– Не надо было мне этого делать! – и ушел.
Наталья отшатнулась, как от удара. Что он имел в виду? Не надо было ее целовать? Или жениться не надо было? Сердце снова защемило, но она постаралась успокоиться. Ей нельзя волноваться. Нужно делать все, чтобы ее замечательному малышу было хорошо.
Свадьба прошла на удивление спокойно. Наталья боялась грубых слов и осуждения, но все вели себя достойно. Конечно, были грубоватые розыгрыши и шутки, но все в пределах нормы. В отличие от свадьбы Павла, которую справляли по всем правилам, три дня, у них свадьбу играли только один, в субботу.
Наверняка об этом судачили во всех деревенских домах, тем более что животик у невесты был вполне заметен, но в глаза молодым никто ничего не говорил. Скорее всего, опасались сурового Александра Ивановича, восседавшего на почетном месте рядом с внуком. Никому не хотелось попасть на его острый язык.
Анфиса Николаевна постоянно утирала бегущие по слезам слезы, но на нее никто особо внимания не обращал. Вот мать невесты и ее брат были объектом повышенного внимания. Но, поскольку они на следующий день уехали обратно, брату нужно было спешить в школу, то никто с ними толком не познакомился.
После свадьбы молодые стали жить в пристрое Александра. Считалось, что при родителях молодым жить легче. Но у Натальи было совершенно другое мнение. С первой же минуты властная Анфиса Николаевна дала понять, чей это дом и кто в нем главный.
Она так же готовила и для Александра, причем подавала это так, будто Наталье сложно приготовить еду для мужа.
– Она же работает. Устает. Ей некогда. – Это говорилось родне и знакомым таким тоном, что все сразу понимали, что Анфисе досталась в невестки на редкость ленивая неумеха. – Что ж делать? Вот и приходится все делать мне самой.
Наталья с ней не спорила. Дочке еду она готовила сама, так же, как и себе. Ее за общий стол Анфиса Николаевна не звала. Первое время Александр пытался позвать жену, но та отказывалась, понимая, что свекровь будет недовольна.
Вот так и получилось, что с Александром они почти не разговаривали. Он приходил всегда поздно, причем Наталья даже и не знала, где он бывает допоздна, а он не считал нужным ей что-либо объяснять.
Учителя ее профиля в школе не было, поэтому Наталья работала до самых родов. К радости Дмитрия Сергеевича, которому не хотелось укорачивать школьную программу, родила она в зимние каникулы. К удовольствию всей семьи, родился сын. Наследник рода. Назвали его в честь деда – Иваном. Теперь в роду было два Александра Ивановича и два Ивана Александровича. Рождение внука должно было бы примирить свекровь с невесткой, но не примирило.
Анфиса Николаевна горько говорила Клавдии Петровне:
– Да подумаешь, какое достижение – сын! Да это любая сделать способна! Был бы муж на высоте, а остальное приложится!
Та слушала и поддакивала, а потом разносила нелестные слова свекровки по всему селу.
Придя поздравить молодых с пополнением, директор школы великодушно пообещал:
– В феврале я твои уроки убрал, Наталья, но с марта придется впрягаться, и к лету все упущенное наверстать.
– А как же Мария Ивановна? Она обещала подыскать кого-нибудь на мое место.
– Она у нас больше не работает. И пристроить в школу она хотела свою дочку, у которой педагогического образования нет. Интересно, что бы она преподавала?
– Как не работает? – Наталья была уверена, что Мария Ивановна не ушла бы с такого любезного ей сердцу местечка и под страхом расстрела.
– А ее высокого покровителя сняли. Теперь ему чуть ли не уголовное дело грозит за растрату казенных денег. Я ей предложил тихо-мирно уволиться по собственному желанию. Она вняла голосу рассудка.
Он распрощался и ушел. Когда на следующий день пришли Павел с Жанной, Наталья, как обычно, куковала одна.
– Может, тебе помочь? – Жанна своим зорким глазом заметила разбросанные Ульяной игрушки.
– Не надо. Все в порядке. Ваня ночью спал плохо, я не выспалась. Попозже приберу.
Малыш закряхтел в колыбельке, и Жанна кинулась к нему. Осторожно достала и чуть не заплакала от умиления.
– Ах, какой он милый!
Ее экзальтация показалась Наталье излишней. Стоящий рядом Павел как-то странно потемнел, и Наталья вдруг обо всем догадалась. Неужели у Жанны не может быть детей? Ей стало их жаль. Но, с другой стороны, они любят друг друга. А вот она… Но дальше думать она себе запретила.
