было никаких признаков того, что линейный корабль готовился к выходу в море в течение ближайших нескольких часов. Следовательно, Дэннинг должен был принять на себя вину за то, что не внушил в достаточной мере Паунду своей уверенности в том, что корабли все еще находились на якорной стоянке в Альтен-фьорде. Когда первый морской лорд выходил из кабинета Дэннинга, все решили, что он согласился с утверждением офицера разведки. Позднее выяснилось, что фактически дело обстояло иначе.
Паунд снова пересек коридор и вошел в комнату, где располагался разведывательный пост центра по слежению за движением подводных лодок противника. Сюда стекались все данные разведки и станций радиоперехвата, следивших за местом пребывания немецких подводных лодок и их деятельностью. Большую часть комнаты занимал стоявший в центре квадратный стол, а все четыре стены были увешаны картами различных районов. Начальником поста был капитан 3 ранга Роджер Уинп из добровольческого резерва ВМС. Как и Дэннинг, он был одним из самых проницательных офицеров разведки всех трех видов вооруженных сил. Он досконально знал все нюансы немецкой стратегии и тактики использования подводных сил, даже той стратегии, которая вырабатывалась немецким командованием в Берлине.
Командиры немецких подводных лодок очень скоро убедились в том, что тот из них, который меньше других пользовался своей радиостанцией, жил и плавал дольше других.
Мы уже отмечали те особые трудности, с которыми столкнулись сотрудники Уинна при попытке определить радиопеленгованием места немецких подводных лодок в Арктике. Но к моменту посещения поста адмиралом Пауидом Уинн уже располагал достаточными данными, и составленная на их основе картина была поистийе угрожающей для крейсерских сил Гамильтона в Баренцевом море. Капитан 3 ранга Уиин припоминает, как он доложил адмиралу Паупду, что подводная обстановка была «несомненно очень серьезной».
Первым результатом посещения адмиралом Пауидом «цитадели» явилось то, что к моменту, когда он и сопровождавшие его лица вернулись в кабинет на первом этаже, адмирал принял такое решение: крейсера должны быть немедленно отозваны на запад, поскольку они конечно, не выдержали бы боя с «Тирпицем». Несмотря на заверения Дэшганга, Паунд считал, что немцы наверняка или уже выслали в море эскадру кораблей во главе с «Тирпицем», или вот-вот сделают это. Никакой логической причины, по которой они не должны были бы поступить так, не было. В 21.11 была отправлена первая фатальная радиограмма, в которой крейсерам Гамильтона приказывалось на полной скорости отойти на запад. По причине, которую установить не удается, радиограмма была отправлена серией «весьма срочно», хотя никакой срочности в отводе крейсерских сил в действительности не существовало, поскольку запаса топлива на кораблях хватило бы еще на одни сутки движения на восток.
