Язык двигался внутри, скользил по клитору. От горячего дыхания и умелых движений кружилась голова. Низ живота сводило от напряжения, и, чтобы не заорать, приходилось до боли кусать свою ладонь.
Это были самые сладкие укусы. Боль и наслаждение разрядами пронизывали тело, пальцы на ногах поджимались, и не хватало лишь одного… Мне до одури, отчаянно нужно было чувствовать ответное желание Димы.
— Я хочу тебя… Боже, я так тебя хочу… — слова вырвались сами. Потребность оказалась сильнее любых запретов.
Со злым рыком Дима вошёл в меня языком. Принялся трахать ритмично, будто членом. Размазывал мой мозг своими яростными движениями в клубничное желе. Только всего этого стало вдруг мало.
— Разреши мне… — я уже знала, чего хочу, но не хватало смелости сказать прямо. — Я хочу тоже…
Толкнул вместо языка пальцы, Дима приподнял голову.
— Чего ты хочешь?
Я замерла. Вместо слов язык прошёлся по губам, щедро увлажняя их слюной.
Зелёные глаза напротив потемнели до черноты. Не щадя мои нежные девичьи уши, Штерн грязно выругался, а потом как пушинку подкинул в воздух и перевернул.
Приземлилась я уже на него верхом. Щека коснулась ширинки, а нежную кожу у развилки ног кольнула жёсткая мужская щетина.
— Ни в чём себе не отказывай. — Дима прижал мои ягодицы к своему лицу, и губы продолжили свои пытки только уже под другим углом.
Я пришла в себя быстро. Под быстрые толчки языка справилась с брюками. Стянула вниз боксёры и жадно сглотнула от красоты толстого, увитого венами члена с широкой бархатной головкой.
Глава 36
Ночь опустилась на залив незаметно. Где-то между первым и вторым оргазмом на улице стало темно, а к третьему уже можно было считать звезды.
Стёпа, как настоящий бойскаут, снова спал в спальном мешке. Его мы видели лишь пару минут, когда Дима выгружал из машины готовую еду и какую-то технику. Мне этой ночью повезло больше. Я была не одна. Рядом на широкой кровати развалился Дима, и под его горячим боком не пугали никакие звуки с улицы.
Не хотелось сравнивать его с Юрой — последние новости сожгли дотла все мои хорошие мысли о нем и отравили воспоминания — но с Димой точно ощущения были иными.
Не нужно было вытягиваться в струнку, чтобы поймать заинтересованный взгляд. Никто не ждал умных речей о болонской системе вузов или влиянии римского права на современное судоустройство. Я даже по поводу белья не переживала. Дима снимал всё, что на мне было, так быстро, что нарядись я в древние панталоны, он бы и не заметил.
Весь мой прежний опыт казался сплошным голливудским кинематографом. Встречи как романтические мелодрамы. Близость как расписанная до количества поцелуев и фрикций качественно поставленная эротика. Расставание — короткометражка.
Со Штерном получалась дикая смесь порно и триллера. Без какой-либо внятной сюжетной линии, без нормально прописанных персонажей. Снятая кое-как: когда в самом дешёвом номере, а когда и в частном самолёте.
В роль героини этого фильма невозможно было вжиться. Только плюнуть на роль и играть саму себя. А ещё в этом фильме ни мне, ни Диме не удавалось оставаться лишь исполнителями…
Я была для Штерна мечтательницей с красивой грудью и клином на всю голову. Мартышкой с гранатой, которую не очень удачно подсуетил Костя. Беда, а не клиентка! Только отделаться от меня он не мог ни на работе, ни в постели.
Сейчас, после поцелуев, объятий, спешного ужина из пластиковых контейнеров мой мозг уже не клинило от эмоций. Инстинкты молчали. Никакая бешеная самка из подсознания не требовала метить этого мужчину, чтобы другие понимали, что занято.
На душе было спокойно, и я трезво понимала, что влюбляюсь. Не так, как в первый раз, — в идеальный образ. Но опять не в того.
— Ты слишком громко думаешь. — Стоило мне признаться самой себе, как сонное тело сбоку зашевелилось. В ягодицу уткнулся давний знакомый, привычно твёрдый и тяжёлый, а губы обожгло от свежих воспоминаний.
— Я думала, что сделала всё для твоего хорошего сна. — Моя рука скользнула за спину и обхватила налитый ствол.
