— Да, госпожа, — ответил он, тоже улыбаясь. Он был новым человеком в доме, но слышал, что она страстная женщина. Она, конечно, не будет возмущаться, если уже оправилась после родов и готова завести любовника.
— Скажи Писо, чтобы он дал тебе самую резвую лошадь из конюшни, — наставляла она. — Я хочу, чтобы ты вернулся до рассвета. Если не вернешься, я прикажу выпороть тебя. — Она погладила рукой его напрягшийся член. — Ты хорошо сложен, — заметила она. — Это я купила тебя, Аттикус? Не помню.
— Ваш отец покупал меня, госпожа, — ответил он с большей самоуверенностью, чем чувствовал на самом деле. Его член стал твердым как сталь под ее горячей рукой.
— Скоро мы найдем тебе подходящую должность, — заметила Антония, решив не убивать его сразу. К тому же он не понимает, что она собирается сделать. — Теперь иди! — Она повернулась и поспешила к Кейлин.
Всю ночь Кейлин промучилась в схватках, тело стало влажным от пота. По указанию Антонии она тужилась, чтобы вытолкнуть ребенка.
— Где Вульф? — снова и снова повторяла Кейлин. — Почему он не едет?
— Сейчас темно, — отвечала Антония. — Луна не светит. Мой посыльный, должно быть, еле движется через поля, чтобы добраться до вашего дома. Он не может скакать галопом, Кейлин. Он вынужден осторожно выбирать дорогу. Да и обратный путь займет много времени. — Она обняла Кейлин за плечи. — Выпей еще немного кипрского вина. Тебе будет лучше. Я всегда так делаю.
— Не хочу вина! — закричала Кейлин, отталкивая руку Антонии.
— Не будь глупой гусыней, — сказала Антония. — Я положила в него немного лекарственной травки, чтобы тебе стало легче. Я сама принимала ее, когда испытывала сильную боль, рожая ребенка. Зачем страдать?
Кейлин протянула руку и, взяв у Антонии бокал, медленно выпила его. Ей сразу стало легче, но у нее закружилась голова. Ее снова пронзила боль, и она закричала. Антония опустилась на колени, чтобы посмотреть, как идут дела. Она улыбалась и что-то напевала про себя.
— Ты видишь головку ребенка? — спросила Кейлин. — О, я хочу, чтобы здесь со мной были Сира и Маеве. Мне так не хватает их!
— Я все сделаю не хуже их! — резко ответила Антония, но затем ее тон немного смягчился:
— Я уже вижу головку ребенка. Мужайся, Кейлин Друзас, еще несколько минут — и твой ребенок родится.
— О боги! — стонала Кейлин. — Где же Вульф? Антония, у меня очень кружится голова. Что ты положила в вино? — Ее тело снова содрогнулось от боли.
Антония не обращала внимания на вопросы Кейлин.
— Тужься! — скомандовала она. — Сильнее тужься. Сильнее. Между ног Кейлин появились головка и плечи младенца. Антония довольно улыбалась. Кейлин не понимала этого, но роды шли легко. Ребенок вот-вот должен был родиться.
Она с трудом держала глаза открытыми. Голова сильно кружилась, и ей казалось, что она куда-то проваливается. Новая ужасная боль разорвала тело. Она слышала, как будто издалека, голос Антонии, приказывающей тужиться. Кейлин изо всех сил старалась слушаться. Она не могла позволить себе потерять сознание. Собрав все силы, она напряглась что было мочи. В награду ей раздался неожиданный крик новорожденного, и сердце ее учащенно забилось от волнения и радости. Затем вдруг она погрузилась в темноту. Она пыталась слабо сопротивляться, но безуспешно. Последнее, что она услышала, был голос Антонии: «Она так прелестна! Я всегда хотела иметь маленькую девочку», — и больше Кейлин ничего не помнила.
Когда через два дня Вульф Айронфист прибыл, чтобы забрать жену, Антония не спеша вышла в атрий встретить его. Она плакала, слезы текли по ее прекрасному лицу.
— В чем дело? — спросил он, предчувствуя что-то неладное. Антония всхлипнула и бросилась к нему на грудь.
— Кейлин! — заплакала она жалобно. — Кейлин умерла, и ребенок, твой сын, тоже! Я не могла спасти их. Я пыталась! Клянусь, я пыталась!
— Как? — спросил он, ошеломленный. — Как могло это произойти, Антония? Она была здоровой и чувствовала себя хорошо, когда я видел ее в последний раз.
Антония слегка отстранилась и, глядя на него широко раскрытыми голубыми глазами, сказала:
— Твой сын был слишком большим и вдобавок не правильно лежал у нее в чреве. Ребенок обычно выходит головкой вперед, а у твоего мальчика сначала вышли ножки. Он почти разорвал Кейлин пополам. Ужасно было видеть ее страдания. Она умерла, истекая кровью. Ребенок не прожил и часа после ее смерти. Я не могла вообразить, что такое может случиться. Я сожалею, Вульф Айронфист.
