Дуглас Родвуд умер на следующее утро, так и не придя в сознание. Похороны назначили на вторник. Не проронив ни слезинки, Ванесса взяла на себя большую часть приготовлений. Миранде казалось, что новоиспеченная вдова не выдержит нечеловеческого напряжения. Но она ошиблась.
Стивен тоже перенес смерть отца на редкость достойно, а панихида в старенькой местной церкви прошла при невиданном стечении народа. Дуглас приобрел за свою жизнь множество друзей, и кое-кто приехал попрощаться с ним даже из-за границы.
Многие из них остановились в доме Родвудов. Подъезжали и отъезжали машины, хлопали двери, звучали соболезнования, и в центре всей этой сдержанной суеты царила черная фигура Ванессы.
Алан Бейкер тоже прибыл на похороны, но на следующий день уехал обратно. Ему требовалось уже не больше недели для завершения работ по контракту. Побывав дома, он оценил размеры ущерба и заверил детей, что возьмется за ремонт немедленно по возвращении.
Наутро после похорон у Миранды был выходной. Она застала Стивена за разборкой бумаг отца. Ванессы дома не было.
— Помощь нужна? — неуверенно предложила Миранда, задержавшись на пороге кабинета.
Стивен отрицательно мотнул головой. Выглядел он усталым. Испытания последних нескольких дней не прошли для него даром.
— По существу, все уже сделано. — Он горько усмехнулся. — Дуглас давно знал, что обречен, и у него было достаточно времени, чтобы привести дела в порядок.
Он тяжело вздохнул, и Миранда вошла в кабинет.
— Может быть, принести кофе? Миссис Шилдс как раз приготовила.
— Это было бы здорово. — Он покосился на старинные стенные часы. — Знаешь, не могу вспомнить, когда я последний раз что-то ел.
— Я сейчас. — Миранда сбегала на кухню и вернулась оттуда с подносом, где, кроме кофе, стояла тарелка с сандвичами.
— Спасибо. — Стивен потянулся за бутербродом, и Миранда решила уйти. — Анди!
Она остановилась, вопросительно глядя на него.
— Не уходи.
Какая-то особенная интонация его голоса заставила ее сердце подпрыгнуть. Или ей вновь не терпится принять желаемое за действительное?
— Останься, поговорим еще немного. — Он перебрался на стул напротив бюро, и молодая женщина нерешительно присела рядом, безмолвно дожидаясь, пока он расправится с сандвичами и осушит чашку.
Ее пальцы нервно теребили подол юбки, и ей пришлось сжать кулаки, чтобы успокоиться. Он сказал: «Поговорим», отлично зная, к чему их приводит обсуждение любых серьезных вещей. Да и о чем? А может, ему просто хочется поболтать?
— Спасибо тебе, Анди, — нарушил молчание Стивен, — за все, что ты для меня сделала в эти дни.
Она развела руками.
— Ничего особенного я не сделала.
— Не говори так. Отец был бы счастлив, если бы знал, что ты сейчас с нами.
Миранда зябко поежилась на стуле.
— А служба была чудесная, да? Дядю Дугласа все так любили…
— Да, — глухо подтвердил он и, откинувшись на спинку стула, вздохнул. — Ты знаешь, хотя все уже позади, я не могу сказать, что испытал потрясение. Даже подготовив себя к его смерти, я еще верю в реальность случившегося. Он был таким… — Стивен помедлил, подыскивая нужное слово. — Он был такой сильной личностью.
Он встал и сделал несколько шагов к окну.
— Папа говорил, что тот несчастный случай с дядей Дугласом кого угодно приковал бы на остаток жизни к инвалидной коляске. Но он не просто выжил, — тихо сказала Миранда. — Когда я представляю его под рухнувшим краном, у меня все внутри переворачивается.
— Да. Его силе воли можно только позавидовать, и все же… — Стивен умолк.
Она несколько долгих мгновений жадно разглядывала его со спины. Широкие плечи. Упрямый наклон головы. Уверенность в себе. Все это он взял у отца.
— И все же? — напомнила она, чувствуя, как щеки заливает горячая волна и с усилием отводя взгляд в сторону.
— Вначале я ненавидел его.
У Миранды перехватило дыхание. Стивен повернулся к ней лицом, полуприсев на широкий подоконник и скрестив руки на груди.
— Но почему? — ужаснулась она.
— Это не так просто понять. Своим появлением он невольно открыл мне правду о матери, и весь мой детский мирок рухнул.
Он провел рукой по волосам, и Миранда вспомнила, с какой неохотой Стивен говорил о своей матери и о той, прежней жизни.
— О, теперь все это трудно представить. Так же, как и сравнивать эту обстановку, — он обвел рукой кабинет, — с убогой квартиркой в пригороде Гисборна.
— Как это было? — затаив дыхание, спросила молодая женщина, и он сморщился, как от зубной боли.
— Банально. Я — плод скоротечного романа двух в общем-то чужих друг другу людей. По каким-то лишь ей ведомым причинам мама предпочла умолчать о своей беременности, и, хотя Дуглас уверял меня, что непременно женился бы на ней, мы уже никогда этого не узнаем. Моя мать никогда не была обделена мужским вниманием. Некоторые из ее «друзей» относились ко мне очень тепло. — Он вновь принялся мерить шагами комнату. — Только обнаружив у себя рак, она решилась рассказать мне о Дугласе Родвуде.
Я тогда просто места себе не находил. Всю жизнь считать отца погибшим — и вот, пожалуйста! Я не желал видеть этого человека. Но мать сгорела за несколько дней, мы ничего не успели решить, и ситуация стала неуправляемой. Полиция позвонила Дугласу. Тот немедленно приехал. Это была наша первая встреча. Немного погодя он перевез меня сюда.
О, Стивен, мне так жаль. Эти слова застыли у Миранды в горле. Первые годы его жизни у Родвудов почти не отложились в ее памяти, — она была тогда слишком мала. Зато новый сосед быстро нашел общий язык с Грегом. Позднее, в годы юности, Стивен подолгу пропадал на учебе и практике, осваивая премудрости отцовского дела. И лишь когда он вернулся всерьез и надолго, они наконец разглядели и полюбили друг друга. По крайней мере, так ей тогда казалось.
— Вначале я был сущим наказанием, — продолжал между тем Стивен. — Устраивал отцу сцены по любому поводу. Все было как в дурном сне — я всю жизнь провел с мамой, и вдруг она умирает и завещает меня какому-то чужаку. Чем ласковей был Дуглас, тем больше я сходил с ума и бесился.
Это может показаться странным, но вначале мне даже больше нравилась Ванесса. Она, конечно, была не в восторге от того, что в доме поселился угрюмый тринадцатилетний подросток, но, по крайней мере, я знал, как вести себя с ней. Ее нескрываемое безразличие выглядело куда естественнее нежданной отцовской заботы.
Миранда вздрогнула. Когда же наступил перелом, сверлила ее мысль. Когда равнодушие переросло в любовную связь?
— Мне ничего не оставалось, как капитулировать перед настойчивостью и терпением Дугласа, и я уже начинал по-настоящему чтить его как отца, пока не… — Он оборвал фразу и, помрачнев еще больше, вернулся к письменному столу. — Впрочем, это к делу не относится, — отрешенно добавил он.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
