Он сунул пистолет в задний карман и зашагал ко мне.
― Он не... Как ты мог сделать это с ним?
― Придурок прикоснулся к тебе. Я еще был любезен, хотя имел полное право положить его в багажник и отвезти домой. Теперь пошли.
Джулс обошел стойку и схватил меня за безвольную руку, практически потащив обратно к машине.
Глава 38
Моргана
Этого мужчину убили из-за меня.
В багажнике лежала девушка, чьи дни, наверняка, будут ужасными, а все потому, что я не смогла выстрелить.
― Нужно прибраться на Восемнадцатом шоссе,― сказал Джулиан, а потом сбросил вызов.
― Как ты живешь с этим? Убив столько людей?
Я откинулась на кожаное сиденье и посмотрела на него. Он был прекрасен, но в тоже время ужасен.
― Это началось задолго до меня. Редвуд ― это просто продолжение Ривервью. На этой заправке нет камер, она не просто так построена именно там.
Я поняла, о чем он говорил. Восемнадцатое шоссе ― это дорога в ад.
― Ненавижу, что влюбилась именно в тебя.
Отвернулась от него, чувствуя, как рассыпаюсь на мелкие части, вместе со слезами.
― Знаю. И я люблю тебе сильнее, чем тебе бы хотелось. Ведь только смерть разлучит нас.
***
Он протянул руку и крепко сжал мою левую ладонь.
Особняк казался больше, чем я помнила. Джулиан обошел машину и открыл мне дверь, помогая выйти.
― Что насчет той девушки? ― я указала на грузовик.
Он проигнорировал мой вопрос, а вместо этого поднял меня на руки и направился к входной двери.
― Кто-нибудь поможет ей, ты едва стоишь на ногах.
Положив голову ему на плечо, я не сопротивлялась, поскольку он был прав. Казался, что усталость за последние дни навалилась на меня.
Я знала, что это еще далеко не конец. Он не позволит мне так просто сбежать. Не говоря уже о том, что мне все еще нужно было думать о нашем ребенке и о миллионе вопросов, на которые не было ответов. Кто такая Лейси и какое отношение она имеет ко всему этому? Дакота... Киран... Все было так запутано.
Джулиан отвел меня наверх, в нашу комнату. Я практически уснула, едва моя голова коснулась подушки, а Джулиан раздел меня.
― Почему ты не рассказал мне о моем отце?
Вопрос прозвучал тихо и неуверенно, но он услышал меня. Он выключил ночник, погрузив комнату в темноту. Когда молчание затянулось, я подумала, что он просто решил не отвечать мне.
― Филипп ― это вопрос, который мы обсудим после того, как ты придешь в себя. Мне нужно кое о чем позаботиться. Я приду позже. Поспи немного. Завтра у нас будет особенный ужин, ― прошептал он мне на ухо, запечатлев на моих губах долгий поцелуй, прежде чем покинуть комнату.
Без лишних слов я поняла, что этот ужин был прямым результатом моего побега от него. Последствия поступков. Оставалось только гадать, кто еще пострадает из-за меня.
Я должна была найти выход из этой ситуации; я слишком любила его, чтобы отпустить. Его темнота звала меня и заставляла чувствовать себя как дома. Он стал спасательным кругом, в котором я не знала, что нуждаюсь. Но если он узнает о нашем ребенке, я боюсь, что никогда больше не увижу дневного света. Мне нужно было принять решение.
Глава 39
Моргана
Я проснулась в тот момент, когда он обвязывал мое левое запястье веревкой. В комнате все еще было темно, но сквозь щель между тяжелых штор я увидела, как небо освещало рассветное солнце.
— Джулиан?
Мой голос был сонным; я пошевелила привязанными руками, а потом поняла, что еще он связал мои ноги.
Обнажена и распята на его постели, а он стоял надо мной и безэмоционально смотрел на меня.
— Ты думала, что я спущу тебе с рук твой побег? Позволю выставить себя идиотом?
Он провел пальцем по моей ноге, а затем взял конец веревки.
— Извини, я плохо расслышал тебя, — он потянул веревку.
— Я так сожалею, — глубоко дышала, стараясь игнорировать жжение в лодыжках.
— Еще нет.