— Ты недооцениваешь мои потребности.
— Нужно продолжение? — Пальцы добрались до головки, ласково погладили уздечку и, оттягивая кожу, спустились до самой мошонки.
— Я уеду утром. Лучше выспаться. — Обрубая всю мою инициативу на корню, Дима убрал руку с паха.
В темноте послышался вздох, а потом меня крепко прижали к груди изгиб в изгиб. Как ложки, разные по величине, но всё равно идеально подходящие друг к другу.
Ещё один парадокс режиссёра — у нас не было ничего общего — разные характеры, взгляды на жизнь, опыт, сферы интересов — но именно сейчас, в объятиях именно этого мужчины мне было так хорошо, как не бывало никогда и ни с кем.
Удовлетворение сплеталось с безопасностью, сытость с уютом, доверие с прямотой. Словно узелки, разные, а всё равно не оторваться.
— Дима, ты ещё не уснул? — Одна совершенно глупая догадка помешала закрыть глаза и уснуть.
— Пока нет, — ворчливо раздалось сзади.
— Раз не спишь… Тот наш разговор… Если ты считаешь, что лучше пока не говорить ничего отцу, то я согласна.
— Вот и умница.
Моего затылка коснулись губы. Мимолётно, и приятная волна прокатилась до самых пяток.
— Знаю, что это твоя работа, охранять меня, но те вопросы… Ты обо мне беспокоишься? — Я до боли закусила губу.
— Я охреневаю от того, как ты согласилась вляпаться во всё это дерьмо.
— Ты беспокоишься обо мне. — Теперь я уже не спрашивала. Знала точно.
Этот грубый, упрямый и закрытый как сейф мужчина по-настоящему переживал за меня. То, о чём не могла и мечтать, было правдой.
От радости уголки губ дурашливо поднялись вверх, а в животе сквозь холод сомнений пробились первые цветы — маленькие, яркие как звёзды подснежники.
— В вашей семье есть хоть один нормальный? — Голос Димы тоже изменился. Раздражение куда-то схлынуло. Тембр стал бархатнее, без свистящих звуков на выдохе.
Не удержавшись, я повернулась к нему лицом и обняла за талию. Ухо оказалось на уровне груди, широкой и сильной. До носа донёсся аромат тела. Только мыло, никакого парфюма, и он сам.
— Про нормальных… Не уверена. — Меня повело, как нанюхавшуюся валерьянки кошку. — Но ты ведь меня, такую сумасшедшую, не оставишь?
В темноте сложно было рассмотреть глаза. Я видела лишь контуры лица, но почему-то казалось, что Дима смотрит пристально. Считывая мысли, эмоции и всё остальное моё естество, как умел только он.
— Сейчас нет, — ответил в своей любимой немногословной манере. Потом заставил меня снова повернуться к нему спиной и крепко обнял.
* * *
Утром я проснулась счастливой. Димы уже не было, но воспоминания о прошедшей ночи всё ещё заставляли улыбаться и пританцовывать, когда одевалась и умывала лицо.
Это было непривычно. Ничего общего с обязательными утренними сборами за семейным столом или суматошными подъёмами у Юры под крики: «Я опаздываю!» и «Давай быстрее!»
К таким пробуждениям, как сегодня, я готова была пристраститься. Я бы даже сделала их обязательными! И неважно, что вместо душа с горячей водой у меня был тазик, а вместо свежей домашней выпечки очередная еда из контейнера.
Мне было хорошо. С горячей кружкой кофе и улыбкой от уха до уха я вышла к Стёпе. Счастьем остро хотелось делиться. Хотя бы кофе или добрым приветствием. Меня буквально разрывало от желания сказать кому-нибудь: «Какое потрясающее утро!» или ещё какую-нибудь милую глупость. Но от напряженного выражения лица моего охранника все добрые слова вдруг забылись.
Кофе чуть не пролился на деревянный пол. Я чудом удержала кружку.
— Что-то случилось? — От греха подальше, поставила её на подоконник.
Стёпа потёр лоб тыльной стороной ладони и глянул на телефон в руке.
— Дима… С ним что-то? — догадалась.
— Я не должен… Это не…
— Что с ним?! — В глазах потемнело. Не соображая, я схватила Стёпу за плечи и дёрнула со всей силы.