Еще немного потетешкавшись с малышом, гости ушли. Выйдя за порог, Жанна негромко посетовала:
– Такой славный малыш, и Наташа хорошая такая женщина. Что еще Сашке надо?
– Ты о чем? – прикинулся непонимающим Павел.
– Я о том, что он почти каждый день сидит допоздна у наших окон. Раньше вы там вдвоем кантовались, а сейчас он один. Чего он высиживает?
Павел взял жену под руку и повел по узкой тропке, плотно прижимая к себе.
– Александр еще не понял, где счастье, а где нет.
– Интересно, и когда же он это поймет?
– Не знаю. Это не от нас зависит.
Александр быстро шел по тропке мимо берсеневского дома. Окна бывшей девчачьей половины были темными. Интересно, где Павел с Жанной? Теперь они живут здесь, и торчать под их окнами нет никакого резона. А он вот уже два года живет с Натальей. Она хорошая жена, кто спорит, но вот только он никак не может забыть Аню. Хоть это и глупо, Аня уже почти полгода, как замужем.
Непорядочно обвинять Наталью в том, в чем виноват сам. Хотя она все-таки могла тогда уйти. И не ушла. Мать права, постоянно твердя ему, что Наталья его умело завлекла. Разведенки все такие, умеют пользоваться мужскими слабостями. Или мать просто ревнует его к жене, как говорит дед?
Решил выбросить из головы эту дурь, а то так и свихнуться можно. Его и так бросает от одного настроения к другому. До разговора с матерью он думает, как ему хорошо дома, с женой, а после – как же ему не повезло. Надо бы держаться от родителей подальше, но как это сделать, если живешь с ними под одной крышей?
Навстречу, семеня неровными шажками по узкой тропке, показалась Клавдия Петровна в своей старинной кротовой шубке. Сейчас таких уж ни у кого и нет. Александр чертыхнулся. Вот ведь не было печали, да черти накачали! Чертей он старался поминать только в самом крайнем случае, но, похоже, сейчас и был тот самый крайний случай. Вредная бабка ни за что от него не отцепится, гадостей наговорит с три короба. Тем более, что Наталья давно у нее поперек горла стоит.
– Здравствуй, здравствуй, Саня! – хриплый старухин голос был ласков, как отравленный елей. – Давно я тебя не видала!
Это было правдой, потому что Александр избегал ее, как мог. Разговоры с ней всегда превращались в какие-то нелепые бабьи разборки.
– Что так поздно? Дела замучили или домой идти неохота? Или, по старой памяти, под Анькиными окнами сидел? Как же ты ее любил, голубушку! А, может, и сейчас еще любишь?
Александр яростно посмотрел на нее. Ну, какое ей дело, чем он занимается?
Не обращая внимания на его сердитый вид, Клавдия Петровна умильно продолжала:
– Как я тебя понимаю! Мне Фиса все говорит: как не повезло мальчику, как не повезло! Такой парень, такой парень, такой падле достался! И ведь правда! Эта Наталья твоя - дура набитая! Ничего не умеет, ни еду приготовить, ни дом обиходить, только строит из себя невесть кого! И надо же было такому случиться, чтоб именно ты ей в руки попался! Ей-то все равно было, кого окучивать. Просто ты из всех наших парней был самым перспективным. Богатый, красивый, высокий. Вот она и позарилась. Хотя и не любит тебя.
Александр невольно отметил, что в приоритете ценностей у Клавдии Петровны стоит богатство. Хотя насчет этого можно бы и поспорить. В их селе мужики есть и пообеспеченнее него. Но слова о том, что жена его не любит, зацепили. Наталья и в самом деле никогда ему о своей любви не говорила. Что он ей тоже в любви не признавался, у него из головы как-то вылетело.
– Клавдия Петровна, вам-то что за дело? Вы-то что в мою жизнь лезете? – Александр постарался сказать это спокойно, хотя внутри все клокотало от бешенства.
– Ох, я ведь тебе не чужая! Как у меня сердце-то надрывается, когда я вас вместе вижу! Ты подавленный весь, несчастный, а эта твоя женушка от самодовольства вся прямо-таки светится, как лампадка! Конечно, такого парня захомутала, лучшего парня у нас на селе! Сколько девчонок по тебе убивались, и все зря! И что? Разве она это ценит? Разве она тобой дорожит? Хоть слово доброе о тебе когда кому сказала? Хает ведь только! Тебя у нас в селе кто только не жалеет!