Мужчина отпустил веревку и подошел к тумбочке. Тогда я впервые заметила зажженную свечу и зловещий нож.
Горло сжалось от ужаса, а сердце стало бешено биться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Он поднес пламя к заостренному лезвию, нагревая его. Когда он отставил свечу в сторону, его внимание переключилось на мою левую ногу.
— Видишь, что ты наделала?
Он потрогал мою обожженную кожу, и на его лице промелькнуло презрение.
— Это тело принадлежит мне. Каждая клеточка. Каждая гребаная дырка, которая у тебя есть, — моя. Если бы ты не убежала, этого ожога бы здесь не было. Ведь так?
— Да, — я пристыженно оглядела себя.
— Хорошо, тогда ты понимаешь.
Но я не понимала и хотела спросить, что он имел в виду, но Джулс меня обхватил мое бедро, наклонился и начал вдавливать раскаленное лезвие в мою кожу.
Мой мозг не реагировал на боль, пока Джулиан не изменил угол проникновения.
— Что ты творишь?!
Я совершила ошибку, когда натянула веревки. Вскрикнула от боли, не ожидая ее.
Порезы кровоточили, марая простынь. Он продолжал вонзать лезвие, вращая его туда-сюда, наслаждаясь моей болью. Крики и всхлипы, вырывающиеся из моего рта, были чем-то средним между агонией и блаженством.
Видимо, покончив с моим левым бедром, он тут же сдвинулся вправо. Я закрыла глаза и сосредоточилась на своем дыхание. Но я тут же распахнула их, когда почувствовала невыносимый жар на своей плоти.
— Джулиан, остановись!
Мой голос надломился, а слезы застилали глаза, мешая видеть.
— Продолжай кричать, меня возбуждают твои крики.
Он поднес свечу к моей ноге, держа пламя на моей окровавленной коже. В воздухе стоял запах горелой крови и плоти.
Он наклонил свечу, позволяя воску попасть на воск.
Я резко зашипела, дергая привязанными руками и борясь с естественной реакцией моего тела — отшатнуться.
Наконец он встал в ногах кровати, любуясь своей работой. Я уставилась в потолок, пытаясь сдержать слезы. Свеча стояла на ночном столике, пламя уже погасло.
Мягкий шелест заполнил воздух, когда его одежда упала на пол. Нож, которым он резал меня, был использован, чтобы освободить мои лодыжки и запястья. Я замерла, мышцы болели, а кожа покрылась мурашками. Джулиан перелез через меня, устроившись между моих раздвинутых ног.
— Твоя щель мокрая насквозь, — прошептал мне на ухо, вводя в меня два пальца.
Поцелуями собрал мои слезы, а потом нежно коснулся губ, и я почувствовала вкус соли.
Я позволяла ему целовать себя; ему не нужно было дергать меня за невидимый ошейник. Он мог делать со мной все, что хотел, и мое тело всегда будет отзывчивым для него. Мое сердце всегда впускало его.
Можете звать меня глупой, безрассудной, наивной... неважно. Он подпитывал ту часть меня, без которой уже я была не я. Я пыталась быть с ним жестокой. Но было уже слишком поздно: он разрушил мои хрупкие границы и проник в мою голову.
Мой рот раскрылся для него, а руки обняли его. Я злилась на себя за то, что не оттолкнула его. Его твердое тело расслабилось, его толстый член заменил пальцы в моей мокрой киске.
— Чувствуешь, какой я твердый из-за тебя?
Мужчина медленно задвигался во мне, вновь поцеловал меня прежде, чем поднять мои ноги и прижать к моей груди. Я взвизгнула от боли.
Он двигал бедрами, постепенно увеличивая скорость, не проявляя никакого снисхождения. Его руки оставались на моих ногах, прижимая их почти к моей груди. Чем громче я стонала и звала его, тем сильнее он вонзался в меня.
Я дернулась под ним, впиваясь ногтями в его золотистую кожу, когда он подвел меня к пропасти и столкнул с края, разбивая на части, заставляя бессвязным словам вырываться из моего рта. Мое тело задрожало, и пробежала дрожь. Джулиан молча кончил.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Мы оставались в таком положение в течение нескольких безмолвных мгновений, странное чувство временного покоя поселилось в моей голове. Когда он вынул свой вялый член из меня, сперма стала вытекать.
