Больше всего их вдохновлял панк с зелеными волосами.
Джош Стэффорд появился без четверти десять. С ним были Тип Дурбан, еще два юриста из фирмы и несколько технических сотрудников. Суровые и угрюмые, они заняли места за своим столом, весьма просторным по сравнению с теми, что были предоставлены Филанам и их адвокатам. Джош положил перед собой единственную тонкую папочку, и все взгляды немедленно устремились на нее. В ней должен был находиться документ толщиной в два дюйма, тот, что был подписан старым Троем перед видеокамерами девятнадцать дней назад.
Никто не мог отвести взгляда от папки. Никто, кроме Рэмбла. По виргинским законам наследники имели право сразу получить деньги в соответствии с предварительным распределением наследства, если таковое являлось ликвидным и сомнений в уплате долгов и налогов не возникало.
Свои услуги филановские адвокаты оценивали в суммы от десяти миллионов с каждого наследника. Брайт рассчитывал получить пятьдесят, при том, что в жизни не видел больше пятидесяти тысяч одновременно.
Ровно в десять помощники заперли двери, и по какому-то невидимому знаку в этот самый момент из проема позади скамей в зале появился судья Уиклифф. Воцарилась мертвая тишина. Судья опустился в кресло — развевающаяся мантия плавно облепила его фигуру — и, улыбнувшись, сказал в микрофон:
— Доброе утро.
Зал ответил ему улыбками. К величайшему удовлетворению судьи, он был набит битком. Быстро скользнув взглядом по рядам, Уиклифф насчитал восемь вооруженных и готовых к исполнению обязанностей помощников, потом переключил внимание на Филанов: свободных мест в занимаемой ими части зала не оказалось. Кое-где их адвокаты сидели, прижимаясь друг к другу плечами.
— Все ли стороны присутствуют? — спросил судья, беря в руки бумаги. — Первое заявление было получено от Рекса Филана…
Не успел он закончить фразу, как Хэрк Геттис вскочил с места и, откашлявшись, выпалил:
— Ваша честь, я Хэрк Геттис, представляю интересы мистера Рекса Филана.
— Благодарю вас. Можете сидеть. — Судья методично опросил всех сидевших за сдвинутыми столами наследников и их поверенных, а также прочих присутствующих адвокатов.
Репортеры так же быстро, как и судья, строчили в блокнотах перечислявшиеся имена. Всего шесть наследников и три бывшие жены. Все были на месте.
— Двадцать два адвоката, — подытожил Уиклифф. — Мистер Стэффорд, при вас ли завещание?
Джош встал, держа в руке совсем другую папку.
— Да, ваша честь.
— Будьте любезны, пройдите на свидетельское место.
Джош обошел вокруг столов, миновал судебных репортеров и занял место свидетеля, где, подняв правую руку, поклялся говорить только правду.
— Вы представляли интересы Троя Филана? — спросил Уиклифф.
— Да, ваша честь. В течение многих лет.
— Вы составляли для него завещание?
— Я составил их несколько.
— Вы составляли последнее завещание?
Повисла пауза, и по мере того как она затягивалась, Филаны все заметнее подавались вперед.
— Нет, я его не составлял, — наконец медленно ответил Джош, глядя на стервятников.
Слова были произнесены мягко, но прозвучали в напряженной тишине зала, словно гром. Реакция адвокатов была гораздо более быстрой, чем реакция наследников — не все из них способны были понять, что случилось. Дело принимало серьезный и неожиданный оборот. За столами снова воцарилось крайнее напряжение, в зале не слышалось ни шороха.
— Кто же составлял последнее завещание мистера Филана?
— Сам мистер Филан.
Этого не могло быть! Все они видели, как старик сидел за столом в окружении адвокатов, а психиатры — Зейдель, Фло и Тишен — напротив. Его объявили вменяемым на тот момент, а через несколько секунд после этого он взял пухлое завещание, составленное Стэффордом и одним из его помощников, подтвердил, что это и есть его последнее завещание, и подписал его.
Здесь не о чем спорить.
— О Господи! — тихо пробормотал Хэрк Геттис, но все его услышали.
— Когда он его подписал? — продолжил опрос Уиклифф.
— За несколько мгновений до смертельного прыжка.
— Оно написано от руки?
— Да.
— Он подписал его в вашем присутствии?
— Да. Есть еще два свидетеля. Акт подписания также зафиксирован на видеозаписи.
— Пожалуйста, передайте мне завещание.
Джош аккуратно вынул из папки конверт и передал его судье. Конверт был пугающе тонок. В нем не могло содержаться достаточно информации, чтобы распределить между родней Филана то, что ей по праву причиталось.
