чем у нас, руки короткие и в ходьбе явно не участвовавшие: длина плечевой кости составляла 70,3 процента длины бедренной кости (у орангутанга — 139, шимпанзе — 102, гориллы — 116,5, а у современных европейцев — 72,5 процента).
Но при этом, как и у древних обезьянолюдей, лоб неандертальца очень покатый (угол наклона — 63 градуса, а у нас — около 90). Высота черепа составляла всего 38,5 процента его длины, в то время как в нашем «сводчатом» черепе это соотношение составляет примерно 60 процентов. Имел неандерталец еще и надглазные валики (не меньше, чем у синантропа), затылочное отверстие, расположенное даже «хуже», чем у синантропа; походку, судя по костям, все же не совсем прямую; голову, в память о древней «четверорукости» выдвинутую вперед (короткая шея, горизонтальные, а не вертикальные, как у нас, отростки шейных позвонков).
Этот человек и его родня из многочисленных бельгийских, французских и немецких пещер жили около 50 тысяч лет назад.
50 тысяч лет назад было самое суровое время последнего (вюрмского) оледенения. Несколько сот веков ледяная пустыня сковывала громадные просторы Азии, Европы и Америки. Северный олень, шерстистый носорог, мамонт гуляли тогда по Центральной Европе. Во Франции было не теплее, чем теперь близ Полярного круга.
Только громадная сила, ловкость, сообразительность шапелльца позволили ему уцелеть, и, вероятно, он считал совсем неплохим свое житье: чуть освещенные и слабо согретые костром пещеры, охотничьи вылазки за крупным зверем, уносившие жизни соплеменников и приносившие в случае удачи мясные горы.
Человек с громадным мозгом, покатым лбом, надглазным валиком и мощными костями владел Европой 50 тысяч лет назад. Когда к этой дате и к этому человеку «пристраиваются» другие неандертальцы, получается удивительная и загадочная картина. Нам ее не миновать, хотя бы потому, что в какой-то ее части помещаемся «мы все».
Самыми древними европейскими черепами были сванскомбский (Англия), штейнгеймский (Германия) и недавно открытый монморенский (Франция). Вместе с ними лежали кости таких древних зверей, которых даже шапеллец никогда не видел. Орудия их были также более примитивными. Можно сказать, что сванскомбец и его современники жили на одно и даже полтора оледенения раньше, чем классический неандерталец, во время предпоследнего оледенения (рисского) и даже на подступах к нему (так называемый период миндель-рисс).
Было это примерно 200 тысяч лет назад, то есть от шапелльца до нас протекло втрое меньше времени, чем от него до сванскомбских и им подобных «земляков».
Все-таки трудно привыкнуть к этому легкому жонглированию тысячелетиями, которое встречается в каждой работе о древних людях. Подобно тому как единица длины — метр — удобно выбрана, ибо хорошо соизмерима с величиной человеческого тела (чуть меньше!), так и век удобен для соизмерения с человеческой жизнью (чуть больше!). Чтобы понять, что такое тысячелетие, человеческому воображению нужно представить свою жизнь уже в пятнадцатикратном увеличении, а это требует известного воображения. Я знаю многих людей (особенно женщин), которым так трудно представить, как долги тысяча, пять тысяч лет, что эти числа их уже никак не волнуют. Но даже у лиц, более способных к «временному воображению», оно в какой-то момент отказывает, и уж безразлично, прошло ли пятнадцать тысяч лет, пятьдесят тысяч, сто пятьдесят тысяч.
Так давно, что уже все равно и «примерно одинаково»…
Теперь начинается самое любопытное.
Людям, втрое более древним, чем шапеллец, следовало бы больше походить на синантропа, чем на нас, «людей разумных». Действительно, кое-какие примитивные черты (валик над глазами, широкие носовые отверстия) у штейнгеймского человека и его современников есть, но при этом по целой группе признаков они куда ближе к нам, «человечнее», чем более поздний, классический неандертадец.
Когда в 1937 году был найден сванскомбский череп, это казалось сенсацией, не хуже пильтдаунской: череп очень древний (позже Оклей подтвердил его древность фторовым анализом), и в то же время более современный по размерам (около 1200 кубических сантиметров), чем голова шапелльца. У штейнгеймца голова приближалась к нашим своей сводчатостью, прямым лбом, круглым затылком.
Шум поднялся. За сто тысяч лет до неандертальца, получалось, жили люди с очень современными чертами: «Вот они-то и есть наши предки, ведущие свое происхождение, может быть, от „человека зари“ (его тогда еще не разоблачили), а классический неандерталец ни при чем!»
Вслед за самыми древними и загадочными европейцами появляются неандертальцы из Эрингсдорфа и Крапины. Их орудия труда были более совершенны, а жили они в теплое время между двумя последними оледенениями. Эти люди удалены от нас на 75–100 тысяч лет.
Под крапинской скалой валялись кости благородного оленя, вымершего кабана, а также более страшных зверей — пещерного медведя, дикого быка. Свидетельства охотничьей доблести сопровождались сотнями обожженных и расколотых человеческих костей — объедками веселых каннибальских пиров. У этих охотников и людоедов тоже причудливо соединялись примитивные, грубые полуобезьяньи черты с вполне современными. Голова эрингсдорфца, например, была на 200–250 кубических сантиметров меньше, но лоб на 10 процентов прямее, чем у шапелльского неандертальца.
Такие сочетания дикости и прогресса озадачивали ученых. Под Крапиной попадались типичные неандертальские и одновременно тонкие, «совсем человеческие» кости. Тут уж фантазия принималась обгонять науку:
Однажды теплым днем какого-нибудь 75 500 года (или, может, 92 621-го? 100 003-го?) к стоянке неандертальцев подкрались умные великие охотники, потомки «человека зари» и сванскомбца, люди современного типа. Битва была жестокой, в бою пало много воинов. Верх, понятно, взяли более умные и, отобедав побежденными мужчинами, разделили захваченных женщин (отчего, может быть, и пошли потомки со смешанными чертами?).
Но «битва при Крапине» остается пока что научным вымыслом, а разные кости, возможно, принадлежат могучим мужчинам и миниатюрным женщинам.
Кстати, о женщинах. 16 августа 1947 года молодая женщина, французский археолог Мартен обнаружила в пещере Фонтешевад близ Ангулема части двух черепов. Кость лани, зуб гиены, кремневые орудия и, наконец, анализ на фтор засвидетельствовали большую древность (все то же теплое межледниковье!).
Фонтешевадский человек был особенно не похож на шапелльца. Менее покатый лоб и отсутствие характерных надбровных валиков придавали ему очень большое сходство с нами, людьми разумными. Правда, позже выяснилось, что череп подвергался действию огня (опять каннибалы!) и форма его изменилась, но все равно даже в обожженном, деформированном виде проблема сохранялась.
Палеоантропы / Примерный возраст
Сванскомбский 200 тысяч лет
Штейнгеймский 200 тысяч лет
Монморенский 200 тысяч лет
Фонтешевадский более 100 тысяч лет
Эрингсдорфский около 80 тысяч лет
Крапинский около 80 тысяч лет
Шапелльский 50 тысяч лет
В этом ряду классические неандертальцы, самые последние,