— Где ее тело? — спросил он. Его голос был твердым и холодным. Кейлин! Его любимая умерла? Этого не может быть! Этого не может быть! Он не мог поверить в это! — Я хочу видеть тело моей жены, — повторил он. Жестокая боль жгла ему грудь. Может ли сердце разрываться пополам, подумал он, чувствуя, что именно это происходит с ним сейчас.
— Она была так истерзана, — пояснила Антония, — что мы не могли приготовить ее как подобает к похоронам. Я кремировала ее, как это делали наши кельтские предки. Я положила ребенка ей в руки, так что они вместе предстали перед богами.
Он кивнул, оцепеневший от горя.
— Я хочу взять ее пепел, — сказал он холодно. — У тебя, конечно, остался ее пепел. Я отвезу его домой и похороню на ее земле вместе с остальными родственниками. Кейлин пожелала бы этого.
— Конечно, — тихо согласилась Антония и, повернувшись, подняла красиво украшенную полированную бронзовую урну со скамьи атрия. — Пепел Кейлин и ее сына в этом сосуде, Вульф Айронфист. — Она протянула ему урну с сочувственной улыбкой. — Я понимаю твое горе, потому что сама недавно потеряла супруга и ребенка, — произнесла она.
Он взял урну почти неохотно, как будто не мог понять, что она дает ему. Затем без слов повернулся и направился к двери.
Антония молча ликовала, видя его боль. Затем дьявольская мысль пришла ей в голову, и она подалась вперед.
— Вульф! — Ее голос вдруг стал обольстительным. Он повернулся к ней и поразился, увидев, что она скинула одежду и осталась совершенно голой.
У нее было розовое пухлое тело На гладкой безукоризненной коже не видно ни одного изъяна. Она показалась ему ужасно порочной. На мгновение он застыл на месте, глядя на ее вызывающую наготу.
— Я одинока, Вульф Айронфист, — сказала Антония тихо. — Так одинока!..
— Госпожа, оденьтесь, — с отвращением сказал он.
— Ты убил моего мужа, Вульф Айронфист. Теперь я одинока. Ты не хочешь компенсировать мне потерю Квинта Друзаса? — прошептала она потрясенному Вульфу. Она подвела руки под свои большие груди с темно-розовыми сосками и приподняла их, как бы предлагая ему. — Разве ты не хочешь попробовать эти прекрасные плоды, Вульф Айронфист? Разве твое оружие в штанах уже не стало твердым от желания?
— Оденьтесь, госпожа, — повторил он холодно. — Вы мне отвратительны.
Она бросилась к нему и прижалась обнаженным телом. Его одурманил мускусный запах.
— Ты самый красивый мужчина в провинции, — сказала она, тяжело дыша от желания. — Моими мужьями всегда были самые красивые мужчины. — Ее руки крепко обняли его шею. — Поцелуй меня, саксонский зверь, а потом ты должен взять меня. Прямо здесь! На полу атрия. Проткни меня своим членом и заставь кричать от наслаждения. Я вся горю!
Вульф убрал ее руки и оттолкнул. Его чуть не стошнило.
— Госпожа, от горя вы сошли с ума. Сначала ваш муж и ребенок, потом моя жена и сын. Мне жаль вас, но я должен справиться с собственным горем. Оно разрывает меня на части. Я любил свою жену. Не знаю, как я буду жить без нее. Что мне осталось? Ничего! Ничего! — Он повернулся и, спотыкаясь, вышел из атрия.
— Иди! — пронзительно закричала Антония ему вслед. — Иди, Вульф Айронфист! Я рада, если тебе больно! Теперь ты знаешь, что чувствовала я, когда ты заколол моего Квинта. Пусть горе поглотит твое сердце! Я буду рада. — Наклонившись, она подняла платье и набросила его на плечи. — Мне хотелось рассказать тебе правду, Вульф Айронфист, — тихо сказала она сама себе, — но я не смогла. Тогда и отец узнал бы обо всем, а мне это ни к чему. — Она засмеялась. — Все-таки я отомстила тебе и Кейлин Друзас. Правда, если никто, кроме меня, не знает об этом, какое это имеет значение?
Когда через несколько недель магистр Порций приехал из Кориниума, его дочь приготовилась и ждала его. Они сидели вдвоем в саду на свежем осеннем воздухе, и Антония кормила грудью младенца.
— Я потрясена, отец, — сказала она. — Он отказался от нее. Он готов был оставить ее на склоне холма, если бы я не попросила отдать девочку мне. И все потому, что Кейлин не родила ему сына, как он хотел. Эти саксонцы — грубый народ. К счастью, маленького Квинта уже можно отнимать от груди и у меня достаточно молока, поэтому я решила взять малышку и вырастить ее вместе с моим сыном. Это почти возмещает потерю моего младенца. Бедная Кейлин!
— Где теперь Вульф Айронфист? — спросил магистр.