— Что, черт возьми, это значит? — прошипел Трой-младший ближайшему адвокату, но тот молчал.
В конверте лежал всего-навсего один желтый листок.
Уиклифф медленно, чтобы все видели, развернул его и несколько секунд внимательно изучал.
Филанов охватила паника, но они ничего не могли поделать. Неужели старикашка еще один, последний раз всех надул? Неужели деньги уплывут у них из рук? А может, он передумал и оставил им еще больше? Они толкали в бок своих адвокатов, но те хранили зловещее молчание.
Откашлявшись, Уиклифф сказал в микрофон:
— Я держу в руках документ на одной странице, предположительно собственноручное завещание Троя Филана. Сейчас я оглашу его.
«Последняя воля Троя Л. Филана. Я, Трой Л. Филан, находясь в здравом уме и твердой памяти, настоящим категорически отменяю все предыдущие завещания и связанные с ними распоряжения и распределяю свое наследство следующим образом.
Своим детям, Трою Филану-младшему, доктору Рексу Филану, Либбигайл Джетер, Мэри-Роуз Джекмен, Джине Стронг и Рэмблу Филану, я оставляю суммы, достаточные для покрытия их долгов, существующих на сегодняшний день. Долги, сделанные позднее сегодняшнего дня, оплачены не будут. Если кто-либо из моих детей предпримет попытку оспорить настоящее завещание, распоряжение об уплате долгов этого ребенка аннулируется».
Последние слова услышал и понял даже Рэмбл. Джина и Коуди тихо заплакали. Рекс, поставив локти на стол, закрыл лицо руками, он оцепенел. Либбигайл, взглянув на Брайта и Спайка, воскликнула:
— Вот сукин сын!
Спайк согласился с ней. Мэри-Роуз прикрыла глаза рукой, адвокат погладил ее по колену. Муж в это время гладил ее другое колено. Только Трою-младшему удалось поначалу сохранить невозмутимость, но и его надолго не хватило.
Троим персонажам разворачивающегося действа еще предстояло выдержать удар. Ведь Уиклифф не закончил чтение завещания.
— «Моим бывшим женам — Лилиан, Джейни и Тайре — я не оставляю ничего. Они были достаточно обеспечены мной при разводах».
Лилиан, Джейни и Тайра, вероятно, подумали: какого черта они сидят в этом зале? Неужто они и впрямь рассчитывали получить еще денег от человека, которого ненавидели? Они ловили устремившиеся на них взгляды и попытались укрыться за спинами своих адвокатов.
Репортеры испытали моментальное головокружение.
Они должны были бы делать записи, но боялись пропустить хоть слово. Некоторые не смогли сдержать улыбок.
— «Все остальное свое имущество я завещаю моей дочери Рейчел Лейн, родившейся второго ноября одна тысяча девятьсот пятьдесят четвертого года в Католическом госпитале Нового Орлеана, штат Луизиана, от ныне покойной Эвелин Каннингэм».
Уиклифф сделал паузу, однако вовсе не для драматического эффекта. Оставалось всего два маленьких абзаца, и основной удар детям и бывшим женам Троя Филана уже был нанесен. Одиннадцать миллиардов долларов уплыли к незаконнорожденной наследнице, о существовании которой никто не подозревал. Филанов, сидевших перед ним, только что обобрали до нитки, и судья ничем не мог им помочь.
— «Исполнителем этого завещания назначаю своего поверенного в делах Джошуа Стэффорда и предоставляю ему все необходимые для этого полномочия».
На какое-то время о Джоше все забыли. Теперь на него, сидевшего на свидетельском месте с невинным видом, словно он был всего лишь очевидцем автомобильной аварии, устремились ненавидящие взгляды. Как много было ему известно? Почему он действовал как настоящий конспиратор? Несомненно, у него была возможность предотвратить все это.
Джош с трудом сохранял невозмутимость.
— «Настоящий документ представляет собой мое собственноручное завещание. Каждое слово в нем написано моей рукой и мной подписано». — Уиклифф опустил листок и закончил: — Завещание подписано Троем Л. Филаном в три часа дня девятого декабря одна тысяча девятьсот девяносто шестого года.
Он положил страничку на стол и оглядел зал. Шок миновал. Филаны сидели, съежившись на стульях, кто-то тер глаза или лоб, кто-то молчал, бессмысленно уставившись в стену. На какое-то время все двадцать два адвоката лишились дара речи.
Волнение пробежало по рядам зрителей, некоторые из них, как ни странно, улыбались. Ах да, это представители масс-медиа! Их подмывало тут же рвануть к телефонам и передать сенсационную новость.
